Призрак японского городового - Генри Олди

ГРОМОВ. Если за соавторами закреплены разные сюжетообразующие персонажи, тут все значительно проще. Индивидуальные черты каждого автора передаются его персонажу. Соответственно, образы выходят разными. Когда же оба пишут одного героя, тут, конечно, может возникнуть проблема: один пишет в такой манере, другой – в сякой, и выходит разнобой. Как это происходит у нас? Мы заранее договариваемся, в каком ключе выписываем персонажа. Ищем общее решение этого персонажа – как он разговаривает, строит фразы, какой у него характер, как действует – герой или трус. Уже исходя из этого, мы спокойно работаем. Потом все нужно причесать, доработать стилистику, но если исходить из общей концепции – разнобоя не будет.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Есть еще один момент, который трудно объяснить – так, чтобы меня правильно поняли… Работая в паре – это хорошо знают и летчики, и музыканты, а вот с писателями труднее – надо уметь работать в спарке «ведущий – ведомый». И периодически меняться ролями. Дело в том, что «ведущий – ведомый» – это не «начальник – подчиненный» и не «учитель – ученик» или «куратор» и «аспирант». «Ведущий» – это тот, который быстро «вламывается» в любую тему и ломит вперед, а «ведомый» надежно прикрывает ему тылы, чтобы ведущий на разгоне не думал о тылах. «Ведомый» – это не значит, что он званием ниже и как летчик хуже. У них просто разные функции и задачи. И надо уметь, работая в паре, время от времени меняться этими ролями в разных ситуациях… Если двое «ведущих», им тылы прострелят. Если двое «ведомых» – они будут ме-е-едленно подниматься в эту гору. Надо по очереди – один вламывается, второй прикрывает спину, потом – гоп! – и поменялись!

Реплика. Когда один пишешь, все равно периодически выступаешь для себя то «ведущим», то «ведомым».

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Конечно! А тут можно на двоих разложить – это удобно.

Реплика. Это проще, потому что конвейер в плане специализации. Не нужно все время перестраиваться…

Вопрос. Но все-таки какие-то же общие критерии есть! То есть, если вы говорите: мы делаем то, что лучше для романа… Получается, есть представление, что должно быть лучше, а что хуже. Ведь бывает так, что один соавтор считает, что вот так лучше, а второй – нет, так лучше…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. А они что, сели писать, еще не имея в голове общий план будущего здания?

Реплика. Нет, даже имея в голове один синопсис, все равно можно…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Не синопсис. План здания. Если я ставлю спектакль, то я до начала первой репетиции имею постановочный план. Ну, хотя бы идеальный образ будущего произведения.

Реплика. Но ведь он может различаться у вас и у вашего…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Если мы вместе работаем, у нас должен сформироваться общий план, общее решение до того, как мы начнем писать. Это не день, не два плотной работы.

ГРОМОВ. Да! Набросать план, концептуальные и сюжетные моменты. Прийти к консенсусу до того, как сели писать. Ну, допустим, мы пишем готический хоррор. Это значит, что излишний стеб там неуместен, ирония должна быть черноватая, антураж соответствующий…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Погода плохая, окна стрельчатые, бойницы узкие.

ГРОМОВ. Да. Настроение соответствующее. Чтобы не оказалось, что один автор начинает злобно хохмить, а второй пишет всерьез ужасы. Не только о сюжете, но и о настроении книги нужно заранее думать.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Настроение, тема, идея, сверхзадача… Если мы всего этого не знаем хотя бы в приличной степени, мы не начинаем строить здание. Иначе крыша упадет на голову зашедшему в дом. Я понимаю, мы сейчас рассказываем ужасные вещи: оказывается, перед тем, как написать первую строчку, надо еще и до чертиков поработать. Кошмар! Ну а мы иначе не умеем работать. Не получается.

Вопрос. Кто сидит за клавиатурой, а кто ходит за спиной и диктует?

(Смех в зале)

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Мы работаем в разных квартирах. За спиной вообще никто не ходит – в две клавиатуры, каждый сам у себя.

Реплика. Как Стругацкие съезжались в Бологое, по-моему, да?

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. А мы живем в одном доме.

ГРОМОВ. В одном подъезде, друг над другом. И в локалку завязаны машины.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Нет, мы не умеем работать вместе, сидя рядом… Не обсуждая, а именно работать с текстом… У нас разные скорости реакции, разные подходы к проблемам…

ГРОМОВ. …Темпераменты. Более того, начало работы строится со сдвигом – Олег начинает раньше, но и заканчивает раньше. А я начинаю позже, но и заканчиваю позже.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. У Димы тихо, а у меня играет музыка, не прекращаясь. Я ее подбираю на весь рабочий день. Ну, люблю я музыку!

ГРОМОВ. А я как-то не слушаю музыку… Нет, музыку я очень люблю, но не тогда, когда работаю.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Нет, мы не можем работать в одной комнате – не получится.

ГРОМОВ. Вместе – это когда мы обсуждаем, составляем план. Тут, конечно, мы вместе – или где-то бродим, или дома сидим. Но это совсем другое. А когда уже взялись писать текст, тут каждый сам.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Вы спросите: а когда вы находите время для всех этих планов и художественных решений? Мы обычно делаем так. Возникает некая мысль, как зерно кристаллизации будущего романа – мы ее записываем.

ГРОМОВ. У нас есть для этого специальный файлик…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. …И продолжаем работать над другой книгой. Походит несколько лет. Мы работаем над книгами, наработки для которых мы записали задолго до того. И вдруг – о, слушай, помнишь?! Еще что-то в файлик записали и отложили. А тут, знаешь, в решении надо будет сделать вот так. Ага! А вот тут финал… Смотришь через пять лет – из зерна уже ростки, прямо целая грядка! Говорим: все, можно начинать работать. Теперь мы составляем план.

ГРОМОВ. Более того, неоднократно бывали случаи, когда мы говорили: эта идея монтируется к тому сюжетному ходу и вот к этому фантастическому допущению, которые у нас лежали, как заготовки совершенно разных книг, записанные в разное время. Посмотрели: отлично, стыкуется! И начинаем развивать.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. К нам на днях обратился читатель, прочитавший «Дикарей Ойкумены». Ну, сейчас все на политике сдвинуты… Умный человек, хороший человек, грамотный, и говорит: «Вижу злобу дня! Вижу, что вы спешили, хотели успеть предупредить человечество о нынешних политпроблемах, но не успели!» И как я ему объясню, что в 2006-м было зафиксировано зерно этого романа?! А роман был завершен еще до злобы дня, которую он высмотрел?! Мы в 2006-м начинали первую «Ойкумену» – и базу для «Дикарей…» записали на будущее.

Реплика. То есть, идея книги должна настояться, как хороший коньяк?

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Это скорее не идея – идея потом возникла. Зерно кристаллизации – это зародыш, который сам дальше формируется. Но это уже внутренняя кухня. Литераторская.

Вопрос. А у вас бывает желание писать по отдельности?

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. А мы и пишем по отдельности.

ГРОМОВ. Изредка бывает.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Громов издает периодически свои рассказы. Повесть у него есть. Я как писал стихи скромно, так и пишу до сих пор и периодически публикуюсь. Отчего бы нам этого и не делать-то?

Вопрос. А книжку отдельно написать?

ГРОМОВ. Роман?

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. А смысл?

ГРОМОВ. Обычно у нас получается, что если замысел тянет на роман, то он, как правило, интересен обоим. А поскольку мы давно выяснили, что вместе у нас книги получаются лучше, чем по отдельности… Зачем делать хуже, когда можно сделать лучше?!

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. У нас, когда один прибегает к другому и кричит: «Смотри, какая идея!», когда он уже накатал пол-листа синопсиса…

ГРОМОВ. …и наброски плана…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. …то если второй отвечает: знаешь, меня это не греет… В процессе разговора (один кричит «греет», второй – «не греет») – к концу оба остывают. Если одного «не греет», второй понимает, что рано. И все откладывается.

ГРОМОВ. Оно не выбрасывается. Глядишь, позже найдется новый поворот, акцент, взгляд, и оно «заиграет». Это значит, что зерно еще не дозрело. Тогда и второй скажет: о, под таким углом «греет» – давай работать!

ЛАДЫЖЕНСКИЙ. Умейте откладывать, не торопиться, делать наброски, которые будут реализованы через пять лет, через десять лет – да когда угодно, в конце концов! Мы «Внука Персея» замыслили, когда писали роман «Герой должен быть один». На минуточку представили?.. Вот мы уже тогда знали про Медузу Горгону, про старого Персея…