Встреча с пришельцем (сборник) - Юрий Прокопенко

— Слышал, знаю про этот уникальный случай, — скорбно кивнул директор. — Я объявил выговор этой работнице. А раз уж редакция заинтересовалась, то, ясное дело, одним выговором тут не обойтись.

Он снял телефонную трубку:

— Позовите Хропунскую… Это Хропунская?.. Ну вот, дорогая, и закончилась твоя торговая карьера — допрыгалась… Все это никакого значения не имеет! Маме своей можешь рассказывать про настроения и самочувствие. А тут главное — чтоб покупатель был доволен. И плакать не надо, слезы не помогут. Мне из-за тебя неприятности не нужны. Или давай извиняйся перед товарищем корреспондентом, или вылетишь отсюда, аж дым пойдет!

Директор повесил трубку. Вздохнул:

— Бедная девочка. Дома у нее неприятности, поэтому и обвесила покупателя. Но мы, понятно, никаких тут скидок не делаем. Обвесила — значит, будь здорова! Правда, на ее иждивении старенькая тетя. Что с ней будет! Но раз уж дошло до статьи в газете — будем гнать без разговоров.

Открылась дверь, и вошла девушка в джинсах, с глазами большими и синими…

Это была Таня, которую я только что видел этажом выше, в ателье по ремонту одежды.

— Вот она, грубиянка! Мы не потерпим тебя в коллективе, даже если твоя бедная тетка…

— Хватит, Андрей Федорович, товарищ все знает. — остановила девушка директора.

Когда я уходил, Таня догнала меня:

— Если будете писать, не забудьте отметить, что образ «бедной девочки» — мое изобретение. Благодаря моей прекрасной игре в ателье ни один клиент не потребовал книгу жалоб. Все прощали любой брак. А директор гастронома попросил, чтобы я по совместительству и ему помогала таким вот образом…

— Обязательно отмечу, — пообещал я.

Чем больше стараешься, тем хуже выходит — эту парадоксальную формулу творчества я вывел для себя еще на первых порах газетной работы. И всякий раз убеждался в ее правильности, когда пытался написать как-то по-особенному, лучше, чем всегда.

Я заканчивал третий вариант фельетона, но чувствовал, что это не то. Выходило длинно и нудно. Может быть, оттого, что писал левой рукой — правая все еще не слушалась, — может, от необычной обстановки: хата бабы Христи никак не вдохновляла на творчество. Короче говоря, не получалось.

Только я собрался засесть за четвертый вариант как пришел Коля.

— Добрый день, сосед! — весело приветствовал он меня.

— Привет, привет, — ответил я.

— Баночку вмажем? — подмигнул Коля, торжественно выставляя на стол «Портвейн красный».

— Что-то настроения нет.

— У вас нет настроения пить? — удивился он.

— А у тебя, наверное, для этого дела настроение есть всегда? — сказал я, пряча бумаги. В конце концов, напишу завтра — никто же меня в шею не гонит!

— Разве требуется настроение, чтобы выпить стаканчик вина? — пожал плечами Коля.

— Назовем это не настроением, а желанием. Тебе сейчас очень хочется выпить?

— Сейчас? Ну, не то чтобы очень…

— Вот видишь, не хочется. И мне не хочется. Чего же мы будем пить?

— А я разве вас заставляю?

— Главное, дружище, себя не заставлять в таких вещах. Тебе не хочется, а ты пьешь. Зачем?

— Ну, не говорите. В этом что то есть. Какой-то подъем появляется. На разговоры тянет.

— По-моему, ты и так не из молчунов.

Может, вы лектор и проводите беседы на антиалкогольные темы? — спросил Коля и захохотал.

— Самому стало смешно. Разве я похож на лектора?

— Нет, совсем нет. Вы пташка высокого полета, и это сразу понял.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что надо, — подмигнул Коля. — Во всяком случае, тут нас объединяет одно — все мы боимся милиции. Вон Семей Яковлевич на что храбрый, а услышал незнакомый женский голос в сенях, аж зубами застучал. А потом, когда оказалось, что женщина ошиблась адресом, воды попросил. Ему показалось, как он объяснил, что та женщина из милиции. Сейчас их там много работает — женщин.

— А вот я милиции не боюсь.

— Это вы кому-нибудь другому скажите, — усмехнулся Коля. — Если бы не боялись, то нашли бы себе за такие же деньги что-то получше, чем эта халупа… В кино пойти, что ли?

— Пошли вместе, — предложил я.

— Идемте, — обрадовался Коля.

Дорогой он охотно рассказывал о себе. Вырос и окончил школу в небольшом городке. Отца не помнит. Ушел от них, когда ему и года не было. Мать вторично вышла замуж лет пять назад, и с тех пор житья не стало. Отчим взялся его воспитывать, даже куском хлеба попрекал. Мол, я в твои годы уже сам на себя зарабатывал. Вот и ушел из дому, как только школу окончил. Они его везде разыскивают, только его домой и пирогами не заманишь. Вначале было трудно, а когда случайно познакомился с Семеном Яковлевичем, жизнь пошла как по маслу. Семен Яковлевич все умеет, может выйти сухим из воды там, где другой утонет. Знает несколько десятков способов добыть деньги с минимальной затратой калорий. Притом все они не противоречат криминальному кодексу…

— Ну, хоть об одном из таких способов ты можешь мне рассказать? — попросил я.

— Профессиональная тайна, — не без гордости ответил Коля. — Даже мне Семен Яковлевич пока еще доверил только два. Обещал со временем и остальным обучить.

— Но представляю, как можно, не работая, добывать деньги, причем, как ты говоришь, добывать честно.

— Еще как можно. Семен Яковлевич утверждает, что есть много людей, которые очень легко расстаются с деньгами, бросая их к нашим ногам. Остается только наклониться…

От этих слов мне стало не по себе. Я глянул на Колю. Его лицо озаряла озорная детская улыбка, будто речь шла о невинных шалостях.

— И это все тебе нравится, тебя удовлетворяет?

— А вы можете предложить что-нибудь получше? — остановился Коля. — Только учтите, на какие-то темные делишки я не пойду.

— Ничего я тебе пока предложить не могу. Просто, мне кажется, начинать жизнь так, как начал ты…

— А вы, как мой отчим, всё морали читаете… Давайте деньги — побегу за билетами. А то через десять минут начало сеанса…

Электробритва Семена Яковлевича гудела, как трактор. Я попытался спрятать голову под подушку, но понял, что уже не засну.

Легли мы с Колей поздно, около часа ночи. Семена Яковлевича тогда еще не было.

— Кто рано встает, тому бог дает, — изрек Семен Яковлевич.

— У меня такое впечатление, что вы совсем не ложились, — ворчливо произнес я.

— Немного поспал, и хватит. Я недавно читал брошюру одного психиатра. Так он утверждает, что от недосыпания еще никто не умер.

— Наверное, я буду первым, — открыл глаза Коля. — Где это вы, Семен Яковлевич, по ночам пропадаете?

— Есть одна работенка. Временная.

— Вы же клялись, что ни на какие работы вовек не пойдете.

— Никогда не принимай клятвы всерьез, мой мальчик. Бывают обстоятельства, когда приходится поступаться даже своими принципами, — сказал Семен Яковлевич, выключая электробритву.

— И что же это за обстоятельства? — поднял голову Коля.

— Секрет. А впрочем, расскажу. Тут люди свои, так что, будем надеяться, все останется между нами.

Он бросил бритву в ящик стола и извлек оттуда крем «Радость». Тщательно намазал им лицо, долго растирал и, глянув в зеркало, для чего-то подергал себя за длинный нос и довольно хмыкнул.

— Так вот, — начал он, — встретил я пару недель назад одну симпатичную женщинку. Встретил случайно и разговорился. Оказалось, она в городском парке работает, заместителем директора по культработе. Начала на судьбу свою жаловаться. Как трудно работать, сколько разных осложнений и неприятностей. Директор от нее требует невозможного. С одной стороны, запретил продавать пиво, с другой — хочет сделать парк популярным местом отдыха. Я ей поддакиваю: конечно же, какая там популярность без точек общественного питания. Эту мою новую знакомую и вовсе на откровенность потянуло. Оказывается, директор делает все, чтобы от нее избавиться. Подсунул ей такую свинью: дал согласие организовать выставку в парковом павильоне каких-то двух художников, специализирующихся на мозаичных картинах из яичной скорлупы. А ей поручил рекламу обеспечить. Чтоб, значит, посещаемость была. «А как я ее обеспечу, — сквозь слезы пожаловалась она, — когда об этой странной выставке никто и слушать не хочет. Попробовала дать объявление в газете, так меня просто осмеяли…»

Семен Яковлевич долго, вдохновенно завязывал галстук в синий горошек. Затем достал из чемодана блестящие запонки с изображением женских головок.

— Слушал я ее, слушал, — продолжал он, — и вдруг меня осенило. А что, если я возьмусь за популяризацию выставки? Ну, она, естественно, вначале скептически отнеслась к моему предложению. А затем, когда поняла, что я не шучу, согласилась. «Только, говорит, имейте в виду, не верю я в успех»…