Двери паранойи - Андрей Дашков

9

Она появилась следующей ночью. Я только начал погружаться в кошмар, и тут она придавила меня сверху своим роскошным восьмидесятикилограммовым телом. Ее кожа слабо светилась в темноте, и нельзя сказать, что я был от этого в восторге. Радиоактивная Венера взгромоздилась на мой таз, расплющив усыхающий стручок, а я все еще не мог прийти в себя от неожиданности.

Должно быть, аббат выбирал ее по своему вкусу, которого я не разделял. Рубенсовский тип. Секс-символ эпохи Возрождения. Пышная, рыхлая, вся в живописных складочках – эдакий ходячий гимн плоти. Лунообразное лицо было добрым и глупым.

Как ни достало меня воздержание, я, хоть убей, не мог возбудиться! Ирка стояла перед глазами – с ее упругой кожей, тугими ягодицами, длинными лоснящимися ногами, тонкой талией и плоским животом…

Понимая, что стравить давление мне все же необходимо, я последовал правилу «ночью темно…» и закрыл глаза. Действительно, давление достигло опасного уровня, но не там, где надо. Мой череп трещал, а удовлетворить Венеру я и не надеялся.

И тут я расслабился, то есть расслабился совершенно. Мне стало все по фигу – эта баба из преисподней, Фариа с его фокусами, Виктор, Савелова и я сам. Ничто не имело ровно никакого значения. То, что было у меня между ног, вдруг превратилось в механизм – бесчувственный и неутомимый.

Через десять минут Венера колыхалась на мне, как присыпанный фосфором студень, и задирала лицо к потолку, безмолвно прося пощады. Я лежал и равнодушно глядел на это жутковатое представление, ощущая себя живым только выше пояса… А потом ясность и облегчение внезапно снизошли до меня; я истратил жизненную силу, зато проветрил мозги. Самому себе я казался паровым котлом, который лишь чудом не взорвался.

Венера опустилась пониже. По части секса она умела многое. Языком и губами она работала с исключительным мастерством и быстренько довела меня до кондиции. Я еле сдерживался, чтобы не заорать. Представляю, что началось бы, разбуди я своими воплями придурков из «МЦ», – такое и не снилось постановщикам порнофильмов! Потом я вообразил себе наших тощих гранжеров рядом с этой пышкой и начал тихо хохотать.

Венера оказалась дамой невзыскательной и необидчивой. Она не отвлекалась – забот у нее был полон рот. Я даже хотел провести эксперимент, чтобы узнать, заметит ли кто-нибудь ее присутствие, – я ведь помнил, что Глист не видел и не слышал Фариа, как будто старика вовсе не существовало. Это означало одно из двух: либо мои галлюцинации совершенно неотличимы от реальности, и я был просто-напросто конченым придурком, либо аббат и его «подарок» посетили меня на самом деле, и тогда врач нужен Глисту, а не мне. Все эти рассуждения не тянули даже на гнилую философию, тем более что спустя пару минут мне стало вообще не до того…

Провожал я Венеру с чувством огромной благодарности, переполнявшим мою изрядно помятую грудную клетку. Она исчезла примерно так же, как ее босс, – просочившись для начала через оконную решетку. Без всякого напряга. Не поднимая пыли. Это было впечатляющее зрелище, чем-то напоминавшее компьютерные навороты с терминатором Т-1000 в «Судном дне». Возникшая ассоциация показалась мне на редкость удачной. Имя «Венера» как-то поблекло в сознании, и с той минуты в своих мыслях я ласково называл гостью «мой терминатор».

Так вот, исчезла она, постепенно растаяв во дворе. Я даже подумал: неужели ее и в самом деле никто не видит? Мне, пожалуй, хотелось бы стать свидетелем небольшого переполоха – это укрепило бы меня в моей шаткой вере, ведь я мог усомниться в чем угодно. Но все было тихо, ночь глуха и беззвучна; и только в присутствии спавших рядом людей я был уверен совершенно.

– Что – бессонница? Прими таблеточку, – зашептал вдруг деликатный Шура Морозов из своей кроватки, стоявшей возле двери. Было темно хоть глаз выколи, и я не мог его разглядеть, как ни пытался. Но голос у подлеца был вполне бодрый, то есть он наверняка не спал уже минут десять. Это наводило на размышления, от которых чердак превращался в карусель.

Я ничего не ответил и притворился дауном. Тем более что теперь меня действительно клонило в сон. Чресла немного побаливали (сказывалось длительное отсутствие тренировки), зато нервишки чуть поотпустили, а серенькое вещество плавало в приятном теплом бульончике. И я плавал вместе с ним. Плыл, плыл, плыл, пока не приплыл туда, где меня уже не было.

Только перед самым концом мне показалось, что я вдруг услышал далекий голос Фариа, который спросил:

– Доволен, животное?

10

Рано утром я начал отжиматься, рискуя снова оказаться с вывихнутыми пальцами. Пока Морозов спал, я успел сделать три подхода. Всего отжался девять раз. После этого сил во мне осталось примерно столько же, сколько в копченой селедке. Не знаю, что меня сподвигло на такое, но «довольное животное» явно чувствовало себя чуть менее тоскливо, чем обычно. Тупую апатию окончательно вытеснило тревожное ожидание. Долго ждать не пришлось. Джаз начался в ближайшее воскресенье.

Когда один из доберов повел меня на прогулку в бетонный коридор, я сразу понял, что дежурные санитары придумали какую-то новую гадость. Дверь в их комнату была плотно закрыта, а за стеклом маленького окошечка мелькали разномастные затылки.

В тот день меня пас Гоша – обрюзгший любитель пива двухметрового роста. Его барабан выдавался вперед метра на полтора. Ясно, что для равновесия доберу понадобилась соответствующая корма, а плечи он невольно отставлял назад. Жирный загривок был подстрижен, как выражался один мой знакомый, «заподлицо с ушами». Лично мне Гоша напоминал выкупавшуюся в пиве свинью, на которую по недоразумению натянули халат.

По пути он подгонял меня добрыми ласковыми словами, дружески тыкал кулаком в спину и пинал чуть пониже поясницы. Он явно торопился – в комнате дежурных происходило что-то интересное. Я не думал, что это животное можно чем-то заинтересовать, но именно так он и выглядел.

Гоша бросил меня в мрачной кишке, а сам рванул к двери, пританцовывая от нетерпения, как возбужденный бегемот. Я примерно догадывался, что это означает. Однако до сих пор санитары развлекались днем крайне редко – ночью времени было вполне достаточно. Кроме того, ближайшее женское отделение находилось в соседнем здании, а подземный переход уже давно был завален всяким хламом.

Когда добер открыл дверь, я услышал голос, от которого у меня все внутри перевернулось. Злоба черным шаром взорвалась в мозгу и едва не вышибла глазные яблоки. Меня затрясло – и тщедушное тело, и рабскую душонку. «Началось, – подумал я. – Началось!» Наступил день, когда надо было действовать. Бежать или подыхать…