Синдром Клинтона. Моральный ущерб - Макс Нарышкин

Интерьер квартиры соответствовал экстерьеру дома на Кутузовском. Двери в комнате, в которой они сидели, были прикрыты, но Куртеев живо представил себе еще три или четыре таких же, равных общей площади однокомнатной «хрущевки», комнаты. По периметру стояли чиппендейловские кресла, по углам — экзотические пальмы, на стене висел жидкокристаллический экран и страшные маски. Не хватало только шкуры зебры под ногами, но ее место занимала шкура гепарда. В общем, все было как надо. Тихон был брезглив ко всем животным и вот сейчас, чувствуя сквозь шелк носков жесткую кошачью шерсть, поджимал пальцы, как когти, и оттого выглядел в кресле словно сидящим на ослике.

— В моей компании что-то происходит, — унылым голосом проговорил он. — Что-то непонятное… Знаете, это как работаешь на компьютере, и вдруг появляется табличка: «Ваш компьютер атакован»… Атаку видишь и даже чувствуешь ее последствия, а автор угрозы навсегда останется неизвестен…

— Я вас никогда не пойму, если вы будете разговаривать со мной метафорами.

— Пытаюсь… после шакала и барабанщика… — пробормотал Куртеев и покусал губу. — Я так говорю, потому что не понимаю, что происходит. В офисе напряженная обстановка. Счастливая пора моего существования в «Регион-билдинг» закончилась сразу, едва закончилась моя стажировка. Едва я заключил контракт, как сразу начались неприятности. Мелочи, но их столько, что, собираясь вместе, они, словно мазки, заканчивают мой портрет беспомощного человека… — Тихон медлил, не зная, как подобраться к главной цели своего прибытия.

— Давайте я угадаю, что это за мелкие неприятности, — предложил Берг и, поднявшись, направился куда-то не то к пальмам, не то к маскам. Все было в его квартире перемешано, хотя и не без вкуса, поэтому можно просто сказать, что он пошел «в квартиру». — Стоит вам спуститься за сигаретами в киоск в холле компании, там обязательно окажется очередь, и именно в тот момент, когда вы поинтересуетесь, кто крайний, ваш босс вызовет вас к себе. А п-потом, когда бы он ни зашел к вам в кабинет, вы непременно будете или заваривать кофе — впервые за день, или, сидя на подоконнике, вытряхивать из туфли камешек. — Берг ходил по комнате, сложив на груди руки. Лучи солнца рикошетили от его головы и слепили бывшего студента. — Вы оближете конверт, а он отказывается клеиться. В поисках к-клея вы покинете кабинет, а когда придете, убедитесь в том, что конверт намертво прилип к столу. Отправляясь на совещание, забьете кейс нужными документами, заметите, что одному места не нашлось. Вынете самый, на ваш взгляд, неважный и положите важный, а на совещании выяснится, что весь смысл вашего присутствия сводился именно к оглашению документа, который вы выложили. Вы подходите к ксероксу сделать копию одной бумажки и видите, что на ксероксе копирует трехтомный финансовый отчет самая зловредная сука в компании. Через двадцать минут она освободит вам место, и в тот момент, когда вы соберетесь принимать в руки теплую копию, лист застрянет. Когда вы, Куртеев, его вытащите, выяснится, что в ксероксе закончилась бумага, когда вы заправите новую пачку, окажется, что закончился порошок. Наконец вы отнесете д-документ президенту, а когда вернетесь в кабинет, найдете в копии документа несколько серьезных опечаток… Мой юный друг, вы неудачник. Вы хронический, патологический неудачник, и я предполагаю, что никаких проблем в компании нет. Проблемы у вас. Так расположились звезды, Куртеев. Где я не угадал?

— Сейчас, знаете, профессор Берг, такие конверты… Отрываешь полосочку и разглаживаешь клапан. Конверты лизали лет сорок назад, в вашу студенческую молодость…

— Я ничем не могу вам помочь, Куртеев.

Тихон напрягся. Он так и предполагал. Берг над ним поизмывается и выставит вон.

— Но вы же еще даже не выслушали меня.

— Даже если выслушаю, не помогу.

— Очень мило с вашей стороны было поговорить со мной, — выдавил Тихон, поднимаясь.

— У вас есть девушка, Куртеев?

— Не ваше дело.

— Ну, эта фраза сегодня уже звучала, не п-повторяйтесь. Ладно, я спрошу иначе: вы спите с девушками?

— А вы сами-то как думаете?

Берг неопределенно поводил пальцем в воздухе.

— И сколько у вас девушек, с которыми вы спите?

— Вы хотите поговорить со мной об этом?

— Вы спите с одной или несколькими?

— По четным числам месяца с одной, по нечетным — с несколькими. Вы с ума сошли? Я пришел к вам за помощью!

— У вас есть постоянная пассия? — спрашивал невозмутимый Берг.

— У меня только одна и есть, с нею я и сплю. Но цеплять ее на свой язык я вам не советую.

На удивление, Берг не рассердился и даже не отпустил по этому поводу едкой остроты.

— Почему бы вам не отпустить ее на волю?

— Что? — пробормотал Тихон.

— Вы неудачник, Куртеев. Я предсказываю вам крах. Если у вас есть девушка, не обольщайте ее надеждами, не обнадеживайте. С вами она пропадет, — и Берг поправил очки. — Есть люди, которым занятие бизнесом противопоказано. Даже когда их мозг обогащен знаниями, они никогда не станут блестящими п-практиками. Они рассеянны, непрактичны. Вы к ним относитесь.

Тихон подумал о том, что сейчас, кажется, тот самый момент, когда, не откладывая на ночь, можно сказать все. Что он думает. Он подумал о том, что единственная его ошибка за все время общения с этим черствым старикашкой заключается в решении прийти к нему и попросить совета.

— Профессор Берг, есть люди, которые невероятно комплексуют. Им бы хотелось трахнуть какую-нибудь молоденькую студентку, но риск оказаться разоблаченным куда сильнее желания показать себя мужиком. Из-за невозможности органично совместить возраст с желаниями эти люди ненавидят молодость, силу и успех. Вам шестьдесят, и лет через десять вы о пешей прогулке думать будете куда с большим вожделением, чем сейчас о студентках. Вы будете лежать в постели, скрежетать зубами и думать, что не лучше ли было оказаться тогда разоблаченным, чем теперь вот так сидеть в трупе слона и знать наверняка, что рядом ни одного барабанщика. Все барабанщики вон они — портят девок, пьют пиво… Я объясняю вашу ненависть ко мне завистью и ухожу от вас в твердой уверенности, что разговор наш окончен навсегда и последнее слово сказали не вы. Глаза бы мои на вас не смотрели.

Взявшись за ручку двери, Тихон с пылающим лицом вышел на площадку и в сердцах выдавил:

— А между тем речь шла не обо мне, бездарном, а о девочке, которая пропала из офиса.

— Какая девочка?

Эхо голоса Берга прокатилось по лестничным пролетам и застряло где-то у чердачного люка.

— Та самая, которой вы просили меня дать волю, мать вашу!.. Но вам, конечно, наплевать! Адью! — Махнув рукой, Куртеев направился не к лифту, а пешком по лестнице. — Задыхайтесь в угаре собственного тщеславия!

— Какая девочка, Куртеев? В-в-вика?!

Нога Тихона скользнула по ступени, и он едва не упал. Схватившись рукой за поручень, он повис на перилах, похожий на Иисуса.

Он не ослышался?

Разогнувшись и развернувшись, он вгляделся в лицо профессора. Глаза Берга светились каким-то нездоровым огнем, и очки этот блеск усиливали, доводя почти до пламени.

— Откуда вам знать, как ее зовут?

На площадке заворочался язычок замка в соседской двери.

— Вернитесь в квартиру, немедленно!

— Чего ради?

— Немедленно!.. — приказал Берг.

В квартире он стоял и с недоумением разглядывал Берга, — тот тряс руками и гладил ими голову.

— Вика пропала? — спросил он. — Куда? Как? Когда?..

— Мне кажется, — забормотал Тихон, — нам стоит кое-что прояснить… — Он вдруг вспомнил, с какой странной внимательностью смотрел Берг на студенток в аудитории. — Откуда вы знаете Вику? Ну!

И вопреки его воле в голове его стали всплывать подробности того вечера, когда он шпионил за Викой и подъезжал к большому дому. Совмещая воспоминания с сегодняшним маршрутом, он обнаружил кое-какие совпадения.

Берг покусал губу и толкнул Тихона в комнату.

— Садитесь, черт бы вас побрал. У вас на лице написано ослиное упрямство, а времени у меня нет. Вика — моя племянница. Ее родители умерли, когда девочке было пять лет. С тех пор она живет у меня и п-предполагается, что она моя дочь.

— П-предпола-гается?

— Оставьте, черт вас возьми! — По лицу Берга пробежала судорога. — Оставьте!.. Сальности вам к лицу, но вы не там их говорите! Вика — единственная память о сестре, и если вы будете продолжать смотреть на меня воловьими глазами, я врежу вам по лицу!

Тихон не взбесился преимущественно только потому, что впервые видел Берга в таком состоянии.

— Ну ладно, ладно, — растерянно пробормотал Куртеев. — Но все-таки хотелось бы, так сказать… — И тут его наконец-то осенило. — Постойте-ка, уважаемый профессор… Вика — ваша племянница… Получается, что вы… вы знали, что я с ней встречаюсь, и вместо того чтобы… вы издевались надо мной, как сеньор над вассалом?! Не складывается, дорогой профессор! Тут замешано, думается, куда большее, чем дядькина любовь!