Где водятся волшебники? - Светлана Багдерина

Здесь, не как в других населенных пунктах, попадавшихся им на пути, прибытие через воздушные ворота города летающего предмета роскоши с тремя пассажирами на борту не вызвало ажиотажа: лишь прикрыв глаза от солнца козырьками ладоней, двое школяров за трехногим столиком маленькой пивнушки под открытым небом вяло прокомментировали:

– Низко летит…

– К дождю, наверное…

Чтобы найти нужное учебное заведение, им пришлось постараться.

Первый попавшийся комплекс из нескольких трехэтажных зданий в стиле умопомрачительного готического рококо, десятка подсобных строений и грустного лысоватого огорода на задворках конюшни оказался колледжем бардов.

Второй – вторым колледжем бардов.

Третий – третьим.

Четвертый – четвертым.

И когда Иванушка уже было усомнился, что они вообще прибыли по адресу, и нет ли поблизости какого-нибудь другого Мильпардона, ориентированного не на подготовку бардов в промышленных масштабах, что само по себе изумительно и восхитительно, а отведенного хотя бы под нужды художников, музыкантов или летописцев и жизнеописателей – просто, для разнообразия – выбранный Масдаем наугад пятиэтажный дом площадью со среднюю лукоморскую деревню почти на окраине города оказался целью их путешествия.

– Высшая… школа… магии…

Дочитать до конца вычурные переливающиеся буквы на отблескивающей сразу всеми драгоценными металлами доске у ворот заведения Сеньке не дали.

– Приехали, похоже, – пришел к выводу ковер, кистями сгоняя с себя толстую розовую муху с шестью крыльями и рачьими глазами на стебельках. – Конечная. Слазьте.

Путники совету последовали.

Олаф привычными движениями проворно скатал Масдая и водрузил себе на плечо. Иван собрал немудрящий багаж. Серафима, нетерпеливо постукивая пальцами по посоху и выглядывая между решетками и ограждавшими школу кустами сирени хоть какое-то движение, принялась исследовать поверхность ворот и калитки на предмет предмета вызова швейцара – кнопки звонка, шнура колокольчика, тумблера сирены…

Единственным подходящим для этой цели средством оказался треснувший деревянный дверной молоток на цепочке, уныло висящий поверх привинченной к каменному столбу побитой оловянной дощечки.

Царевна окинула его скептическим взором, прикидывая, как же это надо будет колотить, чтобы их стук услышал хоть кто-то дальше десятка метров, и не привлечь ли к этому почетному занятию отряга, но, прежде чем капитулировать перед первой же трудностью, всё же решила попробовать собственноручно.

Осторожно, чтобы ее потом не обвинили в порче школьного имущества, она сжала в пальцах почти располовиненную длинной трещиной рукоятку молотка, прицелилась и из всех сил шарахнула в центр пластины.

Произведенный эффект заставил пальцы царевны непроизвольно разжаться, а руку – отдернуться и спрятаться за спину.

Едва головка молотка коснулась поверхности дощечки, как олово на ней вскипело, вспучилось, стянулось в пухлые губы размером с кулебяку, и над аркой ворот грозно загудел бестелесный голос.

– Кто стучится в дверь моя?!..

– Наша стучится, однако, – отчего-то с таким же акцентом с готовностью отозвалась Сенька, невинными глазками взирая вверх на проплывающие мимо облачка, коршунов и осваивающих левитацию аспирантов.

– …И за что так колотить? Не глухой моя нигде! – брюзгливо поджались губы, не обращая внимания на исчерпывающее представление гостей.

– А мы и не колотили, – с видом оскорбленной невинности уставилась царевна на молоток, стараясь при этом на экспрессивные оловянные уста не смотреть.

– Если бы мы колотили… – многозначительно усмехнулся и прищурился ничуть не оробевший конунг, помолчал пару секунд, давая всему множеству значений осесть и впитаться, и повелительно мотнул головой: – А теперь закрой свой рот и открой ворота. Не видишь, что ли – люди ждут.

– Сообщи, зачем пришла, – губы снова нахально проигнорировали адресованные им слова.

Пока Сенька думала, относится ли сие предложение к ней или к пробелам в грамматике металлического ротового аппарата, отряг положил свободную от Масдая руку на рукоять любимого топора, набычился и прорычал:

– Это что у вас за варварский обычай – гостей у порога держать?! Или ты немедленно открываешь калитку без своих дурацких вопросов, или…

– …Нам придется поискать другой вход, – вежливо, но очень быстро договорил за друга Иван.

– А вам – другие ворота, – настырно подытожила Серафима.

– Да?.. – обиженно надулись губы и исподволь рассосались.

А на их месте также плавно сформировался оловянный глаз. Он помигал, словно вымаргивая раздражающую соринку, прищурился близоруко и скоро перетек обратно в рот.

– Вы кого хотеть пришли? – задал он вопрос делений на семь повежливее по пятидесятибалльной шкале Этикета Семьдесят Пятого и даже попытался изобразить улыбку.

Улыбка получилась какой-то оловянной, но, как всегда говорил Иванушка, дорог не результат, а намерения.

– Нам срочно нужно видеть ректора, – сообщил лукоморец.

– Так бы сразу и сказать, – чуточку ворчливее, чем одобрил бы старик Этикет, произнесли губы.

Оловянная пластина снова выровнялась, и на ее поверхности из царапин и выщерблин сложилось изображение грузного плечистого старика в остроконечном колпаке, усыпанном полумесяцами и звездами, и с посохом. Он сидел в удобном кресле, откинувшись на спинку, и внимательно изучал толстенный фолиант, раскрытый у него на коленях.

Отряд терпеливо застыл в ожидании продолжения.

– Сейчас он тоже будет говорить, – вполголоса предположила Серафима.

– Дикие люди… – проворчал отряг. – Держат гостей на улице уже десять минут… Обед, поди, тоже на дорогу вынесут?

– Наверное, они просто очень заняты, – Иванушка попробовал найти оправдание такому вопиющему нарушению отряжского, а заодно и лукоморского, лесогорского и еще нескольких сотен протоколов приема гостей. – Представьте, сколько там студентов, все сейчас чему-то учатся, и всех надо проконтролировать, направить, охватить вниманием и заботой…

– На одного нашего Агафона сколько ее уходит – страшно подумать, – не выдержала и фыркнула в кулак царевна.

– Агафона? – с любопытством оторвал выжидательный взгляд от равнодушно-неподвижной картинки конунг. – Это ваш знакомый ученик южных волхвов?

– Ага, – кивнул Иванушка, расплываясь в теплой улыбке при одной мысли о совместно пережитых в прошлом году приключениях. – Самый способный, самый старательный, самый трудолюбивый и самый потрясающий ученик во всей школе!

– Это волхвы так про него говорят? – с уважением склонил голову набок Олаф.

– Это он сам про себя в письмах так пишет, – гордо проинформировала друга Серафима.

– Хм.

– И половина из этого – чистая правда.

– Которая половина?

– Про способного и потрясающего, конечно, – усмехнулась она. – Моя троюродная бабушка Ярославна, баба-яга, рассказывала, какое он тут землетрясение устроил по заказу на празднование Нового Года…

– Странные у этих шантоньцев обычаи, – озадаченно покачал головой отряг.

– Правда, ему поручили организовать фейерверк, а не землетрясение, – хихикая уже едва не в полный голос, продолжила царевна. – Но все говорят, что при этом искры по снегу бегали просто изумительные, залюбуешься!..

– Это хорошо, – апробировал Олаф.

– …И любовались бы в промежутках между толчками – всё равно полгорода на улицы от столов повыскакивало – если бы не начались еще и взрывы…

Иванушка прыснул, припоминая теперь и эту историю.

– Но он же хотел, как лучше! – согнав в лица усилием воли улыбку от уха до уха, принялся оправдывать друга он. – Денег магистрат выделил всего на три десятка бхайпурских огней, а требования выдвинули – как за три мешка золота, и профессора отказались делать праздничный салют сами, а передали заказ студентам. Вернее, тому студенту, который меньше всех запросил.

– Да ладно, ладно… – ухмыльнулся Олаф в непроходимые заросли первой рыжей бороды на физиономии. – Понял я уже все про вашего… Агафона…

– Что это ты про него понял? – насторожился Иван, готовый стоять за честь его премудрия насмерть.

– Что парень он – что надо, – одобрительно хмыкнул конунг. – И что Новый Год лучше праздновать с ним в разных городах. А еще лучше – в разных королевствах. Для надежности.

Лукоморец расслабился.

– А долго нам еще стоять? – задала резонный вопрос Серафима, которой созерцание величественной фигуры неизвестного чародея стало слегка надоедать.

– А в самом деле? – нахмурился Иванушка. – Кхм… извините… уважаемая… э-э-э… оловянная табличка…

Картинка пропала, стертая металлическими губами, выгнувшимися в недовольную дугу.