Две ночи в Лондоне - Джессика Гилмор

– Правда? – Она подняла на него глаза, улыбнулась и покраснела.

Макс тяжело дышал. Как она это делает? Почему ее улыбка удивительным образом меняет лицо, превращает обычные черты в самые красивые?

И почему она так редко улыбается?

Макс сжал руку в кулак. Сейчас больше всего хотелось прикоснуться к этим волосам, провести кончиком пальца по румяной щеке и соблазнительной нижней губке. Однако он чувствовал, что Элли это не понравится. От нее вполне отчетливо исходит предостережение: «Не приближаться». Случайные люди, разумеется, близко не допускались. Она сама должна дать ему знак, а он чувствовал, что такие предложения она делала нечасто, если вообще когда-то делала.

Что ж, это к лучшему. Такие девушки, как Элли, не согласятся на его правила игры, им требуются ухаживания, признания в любви и защита. Все, что ему совершенно не интересно.

Элли отошла назад, оставив его наедине с ценным документом.

– У вас с отцом разногласия?

Можно сказать и так. Макс отошел к окну и опять залюбовался восхитительным пейзажем.

– Мой дед обладал даром предвидения. Он первым адаптировался к новым условиям, смог избежать проблем в бизнесе, связанных с распространением Интернета, успешно миновал все финансовые кризисы. Отец всегда находился в его тени, но после смерти деда неожиданно решил, видимо, оставить след в деятельности компании. Он уверен, что во все новое стоит вкладывать деньги, и готов основать под маркой фирмы и агентство по найму, и сайт знакомств.

Элли подошла так близко к нему, что казалось, вот-вот дотронется.

– Многие так делают.

– При стабильно высоких тиражах можно рассматривать их в качестве побочного источника дохода, согласен. – Он взъерошил волосы. – Но при этом отец ничего не вкладывает в новости и рецензии, уволил нескольких самых опытных журналистов и позволил занять их место публикациям блогеров и отзывам. Я приехал сюда для того, чтобы вырвать у него контроль над компанией. Это, – он помахал бумагой, – означает, что либо мы находим компромисс, либо каждое решение будет обсуждать совет директоров. Тоже ничего хорошего, но намного лучше того, что происходит сейчас.

– Получается, ваш дед и его сестра опять в деле?

Макс заморгал и с интересом посмотрел на Элли. А она права.

– Дело не только в бизнесе. Отец и в личной жизни натворил немало глупостей. Он разводится с мамой и уходит к моей бывшей личной секретарше. Перед отъездом объявил, что требует развода. Как пошло.

О том, что любовница отца беременна, он сказать не смог.

– Мама в состоянии шока, отец не собирается признавать вину, а страдает дело. Мне предстоит много работать.

– Макс, они взрослые люди. Разве их семейная жизнь – это не их личное дело? Ваше вмешательство не принесет пользы, поверьте. – Она произнесла последнюю фразу с горечью.

Макс неожиданно рассмеялся:

– О да. Их брак – это их проблема. Я больше не собираюсь вмешиваться. Ни за что. Но мне надо заниматься компанией. Мама жаждет крови и требует половину. Представляете? Все эти судебные разбирательства только навредят.

– А что будет, если вы просто оградитесь от всего? Ведь им придется все решать самим, верно?

– Еще существует репутация, Элли. Моя репутация. Я начал работать в дистрибьюторском центре, когда мне было пятнадцать, в шестнадцать делал копии, в восемнадцать писал пресс-релизы. Потом учился в Йельском университете и работал во время каникул. Получив диплом, пошел прямиком в отдел новых технологий. Это все, что я умею, чем занимался всю сознательную жизнь, и никому не позволю отобрать у меня любимое дело.

– А я всегда мечтала работать в издательском доме. – Элли вздохнула. – Но университет так и не окончила.

– Почему? – Максу было приятно сменить тему разговора, наконец отвлечься от давно тяготивших проблем.

– После смерти папы мама долго не могла прийти в себя. Я не могла ее оставить. Потом она вышла замуж, а я, – она с трудом сглотнула, – встретила человека, с которым обручилась.

– Вы были обручены? – Макс вытаращил глаза и повернулся к ней. Она была бледной, как бумага, даже губы стали белыми.

– Да. Я тогда была молодой и глупой, ничего не понимала в жизни.

Она попыталась улыбнуться, но получилось плохо. От этой улыбки лицо не вспыхнуло красками, не засветилось и не стало красивым. Ему невольно захотелось пожалеть ее. Каким-то непостижимым образом он знал, что сердце Элли Скотт был разбито, и раны еще окончательно не затянулись. Вот и еще одна причина держаться от нее подальше.

– Еще не поздно наверстать.

– Я учусь вечерами. И вокруг меня всегда книги. Это прекрасно. А что бы вы делали, если бы не были членом семьи, владеющей «Ди-эл»? Если бы не были Лавдеем?

Но он один из «тех» Лавдеев, а это имя само по себе бренд. Он не желал и не мог отделить себя от семьи.

– Все, чего я когда-либо по-настоящему желал, – вывести компанию на новый уровень, чтобы дед мог мной гордиться. Возможно, звучит банально, но для меня это вся жизнь. И я не позволю отцу ее разрушить.

– А вы не хотите найти компромисс и работать вместе?

– Он не захочет, Элли. Видит бог, я неоднократно пытался. Он добивается того, чтобы я склонился и признал его главой компании и семьи, смирился с тем, что он бросил мою мать, и позволил ему ввести в семью новую жену. Сейчас нам сложно даже находиться вместе в одной комнате.

– Значит, это даже хорошо, что вы на другом побережье Атлантики.

Макс посмотрел на свое отражение в зеркале: губы сжаты, взгляд тяжелый. Он даже не сразу узнал свое лицо.

– Возможно. – Он попытался стряхнуть с себя гнев и обиду, окольцевавшие его душу, как два ядовитых змея. – Мне надо отправить это по факсу юристам, прежде чем улечу в Лондон. Что делать дальше, я решу позже. И еще надо нанять кого-то, чтобы прибраться в доме, а потом агент займется продажей.

– Вы не хотите оставить дом себе? – На ее лице отразилось разочарование. – Тетя этого очень бы хотела.

– Моя жизнь – в Коннектикуте. В Англии я не заезжаю дальше Лондона. Какая мне польза от этого дома?

Макс с грустью огляделся. Эти стены хранили историю семьи. Внезапно на полу он заметил карточку с золотым тиснением. Что-то показалось в ней знакомым, он наклонился и поднял ее.

– А это что?

Элли покраснела и протянула руку. Макс разглядывал карточку, пока она не решилась вырвать ее из его рук.

– Это моя. Наверное, случайно выпала из сумки. Приглашение на мероприятие. Меня номинировали на премию «Лучший независимый книготорговец года». Ерунда, конечно, но приятно.

– Вы пойдете?

– Нет, что вы. Это в Лондоне. На этой неделе открывается сезон, и я не могу оставить магазин. Кроме того, я никого там не знаю.

Поколебавшись, Макс вытащил карточку из ее руки:

– У «Ди-эл» будет свой стол.

Точно. Лондонский офис просил его принять участие в мероприятии, и он решил, что это прекрасная возможность пресечь слухи о проблемах в компании.

– Вы могли бы пойти со мной. Тогда не будете одна.

Лицо Элли стало пунцовым.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Я серьезно. Сам не люблю подобные сборища, но, если со мной будет знакомый человек, смогу потерпеть. Мне было бы приятно, если бы вы согласились.

Он не понимал, отчего это кажется ему таким важным. Элли самостоятельная женщина, вправе решать, как поступить. Впрочем, он понимал, что подобного рода церемонии, ставшие ему привычными за много лет, ей в новинку, и она чувствует себя смущенно. Тетушка любила Элли, беспокоилась о ней, ради нее он должен, пусть ненадолго, взять ее крестницу под свое крыло.

Удивительно, он становится альтруистом.

– Ценю ваше участие.

– Я говорю это не из вежливости. Признаюсь, я руководствуюсь интересами дела.

– Я действительно не собиралась идти.

– Если мы собираемся основать литературный фестиваль, вы просто обязаны пойти. Я познакомлю вас с нужными людьми. И потом, кто знает, Элли, возможно, нам даже будет весело?

Глава 5

Элли не представляла, как можно согласиться поехать на две ночи в Лондон и отправиться на церемонию награждения с человеком, которого едва знала. Но с другой стороны, она уже не помнила, когда делала то, что хотела сама, а не то, что требовали другие. Три года она старалась избавить от печали и тоски маму, потом три года пыталась стать идеальной женой для Саймона. И то и другое было невозможно исполнить. Тогда она дала себе слово, что никто и никогда не заставит ее покинуть зону личного комфорта. Ни за что.

И вот сейчас она сидит на пассажирском сиденье в машине Макса Лавдея, мчащейся в сторону Лондона. Если говорить откровенно, она с трудом сдерживала нетерпение и смаковала предвкушение, стараясь не обращать внимания на привкус страха и изредка охватывающий ужас. Радости предвкушения ничто не могло испортить. Три года она не выходила за границы своего мира, поэтому сейчас была рада нарушить правила, пусть даже ненадолго. А раз так, бокал шампанского может стать приятным началом. Она даже не надеется получить приз, но будет веселиться и от всей души аплодировать победителю.