Аркад - Александр Феоктистов

Сами здания, среди которых не было ни одного выше пятого этажа, хотя и были старой застройки, но содержались в опрятном виде. Не видно было никаких следов запустения, которые можно наблюдать на окраине города.

Их встретила сама хозяйка, по виду чуть старше его спутницы, но не уступавшая ей ни в привлекательности, ни в наряде. Она оценивающе оглядела Аркада с ног до головы, видимо, осталась довольна первым впечатлением и, взяв его за руку, ввела в гостиную, где находилось человек восемь.

– Познакомьтесь с новыми гостями. Соню вы все уже знаете. Посмотрите, какого молодого человека она привела!

Хозяйка с довольной улыбкой посмотрела еще раз на Аркада и гордо обошла взглядом находившихся в комнате. Как будто это была ее заслуга: не ее подруга, а она познакомилась с этим милым молодым человеком и теперь в качестве приятного сюрприза представляет его своей компании.

– А, Аркад, – раздались голоса, – мы его знаем. Проходи дружище, что будешь пить?

Аркад оглядел присутствующих, заметил три или четыре знакомых лица, вопросительно взглянул на хозяйку дома и, заметив ее одобрительный взгляд, прошел к одному из свободных кресел. Гостиная была достаточно просторной, чтобы вместить такое количество гостей, и еще оставалось место для свободного перемещения или при желании для танцев.

Кто-то уже сунул ему в руку бокал с коктейлем. Некоторые парочки тихо переговаривались между собой. Основной костяк компании составляла троица, шумно обсуждавшая события, показываемые по визору.

Показывали вечернее заседание госсовета из столицы Нью-Кампа:

"Уважаемые господа! Предыдущий выступавший здесь сенатор убеждал нас в том, что мы должны соблюдать международные договора и что согласно этим договорам между нашими тремя странами мы должны позаботиться о нашем общем суверенитете перед угрозой других государств. Правда, он не назвал, каких?! То есть позаботиться о суверенитете, по сути, уже нашего сообщества, хотя в совместном договоре о сообществе речи не идет. И на этой зыбкой основе сенатор требовал применения жестких чрезвычайных мер".

– Кто это? – шепотом спросил Аркад у одного из близсидящих

гостей.

– Это сенатор Венс – представитель демократического крыла оппозиции. Только что показывали выступление одного из ястребов, который требовал принятия жестких мер. Им только дай волю, так они не только нас прижмут, но начнут вмешиваться и в дела соседей. А там, недолго и до военных действий.

Парень, которого спрашивал Аркад, пригубил из своего бокала, посмотрел на спорившую троицу в центре гостиной и продолжил объяснение:

– Альберт с Маком и Дэвидом спорят, кто возьмет верх – ястребы или демократы. Я думаю, спор бессмысленный. По мне, что те, что другие – одна шайка. Вся и разница-то только в том, что одни выкручивают руки, а другие – по-тихому; да цели-то и у тех, и у других – одни и те же.

Аркад сразу, как только вошел в гостиную, увидел своего старшего наставника, но не стал отвлекать его от увлеченного спора с двумя другими. Альберт только сейчас, обернувшись на замечание соседа Аркада, заметил его.

– Аркад, привет. Подходи поближе, послушай с нами, это поучительно.

Между тем из визора раздавался голос сенатора Венса:

"Мне кажется, мой коллега лукавил, призывая нас блюсти суверенитет. Я позволю себе развить это положение. Пусть сенаторы меня простят за банальности, но я должен напомнить, что суверенитет любого государства в точном смысле этого политического свойства есть суверенитет народов, его населяющих. Когда же сенатор ведет речь о сложившихся в государстве, даже в сообществе государств правовых формах, обеспечивающих сочетание интересов сообщества и входящих в его состав национальных государств, и о том, что эти сложившиеся формы якобы призваны обеспечить суверенитет нашего сообщества путем определения и разграничения компетенций центральной власти и власти на местах, то речь он ведет фактически лишь о полномочиях разных уровней государственной власти. Причем полномочиях, весьма щекотливым образом приобретенных. Здесь сенатор смешивает суверена с исполняющим власть лицом. Давайте открыто об этом скажем, ибо в этом – камень преткновения наших разногласий".

По визору было видно и слышно, как бурно реагировали сенаторы на речь своего коллеги.

– Альберт, я ставлю на Венса, – бросил реплику Дэвид. – У него толковая речь. Своими аргументами он начисто разобьет этого Яринга, который и разговаривать цивилизованно не умеет. И как он там оказался, не представляю.

– Не торопись, Дэвид, ставить. Не забывай, что за Ярингом – военные и спецслужбы, а их представителей в сенате достаточно много.

Мак с ухмылкой посмотрел на Дэвида, обернулся к сидящим за ними и спросил:

– Кто-нибудь позаботится обо мне? По-моему, меня обошли уже в двух коктейлях, пока мы здесь спорили. Наверное, пора включить музыку.

– Подожди со своей музыкой, они скоро закончат, – Альберт обернулся ко всем в гостиной. – Вопрос, который они обсуждают, касается нас всех. Неужели не хотите узнать, что они примут? Если пройдет предложение Яринга, то власти быстро закрутят гайки, и уж мы с вами так больше не посидим.

Экран визора крупным планом показывал Венса.

"Кому отдать право вето? Центральной ли власти или же местной национальной? Но суть состоит в том, что и в одном, и в другом варианте нарушается право суверена. Разные уровни политического управления, наделенные этими обязанностями сувереном временно, за спиной этого самого суверена, за спиной своих народов пытаются решать его судьбу, используя его исконное право – кем ему быть и какую форму правления над собой иметь. Только в одном случае это право предлагают передать центральным органам власти, а в другом – местным органам власти. Но суверен ни в том, ни в другом случае своего слова пока еще не сказал".

Шум в зале заседаний.

"Я позволю себе процитировать здесь одного древнего автора, мысль которого имеет прямое отношение к рассматриваемому нами вопросу. "Я утверждаю, что суверенитет, который есть только осуществление общей воли, не может никогда отчуждаться и что суверен, который есть не что иное, как коллективное существо, может быть, представляем только самим собой. Передаваться может власть, но никак не воля''.

Истина, заключенная в этих словах, выражается в том, что когда государственный орган власти ведет речь о своем суверенитете над подвластной ему территорией и подвластным ему населением, он тем самым пытается присвоить не принадлежащее ему право суверена…"

– Вот под этим заявлением я бы точно подписался. Но от заявления до дела – огромная дистанция. – Альберт сам наполнил свой бокал на одну четверть неразбавленной водкой, залпом его выпил, чуть выдохнул воздух, пошевелил губами и продолжил свою реплику.

– В нашем вшивом государстве, впрочем, как и в любом другом, политики скорее удавятся, чем позволят обществу идти тем путем, который ему нравится. Они же тогда перестанут быть значимыми, станут в ряд с остальными профессиями человеческого рода, потеряют свои лакомые куски. А что еще полезного в жизни они могут делать, как вещать с трибун, завлекать толпу, да плести интриги!

– Ну, Альберт, ты циник. Есть ведь и неплохие политики. Например, этот самый Венс, которого мы сейчас слушаем.

– Мак, я не против этого сенатора. Я даже мог бы пожать ему руку при встрече. Но не будь наивным. Ведь это – только слова. До действий так и не дойдет. До реального действия ему сто раз выкрутят руки. Не чужие, так свои, так называемые демократы, ведь все они – политики – кормятся из одного и того же корыта. Так что ничего из того, о чем он сейчас говорит, он не сможет осуществить. Да я даже думаю, что он и сам это прекрасно понимает. Так что все это – игра в слова, борьба за голоса, наши с тобой голоса, чтобы на следующих выборах мы его поддержали.

– Слушайте, хватит вам спорить. Так редко бывают честные речи на самом верху, а вы здесь мешаете их послушать. Потом поспорите!

Девушка более крупных форм, чем подруга Аркада, представившаяся ему во время знакомства Викой, протестующе махнула рукой в сторону Альберта и Мака, потянулась к визору, чтобы прибавить громкости. При этом скосила глаза на Аркада, будто пытаясь определить, какое впечатление произвело на него скользящее, плавное движение ее тела, когда она потянулась к визору. Решив, что самое благоприятное, она успокоилась. Вновь поглубже устроилась с ногами в широкое кресло и чуть ли не замурлыкала, как симпатичная кошечка, от удовольствия собственной самооценки.

Мужчины замолчали, устремив свои взгляды на экран. По нему медленно передвигалась картинка, показывая почти всех присутствующих на Госсовете, а затем камера опять остановилась на выступавшем сенаторе.

"Чем большую территорию и массу населения орган власти пытается подвести под такое свое суверенное правление, тем менее он становится дееспособным к управлению. Для всякого политического организма есть свой максимум силы, который он не может превышать и от которого он, увеличиваясь в размерах, часто отдаляется. Я вновь здесь цитирую древнего мыслителя. Государство малое относительно прочнее большого. Посмотрите в историю! Малые государства с эффективным правлением чаще сохранялись, в то время как великие империи разваливались с треском для населяющих их народов. Ибо при огромной территориальной протяженности такого государства, при особых климатических условиях, разных нравах и обычаях населения правление уже вынужденно перепоручается чиновничеству, творящему произвол".