Триумф «попаданцев». Стать Бонапартом! - Александр Романов

В ходе этой «войны за независимость», которая заняла практически всю середину восемнадцатого века, — на политическую сцену Корсики выдвинулся клан Паоли. В лице младшего из представителей этого рода на тот момент — Паскуале. Офицера неаполитанской службы, на которую он попал, будучи сослан в детстве генуэзскими властями как неблагонадежный и определенный в военную школу… Генуэзцы в этом случае не могли придумать для себя ничего хуже. Потому что этот самый Паоли оказался весьма толковым офицером. И не менее толковым государственным деятелем. И быстренько заставил оккупационные войска убраться из глубины острова на побережье и запереться в портовых крепостях, не давая им оттуда носу высунуть. А потом и вовсе обнаглел до того, что захватил расположенный неподалеку в море островок Капрару и, базируясь на него, принялся резать генуэзцам морские коммуникации (благо, что Генуя расположена тут же неподалеку). То есть, в сущности, почти добился независимости для своего острова. Вот тогда-то отчаявшиеся генуэзцы и передали Корсику французам полностью и окончательно…

Но Паоли не растерялся. И с точно такой же решительностью, как до того сражался с генуэзцами, — ринулся в бой с новыми оккупантами (хотя они, вообще-то, уже несколько раз к тому моменту ввязывались в корсиканские разборки). Однако Франция была не Генуя… Здесь оказалось вам не тут… Против никогда еще не появлявшейся на острове двадцатитысячной регулярной армии с кавалерией и артиллерией немногочисленное и плохо вооруженное ополчение Паоли не продержалось и года. Хотя успело даже пару раз нанести французам поражение в битвах, но — силы были слишком неравными…

После этого Паоли почему-то решил, что надо воззвать к гуманизму и цивилизованности европейских стран. «Чего вы смотрите?! (ну, типа), — писал он в европейские столицы. — Нас же тут оккупируют!» Не отреагировал никто. И только уже после того, как в июне тысяча семьсот шестьдесят девятого (за месяц до рождения Наполеона) с тремя тысячами уцелевших у него солдат эвакуировался в Ливорно, — ему согласилась предоставить политическое убежище Англия…

Все это я изложил не просто так. Дело в том, что «слабохарактерный добрый семьянин» адвокат Карло Буонапарте числился у этого Паоли в ближайших соратниках. А сам Наполеон, по многочисленным свидетельствам, на этого Паоли едва не молился с самого раннего детства — как на освободителя родины…

А кроме того, учтем теперь, в каких условиях произошло рождение Наполеона и протекло его детство… Глухая дикая дыра на отдаленном острове? «Замкнутый, угрюмый мальчик»? Слабохарактерный папа-«юрист»? Вполне может быть все так… Но. Вспомним словосочетание: «послевоенное поколение». Причем совершенно без разницы — победой закончилась война или поражением (в данном случае вообще и тем и другим одновременно). Вот это нам обязательно стоит учитывать…

Запись вторая.

Теперь уточненные данные по членам семьи «чудовища Буонапарте».

Отец:

Карло Мария Бонапарте. 27/29 марта 1746 — 24 декабря 1785.

Дворянин. Корсиканская ветвь генуэзских Бонапарте, прижившаяся на острове с шестнадцатого века.

Потомственный юрист. Окончил юридический факультет Пизанского университета. По-французски говорил и писал так же свободно, как по-итальянски.

По отзывам всех знавших его, с детства отличался высокими способностями и таким же высоким честолюбием. В Италии любил называть себя «Conte di Bouonaparte». Граф то есть. Обожал жить на широкую ногу. В общении был остроумным и обаятельным человеком. Всегда носился со множеством всяких гениальных идей и наполеоновских планов. Одна беда — из-за присущей ему безалаберности ни одного из этих планов не удалось довести до осуществления.

Активный сторонник и личный секретарь Паскуале Паоли (посылался им с дипломатическими миссиями в Париж и Рим). По некоторым утверждениям, автор всеобщей клятвы корсиканцев мая 1768 года, где они клянутся лучше умереть, чем покориться ненавистному гнету Генуи, а также сходной с ней прокламации к корсиканской молодежи. Член Национального Собрания Корсики — правительства то есть. После бегства Паоли в Англию не оставлял идей продолжения борьбы за независимость, но не встретив поддержки у окружающих (в том числе и у самого Паоли, сидевшего в Лондоне), резко переменил свой политический курс и пошел на службу французским властям. Как утверждают, причина была проста: надо было содержать семью, а без французского жалованья это было бы затруднительно. Но двурушничеством не маялся. Сменив флаг, последовательно вел себя по отношению к французам лояльно, подрывной деятельностью не занимался.

Поскольку на службу к французам он пошел одним из первых, то уже в 1771 году, благодаря дружескому расположению французского губернатора острова, графа Луи Шарля де Марбефа, Карло Буонапарте становится асессором в Аяччо, а в 1772 году назначается членом корсиканского дворянского «Совета двенадцати». А в 1773-м — выступает как защитник Марбефа аж лично перед Людовиком XV. И блестяще оправдывает губернатора от предъявленных тому обвинений (что там было — установить толком не удалось. Видимо, какие-то финансово-хозяйственные недостачи). С Марбефом они, по отзывам, дружили. Причем со взаимной приязнью. Именно Марбеф помог выхлопотать вакансии на обучение детей Карло во Франции как французских дворян и был им крестным отцом. Карло же под покровительством столь высокого друга решил устроить на Корсике шелководческую школу, с помощью которой он хотел способствовать развитию на острове шелкового производства (чем дело кончилось — информаторы сообщить не смогли. Похоже, что тем же, что и всегда…).

Жить на широкую ногу не отвык до самой смерти. Еще несколько раз посещал Париж и встречался с королем — получая от короля в том числе солидные наградные суммы, но возвращался домой, что называется, без копейки. В то время как жена, жестоко экономя на всем, не знала, где найти средства на содержание семьи… Ну — вот такой вот шалопай…

Ходили, правда, еще слухи, что граф де Марбеф принимал такое участие в семье Карло Бонапарте по причине склонности к его молодой жене. И вроде бы даже являлся отцом ее старших детей (то есть и Наполеона нашего Бонапарта). И слухи эти не так уж беспочвенны… Во всяком случае с точки зрения более поздних времен. У Наполеона — светлые глаза. Не то голубые, не то серые — по-разному называют. А у обоих его родителей — темные. А наука генетика хоть и продажная девка империализма, но однозначно утверждает, что светлоглазого ребенка у темноглазых родителей быть не может. Сейчас этого еще не знают, но нам-то оно известно. А Марбеф был светлоглаз… Однако как раз относительно Наполеона отцовство де Марбефа выглядит весьма сомнительно. Ведь каждый желающий может на пальцах рассчитать, что зачатие будущего Чудовища Буонапарте Летиция и Марбеф должны были произвести как раз в тот период, когда между оккупировавшими остров французами и корсиканцами шла война не на жизнь, а на смерть. И представить, что Летиция, сопровождавшая мужа в рядах корсиканской армии, бегала через фронт (пешком по горам, да еще с малолетним Жозефом на руках) к де Марбефу для удовлетворения своей всепожирающей страсти, лично я не могу (так же как и обратные визиты галантного француза). Так что черт его знает — кто там внес свою лепту в дело продления рода Буонапарте. Подозреваю, что этого уже никто не узнает никогда. Марбеф умер в 1786 году, переживя своего друга Карло всего на год, и никаких указаний по затрагиваемому вопросу не оставил. Летиция тоже не распространялась на данную тему. Да и вообще подобные измышления имеют обычно в своей основе банальное желание примазаться к знатной фамилии, чтобы скрыть адюльтер с соседом по деревне, в противовес действительному положению вещей. И лучше бы поискать кандидатуру в отцы Наполеона где-нибудь поближе — в рядах той же корсиканской армии. Это было бы как-то достовернее… Впрочем, для нас этот вопрос никакого интереса не представляет в качестве предмета разработки. Какой с него прок? Потому оставим тему историкам…[1]

К слову сказать — чисто для историческо-анекдотической справки: по информации одного из осведомителей Падре, в том самом присоединительном походе французов на Корсику принимала участие княгиня Чарторыйская — переодевшись в мужское платье, последовала за своим любовником и провела там всю кампанию…

Теперь немного о супруге родителя Наполеона…

Мария Летиция Рамолино.

Родилась в Аччо 24 августа 1750 года.

Дворянка. Корсиканская ветвь генуэзских Рамолино (интересно — там среди корсиканских борцов с генуэзской оккупацией был ли хоть кто-то не генуэзского происхождения?).

Образование — скорей никакое, хотя читать и писать умела. Ну — ничего удивительного для нынешнего времени…