На первых ролях - Кейт Коскарелли

Леверн, как ни странно, немного успокоилась, ощутив спокойную собранность внучки. Челси не похожа на миниатюрного прелестного ребенка, каким была Банни, зато она умна, надежна и сообразительна. Леверн погладила блестящие золотистые волосы девочки, заглянула в серьезные карие глаза и улыбнулась.

– Ты такая хорошая девочка, Челси! Что бы я делала без тебя?

– Пойду переоденусь и помогу тебе. В два счета уложим все! – пообещала Челси, выходя.

Ей всегда было не по себе, когда бабушка пыталась быть ласковой. Она была такой худой и костлявой, что Челси с самого детства пыталась избегать ее прикосновений – сплошные углы и выступы. Но девочке очень нравилось, когда ее обнимала мать. Она всегда радовалась ласке Банни.

– Прекрасно, – коротко кивнула Леверн, чувствуя новый прилив спокойствия и решимости от поддержки внучки. Хорошо, что Челси так мужественно смирилась с происходящим.

– Я сейчас же позвоню мистеру Уайлдеру и попрошу найти богатого покупателя на дом. В Кемдене сдается очаровательный маленький коттедж. Мы прекрасно устроимся, пока дела не наладятся. Над гаражом даже есть спальня для прислуги и ванная комната! Когда получим деньги от продажи мебели, можно будет снова платить жалованье Линде.

– Может, лучше самим вести дом и сэкономить на этом? – предложила Челси. – А вдруг мама не сразу найдет работу?

– Глупости, Челси! Как это будет выглядеть? Нельзя, чтобы все узнали о наших денежных затруднениях! Это повредит имиджу Банни.

– Но все и так поймут, когда узнают, что мы продали мебель и переехали в дом поменьше, – настаивала девочка.

– Я просто объявлю, что это временно, пока мы построим новый огромный дом в Палм-Спрингс.

– Но это будет неправдой! Никто не поверит! – запротестовала Челси.

– В этом городе все лгут, и все знают это, тем не менее всему верят.

Челси недоуменно покачала головой. Взрослые иногда так странно себя ведут!

Она поднялась по широкой лестнице, проводя рукой по тонким алебастровым перилам, думая о том, как скажет учителю, что не поедет в следующем месяце кататься на лыжах со всем классом. Конечно, это было бы здорово, но, очевидно, теперь неосуществимо.

Челси была совершенно необычным ребенком. Она никогда не пыталась осуществить свои желания любой ценой, не обращая внимания на остальных членов семьи. Да и все ее мечты казались несерьезными – звездой в этом доме была Банни. То, что хорошо для нее, хорошо для остальных. Это было непреложным фактом, и Челси безропотно принимала его.

Она остановилась у двери комнаты матери, взялась за ручку, оглянулась, желая убедиться, что никто не видит, и потихоньку вошла, на цыпочках направилась к кровати, привычно стараясь не шуметь. Сев рядом с распростертой на постели неподвижной матерью, она осторожно отвела рыжеватые волосы, разметавшиеся по прекрасному лицу Банни, такому спокойному и безмятежному, нежно коснулась мягкой, чуть влажной щеки: именно из-за этой невысохшей влаги Челси поняла – мать скорее всего плакала, пока не уснула. Бедная мама! Она всегда либо безумно счастлива, либо впадает в истерику, – никогда не бывает в обычном ровном настроении, а кроме того, давно уже ничему не радовалась.

И как ни ненавистна была сама мысль о присутствии в доме очередного мужчины, Челси почти желала, чтобы Банни нашла кого-нибудь нового, любящего ее, заставляющего смеяться, чтобы опять стать счастливой. Последний, Дэвид Горен, был не так плох, как остальные. По крайней мере не бил Банни, как это делал Стэн. Господи, какой омерзительный тип! Челси было только восемь, когда Банни вышла за него замуж, но два года, проведенные с ним в одном доме, были худшими в жизни девочки. Когда он и мама заявлялись домой пьяные и начинали драться, Челси пряталась под кровать. Слава Богу, что бабушка вмешалась. После той ночи, когда Стэн подбил застрахованные на миллион долларов оба глаза Банни, раскроил розовую пухлую губку, бабушка отправилась в магазин и купила пистолет. Она никому не сказала об этом, кроме Челси, и предупредила внучку, чтобы та не трогала оружие – пистолет заряжен и может выстрелить.

Воспоминание о том, что произошло, до сих пор вызывало у Челси улыбку: подумать только – тощая маленькая старушенция целится в здорового бугая Стэна, приказывая ему немедленно убираться из дома, иначе ему отстрелят предмет его гордости, если, конечно, было чем гордиться. Стэн сначала не поверил, но когда Леверн нажала курок и в стене над его головой появилась дырка, повернулся и в мгновение ока исчез навсегда.

Банни слегка пошевелилась, и Челси нерешительно встала. Нельзя будить мать, а то бабушка рассердится. Девочка осторожно подошла к изящному туалетному столику. Крышка из розового мрамора была уставлена баночками с кремом и флаконами духов. Челси потихоньку выдвинула нижний ящик и вынула длинную коробку, обтянутую черным бархатом, в которой мать хранила драгоценности.

Челси подняла крышку, и как всегда, затаила дыхание от радости. Каждый раз, открывая эту шкатулку, она чувствовала себя Джоном Сильвером,[5] отыскавшим наконец сундук с сокровищами. Какие прекрасные вещи!

Тонкие детские пальцы осторожно высвободили жемчужные ожерелья из путаницы золотых цепей и бриллиантовых украшений. Челси, как всегда, начала надевать на шею одно колье за другим. Сначала длинные черные жемчужины неправильной формы с фермуаром из сапфиров и бриллиантов, потом тройную нить гладких, словно атлас, розовых зерен размером с шарики в ее китайских шашках. Челси особенно нравился фермуар в виде цветка, лепестками которого служили прозрачные бриллианты, а сердцевинкой – розовый.

Девочка только собиралась надеть кольцо с квадратным изумрудом в оправе из бриллиантов, как услышала в коридоре чьи-то шаги и, в мгновение ока стащив ожерелья, сунула их в шкатулку, уронив сверху кольцо. Никому не известно о любимой забаве Челси – примерять на себя украшения Банни – если взрослые узнают – тайная радость будет испорчена. Челси поспешно сунула шкатулку в портфель и выскользнула из комнаты.

Увидев, что это всего-навсего, один из рабочих, выносивших круглый сундучок из спальни бабушки, Челси слегка успокоилась. Как только мужчины спустились вниз, девочка метнулась в свою комнату и захлопнула дверь. Только сейчас в голову пришла тревожная мысль: что, если придется продать драгоценности матери? Челси вынула из портфеля шкатулку, нежно погладила мягкий бархат, но, услышав за дверью голос бабушки, спрятала ее в наволочку. Позже, когда все заснут, она отнесет коробку в комнату матери, и никто ни о чем не узнает.

ГЛАВА 7

Веки Банни упорно не желали подниматься, будто залепленные пластилином. Она пыталась открыть глаза, но почему-то ничего не выходило – ресницы не пропускали света. Перевернувшись на живот, Банни пыталась отогнать тревожные мысли, чтобы вновь погрузиться в сон. Но голова оставалась удивительно ясной, хотя тело налилось свинцом. Проклятье! Господи, который сейчас час? Утро или вечер? День или ночь? Не понятно. Хоть бы не середина ночи! Неожиданно, вспомнив неприятное известие о том, что контракт аннулирован, она мгновенно распахнула глаза, но ничего не увидела. Дьявол! Значит, и правда середина ночи!