Кхитайская Печатка - Дуглас Брайан

– Красивая вещь, – одобрил Тьянь-По и чуть поклонился сундучку. – Это работа великого мастера.

– Я расскажу тебе, как он достался мне, а потом ты попробуешь понять, что тут к чему, – хмуро начал варвар. Он повел повествование с самого начала – от встречи с блондинкой, которая путешествовала одна и заинтересовалась варваром, до появления дракона, который сожрал несчастного вендийца и улетел неизвестно куда.

– Эти вещи, я так понял, ты забрал из дома таинственной женщины, – кивнул Тьянь-По, когда Конан замолчал.

– Какие вещи? – вскинулся киммериец. – Речь идет только об одном предмете. Вот об этом. О сундучке.

Он несколько раз хлопнул по закрытой и запаянной крышке.

Тьянь-По поглядел на приятеля узкими смеющимися глазами.

– Только не рассказывай мне, дорогой друг, что ты прихватил из особняка – если он действительно такой роскошный, как ты расписывал, – всего лишь один предмет.

– Остальные не имеют отношения к делу, – заявил Конан.

– Позволь об этом судить мне, – решительно сказал Тьянь-По.

Конан нехотя показал несколько одинаковых золотых монеток с изображением дракона – такого же, что и на крышке сундучка. О рубине он говорить не стал. Киммериец, конечно, понимал, что Тьянь-По догадывается о наличии чего-то вроде этого рубина, однако камень действительно не имел никакого отношения к делу. А если они разберутся с делами таинственной Хлависы, то всегда могут вернуться в особнячок через подземный ход и обогатиться вдвоем. Конану чужого барахла не жалко.

Тьянь-По подумал немного.

– Здесь должны быть надписи. На таких предметах всегда делают различные надписи.

– Почему?

– Обычай. Каллиграфия служит и для украшения предметов, и для памяти. А этот сундучок действительно очень странный. Не знаю только, почему ты решил, будто он содержит разгадку тайны.

– Потому что она его прятала, – нетерпеливо сказал Конан. – Ничего другого она у себя не прятала. Все остальное стояло раскрытое. Жемчуга, изумруды – всего навалом. Одежда – вся на постелях, на столах и на полу. А эта штука…

– Да, да, – задумчиво пожевал ус кхитаец, – я тебя понял. Она ее прятала, а ты случайно нашел.

– Говорю тебе, случайно! – Конан начал закипать. – Я споткнулся о столик, столик упал, а сундучок стоял внизу…

– Да, да, – повторил кхитаец, явно не слушая, что ему говорят. – Случайно, случайно… Почему же здесь ничего не написано? Должна быть надпись!

– Может, это магическая штука? – предположил Конан.

Кхитаец взял сундучок обеими руками, встряхнул несколько раз.

– Не похоже… Просто металл, без каких-либо следов колдовства. Да и к чему оно? Если я ничего не путаю, сундучок сделан из сплава двух небесных камней – серебряного и железного. Небесные металлы хороши тем, что искусный мастер может творить с их помощью чудеса, не хуже, а то и гораздо лучше тех, что порождает земная магия.

Тьянь-По пошарил под своими мудреными многослойными одеждами и достал мешочек с кресалом.

– Конан! – окликнул он киммерийца. – Принеси мне несколько веточек.

Конан нехотя подчинился. Ему происходящее начало казаться неимоверно глупым. Про себя он уже проклинал тот час, когда решился идти до Лакшми, разыскивать умника-каллиграфа и беспокоить его своей проблемой.

Тем не менее он не стал спорить, а вместо этого выбрался из беседки и оборвал несколько веток.

Тьянь-По посмотрел на него с укоризной.

– Разве нельзя было подобрать сухие? – спросил он кротким голосом.

– Ты начал разговаривать как здешние жрецы, – возмутился Конан. – Хватит ломать из себя святошу. Зажигай ветки и делай что ты там задумал!

Тьянь-По разложил крошечный костерчик – у него огонь загорелся сразу, послушно, хотя ветки действительно были сырыми и в принципе нуждались в том, чтобы их долго уговаривали дать людям пламя. «Кхитайская хитрость», – подумал Конан.

Тем временем каллиграф поднес к пламени сундучок, и вдруг на нагретой металлической стене проступили иероглифы.

– Держи его! – велел Тьянь-По, выхватывая из прически острую палочку. Глядя на иероглифы, которые то проступали, то исчезали по мере того, как жар пробегал по металлическому предмету, он принялся быстро чертить на гладкой посыпанной песком дорожке.

– Отлично, – молвил кхитаец, когда эта работа была закончена. – Теперь мы перенесем надпись на лист бумаги и начнем его изучение.

– Я должен сбегать и принести тебе бумагу? – мрачно осведомился Конан.

Тьянь-По тихонько засмеялся. Его длинные усы заколыхались.

– Нет, вовсе нет! У меня все с собой.

С этими словами он поднял руки и поднес их к своим волосам, заплетенным в причудливые косы и уложенным на макушке. В этой прическе помещался тонкий рулончик бумаги и даже небольшая кожаная чернильница с тугой пробкой.

Разложив письменные принадлежности на полу беседки, Тьянь-По принялся аккуратно срисовывать иероглифы. Затем он явил на свет кисточку и тщательно затер ею первоначальную надпись на песке.

– Незачем этим сплетникам узнавать, чем мы гут занимались, – пояснил он.

– Благоразумно, – проворчал Конан и заглянул каллиграфу через плечо. – Ну, давай, читай. Что тут написано, а?

– Не мешай. – Тьянь-По чуть отмахнулся, показывая, что ему надо сосредоточиться.

– Может быть, мне пойти пообщаться с обезьянами? – спросил Конан.

– Нет, нет, далеко не уходи… Тут что-то интересное… – бубнил кхитаец, рассматривая иероглифы. – Странное начертание. Возможно, более древнее, чем мы привыкли… А что если это обозначает «человек»? Нет, слишком низко для «человека»…

– Ты о чем?

– Тебе интересно? – Тьянь-По поднял на Конана узкие глаза. Ледяной взгляд варвара натолкнулся на этот доброжелательно-равнодушный взор – свойство, которое всегда смущало киммерийца в соотечественниках Тьянь-По.

– Может, и интересно, – фыркнул варвар.

– Тогда смотри. Вот эта фигурка должна, в принципе, обозначать «человека». Что-то происходит с неким человеком. Но она здесь нарисована слишком низко, как бы пригнувшейся.

– А если это пригнувшийся человек? – предположил Конан. – Ну, какие-нибудь обстоятельства вынудили его наклониться.

– Ты прав! – воскликнул кхитаец. – Этот вариант мы сейчас исследуем… Так, следующий иероглиф показывает рыбу, а рядом -- птица… Не понимаю. – Он опять нахмурился. – Странно. Впервые в жизни сталкиваюсь с такой странной надписью.

Конан с торжеством посмотрел на своего собеседника.

– Зато я все отлично понимаю! Пригнувшийся человек – он же рыба – он же птица – это дракон!

Тьянь-По глубоко вздохнул и схватился обеими руками за голову.

– Конан, как ты прав! Это какое-то древнее начертание, поэтому я немного запутался… Другая система связей смыслов и иные символы ассоциаций…