Эмигрант с Анзоры - Яна Завацкая

Зай начал издалека. Рассказал о сложной международной обстановке, о нашем долге перед Родиной. Но об этом все мы хорошо знаем, поэтому нет смысла повторяться. Он, Зай, хотел поговорить о другом.

О том, что мешает нам выполнять Долг перед Родиной.

О том, что мешает нам стать Настоящими Людьми.

О МЕЩАНСТВЕ.

Мещанство в широком смысле – это предпочтение личных интересов общественным. Ведь что такое Настоящий Человек? Это Человек, живущий Великой Целью. Готовый в любую минуту отдать жизнь за эту Цель. Для него нет ничего выше и дороже этой Цели. К счастью, у нас эта цель есть, она нам всем ясна – это Всемирная Община и дело Цхарна, нашего Великого Учителя.

Конечно, все мы знаем, хотя бы из литературы, что трусам и шкурникам, лентяям и бандитам нет места во Всемирной Общине. Но есть другие проявления, гораздо более коварные. Незаметные.

Иногда мы видим образцового, казалось бы, ученика и работника. Его портрет висит в Галерее Трудовой Доблести. Он участвует в спортивных состязаниях. Он с восторгом, вроде бы, выкрикивает со всеми вместе «слава Цхарну!» Но! В душе этого работника уже завелась гниль. Она еще незаметна для постороннего глаза, а иногда и маскируется под положительные проявления.

Вот, к примеру, дружба. Все мы знаем, что дружба – это очень хорошо. Все мы читали о примерах фронтовой дружбы, о неразлучных друзьях-тружениках, которые совершали трудовые и боевые подвиги. Но вдумывались ли мы, какой должна быть суть дружбы?

И вот на наших глазах появляется такая небольшая компания. Каждый из ее членов по отдельности – очень хороший человек. Один из лучших по рейтингу, передовик производства, общественник... Но что эти люди представляют собой вместе?

Объединившись, они начинают противопоставлять себя коллективу. Что является основой их объединения? Совместные правонарушения. Собственно, это мелкие проступки, в которых можно упрекнуть почти каждого, но одно дело, когда человек совершает эти проступки один, понимая, что грешит, и позже честно раскаиваясь и принимая заслуженное наказание. И совсем другое дело, когда для этого создается компания. Внутри этой компании создается мнение, что совершать проступки – похвально и хорошо. Поэтому мнение всего коллектива, законы для этой компании – пустой звук.

И вот уже проступки становятся более серьезными. Начинается воровство. Начинаются совместные прогулы, распитие спиртного... члены компании покрывают один другого, укрепляют друг друга в убеждении, что они поступают хорошо и правильно.

И чем же заканчивается все это? Я не буду утверждать ничего, но разве не логичен такой выход – кто-то из членов компании вступает в связь с врагом, скажем, с агентами Бешиоры. И вся компания вовлекается в преступную деятельности и изменяет Родине.

Сейчас я прошу каждого, кто пожелает, высказать свою точку зрения. Хотелось бы услышать мнение старших по этажам...

Через несколько часов мы сделали остановку. Арни сразу повалился на землю.

– Замерзнешь, – сказал Таро, – хоть бы одеяло подстелил.

Арни взгромоздился на вещмешок.

– Сухари не раздави.

Таро погасил фонарик. Правильно, экономить надо. Теперь в темноте я не видел лиц, слышал только голоса.

– Вот что ребята, – сказал он, – может, мы не все дойдем. Давайте, пусть каждый из нас адрес хорошо запомнит. Даже если один кто-нибудь дойдет, и то уже хорошо будет. Ну-ка, повторяйте адрес.

– Балларега, Звездный, дом два. Назвать имя Энгиро, – сказал я.

– Слушай, – спросил Арни задумчиво, – А что, там у всех фамилии? И они наследуются от отца?

– Ну да, конечно, – ответил Таро.

– А зачем твой отец тут жил-то? – спросил Арни подозрительно, – Если на Квирине лучше?

– Этого я не знаю, – сказал Таро, – Не могу сказать. Мне ведь отец тоже не все говорил, да и маленький я был. Но возможно, – добавил он, помолчав, – Что он был агентом. Ну и что? Наши же засылают агентов в другие страны.

– Его разоблачили? – спросил Арни.

– Да, – коротко ответил Таро, и ясно было, что больше говорить об этом он не хотел.

У меня перед глазами стояла Пати. Она не была старшей по этажу, только помощницей. Сама вызвалась выступать, после своей старшей.

Даже сейчас она была очень красивой. По крайней мере, мне нравилась. Таро всегда морщился: ну чего ты в ней нашел? Ему самому нравились яркие, очень стройные блондинки. У Пати широковатый таз, но зато талия очень тонкая. Вообще ее внешность казалась довольно обыденной. Но если приглядеться...

– Я хотела сказать о том, – говорила Пати, волнуясь, – Как все мы относимся к нашей Общине. Ведь это самое дорогое, что у нас есть... что у нас должно быть. Только все вместе, спаянные воедино высшей любовью Цхарна, мы непобедимы. Только все вместе мы вообще можем что-то сделать. Неужели это кому-то может быть непонятно?

Любой член общины должен быть одинаково дорог и близок любому. Иначе любые личные предпочтения могут сказаться на всей жизни общины. Образование каких-то внутренних групп, на чем бы они ни основывались, всегда губительно. Получается, что для этой группы важны уже не интересы общины, а их личные интересы. Пока они, эти интересы, совпадают, ладно, все не так страшно. Но ведь рано или поздно они начнут противоречить друг другу.

Ребята, я хотела вас попросить – никогда не забывайте об Общине! Это самое дорогое, самое прекрасное, что у нас есть! Ведь это община дает нам и кров, и пищу, ведь без общины мы никто и ничто. И если даже кажется, что есть какая-то дружба, что какие-то отдельные люди ближе тебе, чем вся община... дружба не должна мешать Общему делу! Если она мешает, то это уже не дружба, а... это групповщина!

Пати раскраснелась. Видно было, что говорит она искренне. Я смотрел на нее в упор, и знал, что она мой взгляд чувствует. Но она так и не посмотрела на меня. Ни одного разу.

Ночь казалась бесконечной. Иногда мне думалось, что солнце уже никогда не взойдет. Что мы так и будем идти и идти во тьме, нашаривая коряги ступнями, придерживая ветки друг для друга: «Бойся!» Так и будем идти, а солнце так и не встанет. И мы когда-нибудь просто упадем... я уже не боялся рыси, я боялся просто ночи. Вечной ночи. Так боялся, что холодный пот прошибал. Но сказать об этом было бы, разумеется, глупо.

И потом, ночь все равно кончилась. Сначала я стал различать силуэты деревьев. Небо вверху посветлело. Звезды стали исчезать. Вскоре стало уже совсем светло. И тогда мы услышали шум поезда.

Доносился он откуда-то слева. Таро остановился.

– По-моему, мы шли вдоль железной дороги, – сказал он.

– Ну теперь самое время на нее выйти, – заметил Арни. Я подумал, что он прав – нас пока еще не ищут. Найти какой-нибудь полустанок, забраться в поезд...

Мы довольно долгое время шли вдоль полотна. Дорога была крайне неудобна. То канава тянулась вдоль рельсов, то густой кустарник, то колючая проволока. Мы шли по шпалам, а заслышав вдали шум поезда, скатывались вниз, прячась в высокой траве. Наконец появилась маленькая станция.

Мы спрятались в кустах – не хватало еще, чтобы нас заметил смотритель. Теперь оставалось только ждать, когда здесь остановится какой-нибудь подходящий транспорт.

Таро развязал мешочек с сухарями, выдал нам по две штуки.

– Может, хоть по одному, – засомневался я.

– Да не стоит сильно экономить, – возразил Таро, – может, вообще без мешков останемся...

– Припасы – они и в желудке припасы, – поддержал Арни. Тут раздался шум поезда. Мы пригнулись.

Шумовой ритм все замедлялся... затихал. Поезд остановился. Таро осторожно выглянул.

– Парни! Товарняк.

Мы скользнули на ту сторону поезда. Медленно шли вдоль вагонов. Поезд может в любой момент тронуться... но лезть куда попало тоже бессмысленно. Вагоны все были наглухо закрыты... цистерны – это вообще безнадежно. Вот это да! Вот это то, что нужно. Мы остановились перед платформой, на которую были загружены танки.

– Вперед! – скомандовал Таро. Мы с ним вскарабкались на платформу, подали руки Арни. По одному шмыгнули под траки. Танки были установлены на высоких платформах, так что под ними оставалось еще достаточно места, чтобы даже сидеть выпрямившись. И в то же время – совершенно ничего не видно. Свет проникал в наше убежище с одной стороны, с хвоста танка. Снаружи никаких щелей не было.

Прошло не больше минуты, и поезд тронулся. Он медленно набирал ход. Мы расстелили одно из одеял, уселись на него, ликуя...

– Интересно, куда он едет все-таки.

– Хорошо бы в столицу.

– Я думаю, он на границу едет, – рассудительно заметил Арни, – Танки новые, видите? Где еще техника нужна?

Ехали долго. Время от времени поезд останавливался. Ближе к вечеру (часов ни у кого не было, ориентировались по солнцу) мы пожевали еще сухарей. С вареньем. Осмелели и разговаривали громче. Иногда у меня мелькала мысль – неужели все так просто? Вот сели на поезд, спрятались, приедем в столицу...