Розенкранц и Гильденстерн мертвы - Том Стоппард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гамлет
– С приездом в Эльсинор вас, господа. Итак, ваши руки. (Берет их за руки.) Этикеты условности – придатки равнодушья. Обменяемся их знаками, чтоб после встречи с актерами вам не показалось, будто я более любезен с ними, чем с вами. Итак, с приездом. (Собираясь уходить.) Но мой дядя-папочка и тетя-матушка ошибаются.
Гильденстерн
– Насчет чего, милорд?
Гамлет
– Я безумен только в норд-норд-вест; при южном ветре я еще отличу сокола от цапли.
Входит Полоний; Гильденстерн в этот момент отворачивается.
Полоний
– Рад вас видеть, господа.
Гамлет (к Розенкранцу).
– Слушайте, Гильденстерн, и ты (к Гильденстерну), Розенкранц, – на каждое ухо по слушателю. Старый младенец, которого вы здесь видите, еще не избавился от пеленок...
(Берет Розенкранца под руку и увлекает его, разговаривая, в глубь сцены.)
Полоний
– Милорд, у меня для вас есть новости.
Гамлет (отпуская Розенкранца и подражая.)
– Милорд, у меня для вас есть новости. Когда Росций был актером в Риме...
Розенкранц выходит на авансцену и приближается к Гильденстерну.
Полоний (следуя по пятам за Гамлетом).
– Милорд, актеры уже прибыли.
Гамлет
– Ужжжже, ужжжже.
Гамлет и Полоний уходят.
Розенкранц и Гильденстерн размышляют. Никто не хочет заговорить первым.
Гильденстерн
– Хм.
Розенкранц
– Да?
Гильденстерн
– Что?
Розенкранц
– Мне показалось, ты...
Гильденстерн
– Нет.
Розенкранц
– А.
Пауза.
Гильденстерн
– Я думаю, можно сказать, что мы кой-чего достигли.
Розенкранц
– Ты так думаешь?
Гильденстерн
– Я думаю, так можно сказать.
Розенкранц
– Я думаю, можно сказать, что он нас одурачил.
Гильденстерн
– Не следовало так напрягаться.
Розенкранц
– «Вопрос и ответ. Старый добрый способ». Вертел нами как хотел.
Гильденстерн
– Раз или два он нас, возможно, поймал, но я думаю, прогресс есть.
Розенкранц (просто).
– Он нас уделал.
Гильденстерн
– С небольшим перевесом.
Розенкранц (со злостью).
– Двадцать семь – три, и ты считаешь, с небольшим перевесом?! Он нас уделал. Начисто.
Гильденстерн
– Да? А наши увертки!
Розенкранц
– О, великолепно, великолепно! «За вами посылали?» – говорит. «Вообще-то посылали, милорд, но...» – я не знал, куда деваться.
Гильденстерн
– Он задал целых шесть риторических.
Розенкранц
– О да, прекрасная игра. В течение десяти минут он выпулил двадцать семь вопросов и ответил на три. Я все ждал, когда же ты припрешь его к стенке. «Когда же он начнет его припирать?» – спрашивал я себя.
Гильденстерн
– И два повтора.
Розенкранц
– И ни одного стоящего вопроса у нас.
Гильденстерн
– Но мы все же установили симптомы, не так ли?
Розенкранц
– Половина сказанного им означала что-то другое, а другая половина вовсе ничего не означала.
Гильденстерн
– Мучительное честолюбие – комплекс уязвленности, вот мой диагноз.
Розенкранц
– Шесть риторических, два повтора, остается девятнадцать, из которых мы ответили на пятнадцать. А что получили взамен? Что он подавлен! Что Дания – тюрьма и он предпочел бы жить в ореховой скорлупе. Честолюбие и нежелание мириться с фактами. А единственный прямой вопрос, который мог привести к чему-нибудь стоящему, привел всего лишь к этому ослепительному откровению, что он может отличить сокола от цапли.
Пауза.
Гильденстерн
– Если ветер южный.
Розенкранц
– И погода хорошая.
Гильденстерн
– А если нет, то не может.
Розенкранц
– Дитя природы. (Слюнит палец и поднимает его, стоя лицом к залу.) А сейчас южный?
Гильденстерн (глядя в зал).
– Непохоже. Почему ты так думаешь?
Розенкранц
– Я не сказал, что так думаю. Что до меня, то, может, и северный.
Гильденстерн
– Не думаю.
Розенкранц
– Ну, знаешь... становишься догматиком.
Гильденстерн
– Постой минуту – мы прибыли, грубо говоря, с юга. Если верить нашей, грубо говоря, карте.
Розенкранц
– Верно. Но вот с какой именно стороны? (Неуверенно озирается.) Грубо говоря.
Гильденстерн (откашливаясь).
– Утром солнце бывает на востоке. Это, я думаю, можно принять.
Розенкранц
– Что, сейчас утро?
Гильденстерн
– Если это так и солнце находится там (справа от него, стоящего лицом к залу), то тут (перед собой) был бы север. С другой стороны, если сейчас не утро и солнце село там (слева), то тут (неуверенно) был бы... тоже север. (Ободряясь.) С другой стороны, если мы пришли оттуда (в зал) и сейчас утро, солнце вставало бы там (слева), и если оно действительно село там и еще утро, то тогда мы должны были прийти оттуда (показывает назад), и если тут (слева) юг, а солнце село там (в зал), тогда сейчас полдень. Между тем, если все это не так...
Розенкранц
– Почему бы тебе просто не сходить и посмотреть?
Гильденстерн
– Прагматизм?! Это все, что ты можешь предложить? Ты, видно, не понимаешь, в какой мы ситуации. Здесь на компас надеяться не приходится, понял? (Пауза.) И вообще тут на севере, ничего не знаешь наверняка – всегда так темно...
Розенкранц
– Я просто считал, что положение солнца, если его видно, может приблизительно подсказать, который час, и наоборот, что часы, если они идут, могут приблизительно подсказать, где юг. Я забыл, что ты пытаешься установить.
Гильденстерн
– Я пытаюсь установить направление ветра.
Розенкранц
– Но никакого ветра нет. Просто сквозняк.
Гильденстерн
– В таком случае – откуда. Найдем источник, и это поможет приблизительно ориентироваться, с какой стороны пришли. Что даст приблизительную идею, где юг. Для дальнейших поисков.
Розенкранц
– Из-под пола дует. (Он разглядывает пол.) Не может же это быть югом, а?
Гильденстерн
– Да, это не направление. Слушай, лизни палец на ноге и помахай немного.
Розенкранц (прикидывая расстояние от рта до ступни).
– Знаешь, лучше ты лизни.
Пауза.
Гильденстерн
– Ладно, бросим это.
Розенкранц
– Или я лизну тебе, хочешь?
Гильденстерн
– Нет, спасибо.
Розенкранц
– Могу даже покачать тебе ногу.
Гильденстерн (хватая Розенкранца за грудь.)
– Что, черт возьми, с тобой творится?
Розенкранц
– Просто думал помочь по-дружески.
Гильденстерн (успокоившись).
– Ладно; должен же кто-нибудь прийти. Только на это остается рассчитывать. В конце концов.
Большая пауза.
Розенкранц
– Если только они там друг друга не передавили. Крикни. Или свистни. Чтобы они почувствовали. Чтобы заинтересовались.
