Зеркало для невидимки - Татьяна Степанова

А лучше — сковородку!" — «Только убей меня сразу, — просил драгоценный В. А., — с первого удара, чтобы не мучился».

Кравченко бросил ключи от машины на зеркало в прихожей. Сел на ящик для обуви. Катя стояла в дверях.

— Ну и? — спросил драгоценный В. А., как ей показалось, даже с вызовом.

— Как хорошо; что ты так быстро приехал! Я тебя так ждала.

Кравченко приподнял брови: ба, что-то новенькое. Какой кроткий лисий тон. Искорки неподдельного счастья в глазах… Жена, подруга жизни… И это вместо ожидаемых капризных упреков?

— Все без изменения? — елейно осведомилась Катя.

— Угу.

— Тоска на работе?

— Угу.

— Значит, завтра у тебя выходной? Ничего не меняется?

— Не меняется. Ничего.

— Вот и славненько! А то я думала, что, если ты завтра со мной не поедешь, если будешь занят, я просто концы там отдам со страха!

— Где?

Катя перевела дух. Так, полдела сделано. Это потруднее задачка, чем уязвить «драгоценного» в его непробиваемый пресс чемпиона. Раздраженно-брюзгливый вопрос со слабыми проблесками интереса — это все же лучше, чем его добродушная отупелость.

— На Мячниковском кладбище, — выпалила Катя. — Я одна туда ехать боюсь!

Кравченко только глянул на нее странно-странно и поплелся в душ. Потом на кухне за ужином и в лоджии, куда они вышли (Катя — глотнуть вечернего воздуха, Кравченко — сигаретного дыма), а потом еще позже в полумраке задернутых штор она все еще ощущала на себе тот его взгляд. Словно он все еще сидел на ящике для обуви, смотря чуть искоса, чуть насмешливо и снисходительно. Как взрослые смотрят на детей. Все понимая. Все, что шито белыми нитками…

Утром они чуть не проспали. Естественно, Кравченко, у которого был выходной, и не подумал разбудить ее. Она едва освободилась, точнее, едва выпуталась из его рук. Он держал ее, как мальчишка любимую игрушку, с которой не желает расставаться даже во сне.

До полудня Катя вкалывала в душном кабинете.

И все терзалась сомнениями — мчаться ли ей в Стрельню.., и когда туда уходит рейсовый автобус от Измайлова. Зазвонил телефон, она сняла трубку и…

— Ну, ты даешь, в натуре! — раздался хищный голос Кравченко. — Мы с Серегой битый час у подъезда паримся. Елки зеленые, мы едем или уже никуда не едем?

— Ой, Вадичка…

— Две секунды, чтобы спуститься! Серега уже руль грызет.

Катя схватила сумку, бросила туда блокнот, забежала в кабинет начальника сообщить ему, что едет на место по материалу из Нижне-Мячникова и полетела по лестнице вниз. Как на крыльях — орлиных или соловьиных?

Мещерский всю дорогу ныл: ну отчего это в такой чудесный солнечный день их путь лежит именно на кладбище? Из его вежливо-осторожного бормотания Катя поняла лишь то, что с утра он был на работе, в своей туристической фирме «Столичный географический клуб», и что ему вдруг позвонил Кравченко и ядовито осведомился, есть ли у «географов» на сегодня хоть один клиент? Мещерский честно признался: нет, день плохой, наверное, магнитная буря.

— Тогда и висеть нечего на телефоне, — решил Кравченко. — Катька вчера умоляла подскочить с ней в одно место. Одна, без нас, она трусит. Женщина же!

«И ничего и не умоляла, и ничего и не трушу, — обидчиво подумала Катя. — Ради вас же, болванов, стараюсь. Хоть встряхнетесь. А то ведь кончите день в пивбаре на бывшей улице Семашко».

Итак, они ехали на кладбище с ветерком. Первое его посещение оставило у Кати впечатление, что это очень тихое, очень спокойное и, если это не звучит чересчур цинично, очень уютное место. И совершенно безлюдное.

Кравченко деловито сверялся с атласом автодорог, потом с дорожными указателями.

— Тут на карте нет этой дороги, которой мы сейчас едем, — сказал он.

За окнами машины после широкого и удобного Стрельненского шоссе с поворота направо начался какой-то разбитый, заросший по кюветам осокой и лопухами проселок.

— А вон и указатель. — Он ткнул в проплывающий мимо сине-белый круг на столбе с надписью «Нижне-Мячниково».

Катя пожала плечами. Что она, штурман, что ли?

И правда, мертвая какая-то дорога, бурелом по обе стороны. Темный, сумрачный бор. Кажется, ты в тайге, где-нибудь на сопках Маньчжурии, а не в двух шагах от Кольцевой.

Лес расступился неожиданно и стремительно… Вся зловещая аура этого места разом рассеялась. Справа горбатился холм — по его склонам рос жиденький березняк, теснился частокол могильных крестов и оград.

У подножия — тенистая липовая роща, снова могилы и два покосившихся приземистых домика, выкрашенных зеленой краской. За липами Катя разглядела луковку часовни. А еще дальше за холмом было огромное картофельное поле, а на горизонте в мглистом знойном мареве громоздились многоэтажки гигантского человеческого муравейника — нового микрорайона Стрельниково.

— Ну, и где тут у нас вурдалаки? — Мещерский нехотя вылез из машины и потянулся. — Ой, благодать-то какая. Катюша… А шиповник-то, ты только погляди!

Катя молча созерцала роскошный куст, весь усыпанный цветами, как звездами. Да, наверное, именно с такого живописного сельского кладбища прилетал андерсеновский соловей.

Она попытались воскресить в памяти разговор с Вороновым. Но все дикие подробности осквернения могилы никак не вязались с этим вот траурным парадизом. «Да полно, — подумала Катя, — не приснилось ли мне все это? Уж не приснилось ли это ЧП самому Воронову и опер группе Стрельненского ОВД?»

— В этом году будет много вишни. «Владимирка» хорошо плодоносит. Смотри, какая богатая завязь.

Интересно, кто это додумался посадить на могилах такой роскошный вишневый сад?

Сережка балагурит… Катя подошла к дереву.

Точно, вишня. Старая, узловатая. Сердце зашвырнули на вишневые ветви. Мертвое сердце, вырванное из груди трупа… Катя пугливо отшатнулась от дерева, ей вдруг показалось… Нет, там среди ветвей ничего нет.

Только солнце. А на соседнем дереве заливается черный дрозд.

— Кладбище действующее? — деловито осведомился Кравченко.

— Действующее. — Катя приподнялась на носки, высматривая, нет ли тут кого. — Давайте пойдем в ту сторону. Это, кажется, контора. Может, там что подскажут?

По дороге они не видели ничего, кроме буйной травы, старых могил, вишен, лип, покосившихся металлических крестов и старых оград. Однако среди запустения встречались и ухоженные холмики с аккуратными цветничками. Но их было немного. В основном тлен и прах. Но это не печалило и не шокировало взора, даже наоборот… Земля, трава, лес, казалось, брали свое назад. «Прорасту травой», — Катя вспомнила строчки какого-то забытого стихотворения.

Кравченко внезапно споткнулся, чертыхнулся:

— Кроты нарыли тут…

— Кроты? — удивилась Катя.

Мещерский тоже остановился.

— Ты что, Сергей?

— Да ничего. Крест в траве валяется. Дожди, наверное, подмыли, вот могила и просела. Катюша, ступай осторожнее, тут и в яму провалиться недолго.

Катя подошла к Мещерскому. Действительно, в траве — крест. Самый обычный могильный, из самых дешевых. А под ним словно выворочено все — глина, дерн, трава. Она нагнулась. Странно, клочья бурой сухой травы разбросаны по траве свежей, зеленой, будто их кто скосил, да так тут и оставил. Она подняла пучок. Нет, трава не скошена, вырвана с корнем.

Давно, наверное, неделю назад. Наклонившись снова, она попыталась различить имя умершего на табличке, прибитой к кресту. Но буквы стерлись, ничего не разобрать.

Кладбищенская контора-сторожка встретила их замогильной тишиной. Они долго стучали в дверь, обитую рваным дермантином. Глухо.

— Поздно сюда притащились. Третий час уже, — Кравченко глянул на часы, — у могильщиков самая работа утром. Сейчас они уже теплые, дрыхнут где-нибудь на погосте.

— Но тут ведь заведующий какой-нибудь должен быть, да? Администратор? — робко предположила Катя.

— Скажи еще — бухгалтер-счетовод. — Кравченко заглянул в мутное оконце сторожки. — Ну что? По твоей милости приехали, исполнили, так сказать, девичий каприз, а дальше что?

— А вы что, хотели, чтобы я тут одна по могилам бродила? — огрызнулась Катя. — Кстати, по статистике — большинство нападений, и не только с целью грабежа, совершается на женщин именно на кладбищах и чаще всего в престольные праздники.

— Кладбищенский насильник. — Кравченко хихикнул. — Это твои пинкертоны в погонах исследования проводили? Сексом-то он со жмуриком занимался, этот твой гробовой Казанова?

— Кто это гробовой Казанова? Где это? — любопытно насторожился Мещерский.

И Кате волей-неволей пришлось рассказать то, что она так не хотела кому-то пересказывать, — сведения Воронова.

— Вот тварь. — Кравченко даже брезгливо сплюнул. — некрофил. Дитя ночи. Знаешь, Катька, что я тебе скажу? С такими нетопырями все эти ваши процессуальные церемонии — пустая трата времени и денег. Ну, положим, поймают этого живодера, так месяца три-четыре следователь с ним канитель будет разводить, потом в психушку на экспертизу обязательно сошлют, потом адвокат будет кобениться, потом год с делом будут знакомиться, потом судить года три. А результат? Надо проще. Поймали, растянули, как моль на солнышке, и батогов! Публичные телесные наказания — они очень даже действенны были и полезны.