Маг - Сомерсет Моэм

Артур усмехнулся и пожал ей руку. Она задержала его пальцы в своих, и он почувствовал, что девушка дрожит.

Лично у него не было никаких сомнений: либо Хаддо верит тому, во что может верить только ненормальный, либо он шарлатан, старающийся привлечь к себе внимание экстравагантностью. В любом случае он заслуживает презрения. Абсолютно ясно, что ни он, ни кто другой не может творить чудеса.

— Вот что я сделаю, — сказал Артур. — Если Фрэнк Харрел действительно с ним учился, я у него кое-что выведаю. Напишу и попрошу сообщить мне все, что он о нем знает.

— Обязательно напишите, — кивнула Сюзи, — поскольку мистер Хаддо меня заинтриговал. Рано или поздно сталкиваешься с людьми, которые во все верят. Нет такого вида религии, эксцентричности или гнусности, которые не имели бы своих поклонников. Только представьте себе, как интересно в XX веке встретиться с индивидуумом, который искренне верит в магию.

— С тех пор, как я заинтересовался этими вопросами, мне не раз доводилось сталкиваться с весьма странными субъектами, — раздумчиво начал Поро. — И я согласен с мисс Бойд: Оливер самый удивительный среди них. Не возможно понять, насколько он сам верит в то, что утверждает. Кто он — мошенник или безумец? Обманывает себя или смеется исподтишка над теми, кто принимает его всерьез? Не знаю. Мне известно лишь то, что он много путешествовал, владеет большим количеством языков и обширными сведениями в области литературы по оккультизму. По-моему, нет такой книги по черной магии, с которой он не был бы знаком. Понимаю, что рассержу этим моего друга Артура, но вынужден констатировать, что не слишком удивился бы, услышав, что Хаддо обладает способностью творить чудеса.

Они уже пришли в Лион де Белфор, и Артур не успел ответить. Ярмарка была в полном разгаре. Стоял оглушительный шум. Уличные музыканты изо всех сил наяривали популярные мелодии, под аккомпанемент которых вертелись веселые карусели. У входа в балаганы люди в яркой одежде громко зазывали посетителей. Из тиров доносился беспрерывный ружейный грохот. Эти звуки тонули в выкриках и смехе огромной толпы, валившей по центральной аллее, в топоте и шарканье ее несметных ног.

Темноту ночи прорезал мертвенно-бледный свет газовых фонарей, издававших непрерывное монотонное потрескивание. В целом зрелище было любопытным: полужалким, полувеселым. Казалось, люди с остервенением набрасывались на всевозможные аттракционы, словно утомленные скучным кругом ежедневных забот, они делали отчаянные усилия, чтобы развлечься.

Едва группка несколько иронично настроенных англичан во главе с доктором Поро вступила на ярмарку, как к ним подошел Оливер Хаддо. Ему было безразлично, что они явно не рады его обществу. Хаддо привлекал всеобщее внимание своим экстравагантным видом и манерами. Сюзи отметила про себя: мистер Хаддо получает удовольствие от того, что люди указывают на него друг другу. Он перебросил через плечо бархатной подкладкой наружу свою плащ-накидку, латиноамериканское пончо. Голову его украшало широкополое сомбреро. Несмотря на свой рост, он не казался слишком высоким из-за своей полноты и именно ею выделялся из толпы тщедушных людей.

Компания приглядывалась к различным увеселениям, избегая мелодраматических представлений, цирков-шапито и эксцентричных шоу, на которые громогласно зазывали публику. Вскоре они подошли к человеку, вырезавшему силуэты из черной бумаги, и Хаддо захотел ему позировать. Столпились зеваки, не скупившиеся на шутки по поводу его необычной внешности. Мистер Хаддо принял свойственный ему надменный вид повелителя. Маргарет предложила воспользоваться тем, что он занят, и скрыться, но мисс Бойд не согласилась уйти.

— Он самый удивительный человек из тех, кого я встречала, — прошептала она. — Я ни за что не хочу потерять его из виду.

Когда силуэт был готов, Хаддо решил отдать его Маргарет.

— Прошу вас принять единственный имеющийся портрет Оливера Хаддо, — с галантным видом произнес он.

— Благодарю вас, — холодно ответила она.

Портрет был ей ни к чему, но она не знала, как отделаться от подарка шуткой, а быть грубой не хотелось. Оливер бережно вложил свой черный профиль в конверт и вручил его мисс Донси, не сомневаясь, что оказывает ей большую честь. Они пошли дальше и вскоре очутились возле балагана, на вывеске перед которым красовалось восточное имя. На парусине грубыми мазками были нарисованы зачарованные змеи, а над ними — какие-то слова арабской вязью. У входа, скрестив ноги, сидел араб и апатично постукивал по барабану. Увидев их группу, он обратился к ним на плохом французском языке, приглашая войти.

— Не напоминает ли это вам мутный Нил, доктор Поро? — спросил Хаддо. — Зайдем глянем, что этот малый хочет нам показать.

Доктор Поро выступил вперед и обратился к заклинателю по-арабски. Тот просиял, услышав родной язык.

— Он египтянин из Ассиута, — сказал доктор.

— Плачу я, — заявил Хаддо.

Он откинул брезент, закрывавший вход. Доктор Поро и Сюзи вошли, следом за ними без особой охоты двинулись Маргарет и Артур Бардон. Араб опустил брезент. Они очутились в грязной маленькой палатке, освещенной двумя тусклыми лампами; десяток стульев расставлены прямо на земле. В одном из углов неподвижно сидела женщина в какой-то бесформенной хламиде. Над глазами удерживаемая на голове причудливым украшением по середине лба грязная накидка — видны только глаза, огромные, темные ресницы насурмлены, пальцы рук ярко окрашены хной. Когда вошли посетители, араб протянул ей барабан, женщина провела по нему дрожащими пальцами, извлекая протяжную, монотонную дробь. Загадочную, нездешнюю. В палатке стоял специфический запах, на минуту перенесший доктора Поро в зловонные улочки Каира — едкая смесь ароматов ладана, розового масла и какой-то отвратительной плесени. Пришедшим стало трудно дышать, и Сюзи попросила у мужчин сигарету. Услышав английскую речь, хозяин обнажил в улыбке блестящие ровные зубы.

— Мое имя Мохаммед, — сказал он. — Моя показывала змей лорду Китчнеру. Подойдите и посмотрите. Змеи очень ядовитые.

На его плечах висело длинное синее гуляби, более подходящее для солнечных берегов Нила, чем для ярмарок в Париже. Былой цвет его одеяния с трудом угадывался под слоем грязи. На голове — турецкая феска.

В другом углу палатки что-то было прикрыто ковриком. Из-под него араб извлек мешок из овчины, положил его на землю посередине круга, образованного стульями, и опустился на четвереньки. Маргарет вздрогнула, увидев, что поверхность мешка странно зашевелилась. Хозяин развязал его. Женщина продолжала бить по барабану, иногда издавая нечленораздельные выкрики. Блеснув зубами в улыбке, араб сунул в мешок руку и стал рыться там, будто собираясь набрать в горсть пшеницы. Вытащил длинную, извивающуюся змею. Положив перед собой и помедлив несколько мгновений, провел над ней рукою.