Журнал «Вокруг Света» №08 за 2009 год - Вокруг Света

Думая об этом, я просто положил Библию на кровать и закрыл за шефом полиции дверь. А потом стал делать что-то очень будничное. Кажется, чистить зубы.

Михаил Казиник

Гараж на сто миллионов

Для обычного музея 450 экспонатов, из которых к тому же большая часть стоит в запасниках, — цифра совсем не большая. Но только не в том случае, когда экспонаты весят как минимум тонну и стоят десятки, а то и многие сотни тысяч евро каждый. В только что открывшемся Музее Porsche — 80 машин, и почти четыре сотни ждут своей очереди.

Штутгарт обычно воспринимается как вотчина компании Mercedes — недаром над внушительным зданием городского вокзала, на опершейся на него всем своим весом маcсивной квадратной башне, водружена знаменитая мерседесовская трехлучевая звезда этак метров десяти в диаметре, не меньше. Пусть Porsche собирает меньше 100 000 автомобилей в год, зато эта компания — настоящая легенда.

Среди всех сегодняшних автомобильных производителей компания Porsche занимает особое место: выпуская относительно дорогостоящие спортивные автомобили сравнительно малыми «порциями», она прибыльна и экономически независима от окружающих транснациональных автомобильных гигантов. Кстати, эта небольшая компания владеет 35% акций концерна Volkswagen (эта доля стремительно росла в последние годы), а следовательно, по германским законам Volkswagen AG является дочерней фирмой Porsche, и поэтому последняя получает право косвенно контролировать такие марки, как Audi, Seat, Škoda, Bentley, Lamborghini и Bugatti.

Но в Штутгарт мы отправились не за тем, чтобы вникнуть в детали отношений между Porsche и Volkswagen — такая задача выходила бы за рамки интересов «Вокруг света». Зато в этом городе в феврале нынешнего года через дорогу от завода Porsche (тоже, кстати, достойный объект для экскурсии) открылся Музей Porsche — своеобразная будущая Мекка для автомобилистов, самый современный музей авто, застывшая в бетоне и металле ода технологиям. К тому же экскурсию должен был провести для нас сам Клаус Бишоф, в прошлом инженер и испытатель, а сейчас директор заводского музея и один из ведущих сотрудников нынешнего, «публичного».

Музей необычный, и следовало, выдерживая стиль, приступить к визиту как можно более неординарным способом. Это оказалось просто: к тому моменту, как я приехал в Штутгарт, прошло всего полтора месяца с момента открытия музея, а ресторан при нем уже успел стать модной достопримечательностью. Начнем же с еды, а не с машин.

Директор музея Ахим Стейскал, сидя напротив меня, убедительно постукивает по столу ручкой мясного ножа. «Вот смотрите», — восклицает Ахим и щедрым жестом передает мне нож — полюбоваться. Что-то в нем мне кажется неуловимо знакомым. Где-то я уже видел эти обводы… Это же Porsche! «Да, — продолжает Стейскал, — их изготовила специально для нашего ресторана небольшая местная фирма. А дерево рукояти то же самое, что идет на деревянный руль 911-й модели». Такая продуманность в деталях поражает куда больше, чем какие-нибудь позолоченные люстры. Таков стиль Porsche: думай о главном — и так же подумают и о тебе.

Директор Стейскал, кстати, недавно был заместителем директора в Музее Daimler в Зиндельфингене. Новый Музей Porsche обошелся компании в 100 миллионов евро — это большие деньги, и за их расходованием должен был проследить опытный в таких делах человек. Неслучайно поршевский музей слегка напоминает мерседесовский, особенно внутренними интерьерами — в обоих случаях ими занималось одно архитектурное бюро. Внешне здание поражает воображение. Кажется, что этого просто не может быть, что сооружение не простоит и пяти минут. Гигантская белая коробка неправильной формы покоится, небрежно накренясь, всего на трех колоннах, расставленных как бы случайным образом. Внизу, под «коробкой», скромной лужицей растеклось низкое строение с фойе, раздевалками и автомастерской — с основным зданием служебное соединяется длинным закрытым эскалатором.

А внутри — 80 машин из более чем 400 коллекционных автомобилей, которыми располагает компания. Первое, что видит любой, воспарив на эскалаторе из служебного здания в музейное, — алюминиевый кузов знаменитой Porsche Type 64 выпуска 1937 года, прародительницы всех современных Porsche. Только кузов и больше ничего лишнего: зато у каждого посетителя зафиксируется в подсознании пресловутая «линия Porsche» и он с легкостью будет находить знакомые черты в любом выставленном здесь автомобиле. «Экспозиция будет постоянно меняться, — рассказывает Клаус Бишоф, — одни машины уедут, другие приедут, чтобы не застаиваться в стойлах… то есть в запасниках». Уедут? Приедут? «Ну да, наше кредо — все музейные машины должны время от времени ездить, — говорит Бишоф, похлопывая по боку 904-ю Carrera 1964 года. — Я вот и сам как раз вчера ездил на этой — отличная машина, люблю легкие автомобили».

Три часа прогулки по музею. Жаль, что не пара дней, три часа — явно недостаточно. Здесь никто не спешит. Экскурсантов хватает, потому что компания предлагает посетить завод и музей каждому покупателю новой Porsche — кто же будет спешить, когда есть возможность ознакомиться в деталях с тем, как делали твою машину и на что были похожи все ее предки и собратья? То, что стоит в залах музея, точнее, в странных, кажущихся невесомыми плоскостях, привольно пересекающихся под разными углами внутри огромного пространства «коробки», каждая выставочная единица — не просто автомобиль, а несомненно Porsche, за километр видно, что Porsche.

Даже то, что Porsche разрабатывает под заказ — вот спортивное купе, которое попросил «нарисовать» Volkswagen, вот прототип массового автомобиля, сделанный по заказу китайцев, — все это Porsche, если чуть приглядеться. Бесконечная вереница чудес технической мысли, протянувшаяся из середины века двадцатого в двадцать первый. Еще один девиз Posrche: «Мы слишком хороши, чтобы меняться». И не надо меняться — разве что под капотом.

Егор Быковский

Революция «без злодеяний и слез»

В 1789 году Франция провозгласила Декларацию прав человека и гражданина, а король согласился на ограничение своей абсолютной власти. Казалось, наступило новое время. Рухнули сословные перегородки и границы старых провинций — все, что разъединяло людей. Но идиллия продлилась недолго. Права человека вновь были ограничены, на этот раз ради спасения революции. А во имя человеческого счастья было пролито немало крови... 

Во вторник 14 июля 1789 года до королевского двора в Версале дошло шокирующее известие. Жители славного города Парижа взбунтовались. Вооружившись захваченными в Доме инвалидов ружьями, они взяли штурмом знаменитую тюрьму — Бастилию. Ее комендант сдался на милость победителей, но это ему не помогло — он был растерзан восставшим народом, а голова его насажена на пику.

Существует рассказ, что поздно вечером один из придворных разбудил Людовика XVI и передал ему тревожные известия. Король растерянно спросил: «Это бунт?» В ответ прозвучала вошедшая в историю фраза: «Нет, Ваше Величество, это революция».

Могучую крепость с восемью 30-метровыми башнями, окруженную рвом в 25 метров шириной, построили еще в XIV веке для защиты от англичан, но уже несколько веков использовали исключительно как тюрьму. Причем к концу XVIII века ее содержание обходилось так дорого, что в 1784-м при обострении финансового кризиса Бастилию даже предлагалось снести. На момент штурма в ней томились всего семь заключенных под охраной горстки солдат-инвалидов, негодных более к строевой службе, и наемников-швейцарцев. Кроме того, Бастилия играла роль склада — парижане пошли на ее штурм, чтобы завладеть оружием и порохом, которые там хранились. Правда, задним числом, чтобы оправдать нападение на крепость, ее провозгласят символом королевского деспотизма — дескать, именно в ее стенах томились узники, заключенные по личному приказу государя без суда и следствия.

Но по-настоящему знаковым для начинающейся революции этот день стал по другой причине. Уже на этом этапе королевские войска оказались на удивление пассивны. Барон де Безанваль, который вполне мог подавить восстание, не решился вывести солдат на улицы, а впоследствии и вовсе бежал из столицы. А вот парижане показали свою силу — гордо маршируя с насаженной на пику головой коменданта Бастилии, они чувствовали, что некому будет призвать их к ответу. И все же в те летние дни французы еще не представляли себе истинного масштаба грядущих потрясений и не предвидели скорой гибели тысячелетней монархии.

Нации не приказывают!

В 1788 году Людовик XVI принял решение о созыве Генеральных штатов — древнего сословно-представительного органа, который не собирался с 1614-го. В них должны были принимать участие по 300 человек от трех сословий, и каждому из сословий предоставлялось по одному голосу. Правительство мечтало обложить налогами привилегированные сословия и спасти таким образом бюджет королевства. Духовенство и дворянство согласились на созыв Генеральных штатов, зная, что они будут обладать двумя голосами против одного и это им позволит закрепить свои привилегии, а государственные проблемы решить за счет третьего сословия. Вот только третье сословие оказалось не столь покладистым, как прежде.