Не проси прощения (СИ) - Анна Шнайдер

И ведь Виктор относил себя ко второй категории… Но за каким-то хреном попёрся в первую. И вышло из этого… Да ничего из этого не вышло, по крайней мере хорошего.

Ира молча открыла входную дверь, шагнула внутрь. Виктор вошёл следом и, вздохнув, качнул головой — в квартире пахло чужими людьми, точнее, даже отсутствием людей. Так пахнут все квартиры, которые долго стоят без жильцов, — старой мебелью, затхлостью и пылью. И Ира здесь живёт…

Бывшая жена молча снимала пальто. Виктор подхватил его, помог стащить, огляделся в поисках вешалки. Она была за его спиной — простая советская металлическая вешалка с крючками для одежды и зонтов. Зонтов на ней сейчас не было, только женский пуховик и несколько шерстяных платков.

Виктор повесил пальто Иры, потом разделся сам. Стянул сапоги и нисколько не удивился, когда бывшая жена бросила перед ним резиновые тапочки. В этом была вся Ира — ей всегда не нравилось, когда гости ходили по квартире босиком, и она обязательно держала в обувнице несколько пар лишних тапочек разных размеров.

— Спасибо, — поблагодарил Виктор, Ира кивнула, и он пошёл в ванную, которая оказалась совмещённым санузлом.

Здесь тоже было так… по-советски. Простая белая плитка на стенах и на полу, желтоватая чугунная ванная, но без сколов на эмали, пластиковые крючки для полотенец. И вот их, кстати, было два — для рук и для тела. Значит, Ира живёт одна, мужчины у неё нет… Хотя — не факт. Может, он в Израиле остался?

Виктор сделал все свои дела, вымыл руки и на минуту замер перед зеркалом, вглядываясь в его мутноватую от времени поверхность. Зеркало было простым, с небольшой полочкой, на которой сиротливо стоял стакан с зубной пастой и щёткой.

Интересно, каким Ира его видит? Виктор заметил, что она постарела — да, совсем немного, и она всё ещё выглядела великолепно, даже лучше, чем тогда, когда он видел её в последний раз. Но время не повернёшь вспять. Наверное, он тоже постарел, хоть и не замечал этого совершенно. В зеркале не замечал. Спина стала сильнее болеть, от некоторой еды теперь случалась изжога, и уставал Виктор быстрее. Но в целом… Наверное, он ещё ничего. По крайней мере, женщины на него до сих пор реагировали. Но там не поймёшь точно, на что конкретно — может, не на него самого, а на деньги.

Господи, о чём он думает? Понятно же, что на Иру бесполезно пытаться воздействовать своей мужской харизмой. За весь вечер Виктор не заметил ни одного её мимолётного взгляда, который бы сказал о физическом интересе к нему. Хотя сам Горбовский Иру рассматривал… не стеснялся.

Ей всегда шёл красный цвет. А сейчас как-то… особенно.

Кстати! Она ведь собиралась идти в театр, не хотела заходить домой. Но ничего не сказала, не напомнила, когда Виктор отправился провожать…

Удивившись этому факту, Горбовский всё же вышел из ванной. Огляделся и, заметив свет в гостиной, отправился туда.

Ира сидела на диване, скрестив ноги, и на коленях у неё лежала какая-то толстая папка, похожая на фотоальбом. Увидев Виктора, бывшая жена встала и пошла ему навстречу, протягивая свою ношу.

— Это тебе. Ради неё заходила. Бери и пойдём. У меня спектакль через час, надо успеть.

Горбовский, ничего не понимая, принял протянутое, заглянул внутрь — и сглотнул, даже покачнувшись от неожиданности.

Это действительно был фотоальбом.

— Здесь последние двенадцать лет жизни Ришки и Макса, — пояснила Ира, пока он пытался собрать себя по кускам. — Они просили ничего тебе не показывать, и первое время я и не собиралась нарушать своё обещание. Злилась на тебя. Но потом подумала, что это несправедливо, и стала собирать фотографии. Надо было отдать их тебе раньше, но… — Она поморщилась. — Мне не хотелось тебя видеть. Извини.

— Ира… — прохрипел Виктор, не зная, что сказать. Но она только махнула рукой.

— Не надо ничего говорить. Я хочу, чтобы Макс и Марина нормально общались с тобой, и приложу для этого все усилия. А пока… бери фотоальбом. И пошли, пора мне.

Горбовский, прижимая к себе драгоценную ношу, пошёл за Ирой в коридор. С трудом выпустил фотоальбом из рук, помогая бывшей жене одеться, и всё это время никак не мог осознать происходящее.

Действительно — словно сон. Чудо какое-то…

А Ира на его состояние не обращала внимания. Просто оделась и выскочила из квартиры, на ходу вытягивая из сумки мобильный телефон.

— Я сейчас закажу себе такси, — бросила она, не оборачиваясь. — Ты закажи другое, а то мне некогда тебя домой подбрасывать, опоздаю.

— Хорошо, — пробормотал Виктор, сильнее стискивая фотоальбом в ладонях. Они чесались от желания поскорее раскрыть его и начать рассматривать каждую фотографию. Изучать счастье, которое он потерял.

Они вышли на улицу, встали возле подъезда. Виктор, осторожно положив на лавочку фотоальбом, достал телефон и заказал такси на свой домашний адрес. И как только он это сделал, подъехала машина для Иры.

Бывшая жена, на прощание кивнув ему, направилась к проезжей части, и тут Виктор всё-таки не выдержал.

— Ира! — крикнул он, и она моментально обернулась, посмотрела вопросительно. Но спокойно — так, как смотрят на чужих людей, от которых ничего не нужно и к которым нет никаких чувств. — Я не буду говорить то, что ты просила не говорить… Скажу другое. Можешь не воспринимать это всерьёз, забыть через пять минут… Но я всё-таки скажу. Я люблю тебя. Всегда любил и буду любить только тебя. Ты сама сказала — ничего не изменилось… И это тоже осталось прежним.

Ира не ответила. Просто отвернулась — быстро, словно пыталась спрятать лицо, — и нырнула в такси.

12

Виктор

Дома он долго не мог уснуть, всё сидел за кухонным столом, хлестал чай и рассматривал фотографии. Поначалу тянуло на коньяк, но завтра на работу, и Виктор заменил его чаем, налив не в чашку, а в стакан для выпивки. Даже лимончик порезал. Хотя от горечи во рту и ощущения потери ничего не спасало.

Марина и Максим на этих фотографиях росли. И выглядели счастливыми. Дни рождения и другие праздники, поездки на природу и море, просто что-то забавное — фотографий было много, очень много. И на каждой оказывалось то, о чём Виктор не имел понятия. Начиная от мелочей вроде одежды, заканчивая чёрным спаниелем. Когда Горбовский чуть ранее увидел его на фотографии рядом с новорождённой Ульяной, то как-то не придал значения… а теперь выяснилось, что эту собаку завели, когда Марине