Мир над пропастью - Олег Рой

Раздражало еще и то, что все, кто знал о его несчастье, считали своим долгом сказать ему что-то ободряющее. Одни просто жали руку, обнимали, хлопали по плечу и предлагали всегда обращаться к ним, когда понадобится помощь, и это было еще ничего. Но было немало и других, тех, кто хотел знать подробности, лез с расспросами или «утешающими» рассказами о людях, которым еще хуже, кто потерял сразу двоих детей или чьи дети были инвалидами. Почему-то такие рассказчики считали, что, услышав про чужое, еще большее горе, Игорь начнет терпимее относиться к своему.

После гибели дочери прошла ровно неделя. Близились девятнины. Аля уже начала закупать продукты для поминального стола — все так же молча, не советуясь с ним.

Ночью Игорю приснился сон, настолько яркий и реальный, будто все происходило наяву. Ему привиделся лес, еловый и, видимо, утренний, потому что от темной мокрой земли поднимался густой белый туман, тот самый, которого так боялась его дочь. В тумане Игорь разглядел огромный старый дуб и совсем не удивился, когда из-за могучего дерева вдруг показалась Настена. Она выглядела очень странно: в длинной узкой темно-синей юбке, коротком голубом пиджаке и с высоким узлом волос на маленькой головке. В этом наряде девочка так разительно была похожа на свою мать, что Игорь в первый момент даже принял ее за Алю. Только потом, разобравшись, понял, что перед ним Аська, и тут же понял и другое, то, что до этого, и во сне и наяву, его сознание отказывалось вместить — его дочь мертва. Ее больше нет. Она никогда не вернется к нему.

Он рванулся к ней, пытаясь обнять ее и хоть как-то удержать, но в его руках оказался лишь туманный воздух. Девочка молчала и холодно, точь-в-точь как Алька наяву, глядела на него.

— Как ты там, Аська? — растерянно спросил он.

— Мне плохо одной, — призналась она и медленно пошла прочь по тропинке. Он не бросился за ней, откуда-то зная, что догонять бесполезно. Но прежде чем исчезнуть в тумане, дочь обернулась и повторила:

— Мне очень плохо одной.

Открыв глаза, Игорь на себе почувствовал, что значит «проснуться в холодном поту». Он действительно был мокрым как мышь. Али рядом не было.

Ноябрьский день выдался хмурым и холодным. Снег еще не выпал, но небо было свинцово-серым, а лужи за ночь покрылись ломкой корочкой льда.

Около двух, когда они с приятелем Сережкой Бугровым только собрались попить чаю, в курилку заглянула Танюшка, одна из диспетчеров:

— Игорь, там тебя какая-то женщина к телефону спрашивает.

— Аля? — Он удивленно поднял брови.

— Нет, не Аля, — помотала рыженькой головой Танюша. — Незнакомый голос. И… не знаю, как сказать. Официальный какой-то.

— Наверное, из милиции, — предположил Серега. — Какую-нибудь бумагу забыли подписать.

Звонили действительно из милиции, но повод был куда более серьезным…

— Быков, Игорь Анатольевич? — осведомился сквозь помехи бесстрастный женский голос. — С вами говорит младший лейтенант Дроздова.

— Да, я вас слушаю, — отвечал Игорь. Девочки-диспетчеры изо всех сил старались не смотреть в его сторону.

— Мужайтесь, Игорь Анатольевич, — быстро проговорила женщина в трубке. — У меня для вас плохое известие.

— Что еще? — выдохнул Игорь.

— Ваша жена, Алевтина Викторовна Говорова, сегодня около половины одиннадцатого утра выпала из окна.

— Что-о-о?

— Есть версия, что она мыла стекла. Поскользнулась и… — он вдруг понял, что женщине-лейтенанту тоже нелегко давался этот разговор.

— Она жива? Где она?

— Алевтину Викторовну Говорову отвезли в городской морг номер один. Вам надлежит прибыть туда для опознания тела.

Выйдя на нетвердых ногах из морга, Игорь первым делом свернул в ближайший магазин за сигаретами. Курить он бросил почти десять лет назад, в тот самый день, когда Алька с сияющими глазами вернулась из женской консультации и сообщила, — что уже шесть недель ждет ребенка. Но теперь Игорь почувствовал, что сигарета ему необходима. Иначе он не справится.

От обилия и разнообразия цветных пачек разбегались глаза. Большинство марок были ему незнакомы. Игорь остановил свой выбор на привычных «LM» и, подумав, взял еще и бутылку водки. Тут же, в магазине, свернул крышку и сделал большой глоток. Ничего не произошло.

Он шел домой и прихлебывал водку из горлышка, точно пиво или даже минералку.

«У меня ужасное имя Алевтина. Оно подходит женщине после шестидесяти. Чем-то похоже на слово «нафталин», вам не кажется? Надеюсь, я никогда не буду настолько старой, чтоб носить это имя».

Да. Теперь уже точно не будет.

В графе «Причина смерти» четким разборчивым почерком было написано: «Несчастный случай». Его жена действительно мыла кухонное окно. Створки были открыты, на подоконнике стояло ведерко с мыльной водой, невдалеке от тела валялась тряпка. Почему Але пришла в голову такая странная для холодного ноябрьского утра идея, теперь уже никто не узнает. Возможно, она хотела привести в порядок квартиру перед девятинами. Но этот вопрос не столь уж занимал Игоря. Назойливым молоточком в его голове стучала другая мысль: а случайно ли Аля упала из окна? И он не мог сказать, действительно ли хочет знать ответ на этот вопрос.

— Ну наконец-то, есть Бог на свете! — Наталья Говорова всплеснула руками. — А я вас видела на похоронах. Вы его знакомый, да? Или Алькин?

Она посторонилась, пропуская в избу статного седого мужчину. Арон вошел в дом.

— Это же ад кромешный! Просто медленно убивает себя мужик. Еще месяц, и его тоже можно будет хоронить… — причитала женщина. — Как хорошо, что вы приехали!..

— Вот и я о том же… Вы не представляете, где только я его не искал, всех соседей замучил. Пока не догадался порасспросить коллег Алечки. Как-то сразу не подумал, что он может уехать к родственникам жены…

— Да одна я была у Альки родственница. Тетка я ей, матери ее покойной сестра. И вот еще у меня… племянничек, — Наталья кивнула в сторону окна, откуда был виден большой сарай. — Там живет, уж скоро неделю. Ко мне даже есть не приходит. Я уж звала-звала его в дом — ночи же холодные, зима на носу, вот-вот снег ляжет. Там, конечно, тепло — я ведь там скотину держу — но все же… А он не идет. Видно, водкой греется… Завернется в тулуп и спит. А проснется — и скорей к магазину. Купит ее, окаянную, и опять… Эх!

Наталья только рукой махнула.

— Да уж, свалился на вашу голову, — посочувствовал Арон.

— И не говорите, — женщина тяжело опустилась на шаткий сосновый табурет. — Мне ведь и самой нелегко. Я ж, как и он, и Настенку, и Алевтину схоронила. Одна осталась как перст. Так не гневлю ж Бога! А этот… Боюсь даже его. Вдруг учудит чего по пьяни, вон он какой здоровый… Или, того хуже, переберет да и замерзнет под забором. Что я тогда делать буду? Вы уж заберите его, а? Жаль ведь парня, пропадет совсем…

Арон обогнул дом и толкнул дверь сарая, служившего, очевидно, сеновалом. По специфическому запаху было понятно, что скотина находится где-то рядом, видимо, за перегородкой. На сене, подстелив под себя какой-то мешок и укрывшись старым тулупом, лежал Игорь.

Старик подошел поближе, заглянул в его лицо и отшатнулся. Не может человек так измениться за какую-то неделю, это просто нереально. Игорь похудел и как-то постарел. Арону показалось, что он видит перед собой ровесника. И главное — глаза, мутные и совершенно мертвые глаза.

— А-а, Арон! Заходи! — приветствовал он, и к ароматам сарая добавился еще один запах — перегара.

— Пойдем, — негромко позвал Старик.

— Куда ж мне идти? — Игорь опять посмотрел на него своими жуткими глазами. — Я уже дошел.

— Это точно. Ты уже так дошел, что дальше просто некуда… — кивнул начальник. — Очнись, Игорь! Ты уже совсем человеческий облик потерял!

Игорь помолчал, затем повернулся, покопался в сене и вытащил початую бутылку водки.

— Выпей со мной, Арон!

Старик взял поллитровку у него из рук, поморщился:

— Нет, не стану я с тобой пить. И тебе больше не позволю.

И вылил водку прямо в угол сарая, на землю. Игорь попытался протестовать, но речь его была невнятной.

— Ну хватит. Пойдем.

Не по возрасту сильные пальцы Старика клещами вцепились в руку Игоря и заставили его подняться. Тот пробормотал что-то, но подчинился. Арон буквально запихнул вялое и ослабевшее тело в машину.

— Вы уж за ним присмотрите, — Наталья вышла на крыльцо, кутаясь в серый пуховый платок. — Хороший он, Алевтинку шибко любил и Настену… Таких мужиков поискать. Жалко будет, если так откинется…

— Не откинется, не волнуйтесь. Все с ним будет хорошо. Время — лучший лекарь. Вы, Наталья, себя берегите, а он не пропадет.

— Да мне, старой, что будет… Жизнь прожита. Всех родных похоронила. — Она помолчала. — Он один у меня и остался…

Наверное, самая причудливая в мире вещь — это время. Принято считать, что в радости оно летит незаметно, а в скуке и ожидании еле-еле плетется. Но люди, пережившие большое горе, знают, что иногда и в тоске время пробегает довольно быстро.