1917. Кара до покаяния - Шамиль Куряев

К сожалению, это ему удавалось не всегда. Как с горечью писала Мария Фёдоровна в сентябре 1916 года своей сестре (английской королеве): «Алики вмешивается во все дела ещё больше. Ники находит верное решение, о котором даже сообщает, и вдруг делает наоборот. Остаётся лишь со страхом и ужасом ждать жутких последствий. Силы характера ему недостаёт, а он сам этого не чувствует».

Не надо забывать и о том, что собственные решения Николая – помимо всяких «безответственных влияний»! – часто бывали весьма неудачными. Такое сплошь и рядом случалось и раньше, задолго до появления Распутина. Причина этого была вполне банальна: невеликие государственные способности последнего российского императора. Подданным от этого, конечно, было не легче. Но то уже – совсем другая проблема! Оппозиция же предпочитала кричать именно о Распутине и императрице. Благо, выходило и броско, и доходчиво, и «инфернально»…

Так что главный вред «распутинщины» заключался не столько в «пагубных влияниях» Григория Ефимовича, сколько в той роли – красной тряпки для быка, – которую сыграло его имя в событиях 1915–1917 годов. То, что император, невзирая на всеобщее недовольство, продолжал держать такого человека возле трона (поддерживая этим самые гнусные слухи о своей семье) – было его роковой ошибкой.

И не надо всё списывать на «недостаток воли» Николая Второго. Ведь ему – по-хорошему – следовало бы пойти на совершенно нетривиальный шаг: выслать человека, которого боготворит императрица, и изолировать (под тем или иным предлогом) саму императрицу. Очевидно, что ничего подобного Николай делать не собирался! Напротив, он считал проявлением слабоволия любую уступку общественному мнению в этом вопросе. Его твёрдая позиция была не единожды озвучена им самим: «это дело семейное».

Нельзя забывать и о судьбе цесаревича Алексея, чью жизнь – как были уверены Николай и Александра – поддерживал именно Распутин. По-видимому, свой супружеский и отцовский долг Николай Второй ставил выше царского служения. Но нельзя не признать, что в его случае этот «конфликт интересов» носил на редкость драматический характер!

§ 1.6. Возвращаясь к теме слухов, надо отметить, что легенда о «царице и Распутине, отстранивших царя от власти», окончательно оформилась в 1915 году – когда император принял на себя обязанности верховного главнокомандующего и убыл в Ставку. По версии недоброжелателей, этот шаг был всецело внушён ему императрицей Александрой Фёдоровной, Вырубовой и Распутиным – дабы отстранить Николая от реальной власти, убрать его подальше от столицы и забрать всю власть в свои руки.

Что характерно, версию о «заговоре императрицы» подхватили многие представители советской исторической школы – начиная с откровенных хулиганов-фальсификаторов типа Щёголева и вплоть до академиста Авреха (который утверждал, что царица, Вырубова и Распутин в 1915 году фактически совершили государственный переворот). Ну ещё бы! Советские историки это любили. В 1907-м – «переворот». В 1915-м тоже – «переворот».

Интереснее другое – то, что эту старую байку старательно реанимируют сегодняшние представители жанра «Скандалы, интриги, расследования», например, Радзинский и Бушков.

У Эдварда Радзинского «душой заговора» оказывается императрица Александра Фёдоровна: «переворот во власти, который готовил Распутин, должен был произойти потому, что так хотела царица». Собственно говоря, основное содержание книги Радзинского «Распутин: жизнь и смерть» составляет описание хитрой и планомерной замены «не наших» (министров, обер-прокуроров и губернаторов) – «нашими» (угодными императрице, Распутину и Вырубовой).

Сколь-нибудь убедительных доказательств того, что этот триумвират собирался всерьёз править Россией – вместо слабого, безвольного царя, – Радзинским не приводится. Даже в пресловутом «Том деле» (якобы купленном для него в своё время на аукционе «Сотбис» ныне покойным Растроповичем) нет серьёзных оснований для такого утверждения – по крайней мере, судя по цитатам из него в «Распутине».

Кроме того, сама история с «Тем делом» донельзя сомнительная! Где оно? Хранится в личном архиве у Радзинского, который его никому не показывает; один пользуется – цитирует по мере надобности? Кстати, многими Радзинский давно и небезосновательно подозревается в зависти к лаврам Щёголева и Толстого, с их «Дневником Вырубовой».

Показательно, что у Радзинского не только Распутин, но и Вырубова – «эта бедная Аннушка», по выражению императрицы, – оказывается полноценным «серым кардиналом» и членом теневого кабинета. Она, мол, всю жизнь только прикидывалась дурочкой. Главное доказательство – много пепла было обнаружено в каминах Александры Фёдоровны и Вырубовой после февральского переворота. Стало быть, жгли нечто очень серьёзное? И тут открывается безграничный простор для авторской фантазии!

Как говаривал другой известный исторический романист, Юрий Тынянов, «там, где кончается документ, там я начинаю». Приём, может быть, простительный для беллетриста, но не для историка!

§ 1.7. Конечно, вопрос о том, насколько была оправдана замена верховного главнокомандующего в 1915 году, остаётся открытым. Но можно однозначно утверждать, что назвать это событие «переворотом» нельзя ни с какой точки зрения! Если смотреть с формальной стороны, то увольнение с поста главковерха великого князя Николая Николаевича было обычным, предусмотренным законом, проявлением монаршей воли. В полной мере это относится и к возложению императором обязанностей верховного главнокомандующего на себя.

Особенно странно выглядит критика действий Николая Второго «с формальных позиций» в свете того, что в начале Мировой войны его критиковали именно за то, что он… не принял на себя верховного главнокомандования! Об этом в своё время говорили многие. В частности, великий князь Николай Михайлович ещё в августе 1914 года записал в своём дневнике: «Очевидно выбор Николая Николаевича Верховным главнокомандующим признаётся уже неудачным, а самому взять бразды сложного управления армиями признаётся ещё несвоевременным. Вот когда побьют, да мы отступим – тогда можно будет попробовать!»

Что и говорить, настроен автор по отношению к императору весьма критично; но суть не в этом, а в том, что данный шаг Николая Второго – возложение на себя обязанностей верховного главнокомандующего – не был чем-то «неожиданным». Напротив, многие его ждали (в том числе – убеждённые враги Распутина и императрицы Александры Фёдоровны).

Однако и поныне критики Николая Второго – принявшего на себя верховное главнокомандование в тяжелейшем 1915 году, в разгар «Великого отступления»! – корят его за трусость: «Когда началась война, ожидалось, что во главе Действующей Армии встанет монарх. То же самое предполагалось законодательной базой русской военной машины, но император Николай II… не решился на это». Так что же – выходит, отстранение царя от реальной власти «предполагалось законодательной базой русской военной машины»?!

Разумеется, замена великого князя Николая Николаевича на посту верховного главнокомандующего императором Николаем Вторым имела неоднозначные последствия. С собственно военной точки зрения эту замену вряд ли можно назвать «равнозначной». Николай Николаевич (при всех его недостатках, в том числе как военачальника) был, тем не менее, профессиональным военным с огромным опытом. А император Николай – даже возложив на себя обязанности главковерха – оставался в Ставке фигурой скорее представительной. Однако же командование Николая Николаевича закончилось тяжёлыми поражениями русской армии – «Великим отступлением» 1915 года. За последующие полтора года войны (при номинальном командовании Николая Второго и фактическом руководстве генерала Алексеева) русская армия подобных катастроф не знала. А были и успехи.

Впрочем, собственно военные проблемы – состояние Русской императорской армии и её действия на фронтах Первой Мировой – мы сейчас не рассматриваем. А вот по поводу «политической составляющей» смены главковерха надо сделать ещё несколько замечаний. Ведь если посмотреть на замену верховного главнокомандующего не с формальной, а с фактической стороны, то тем более это будет не «переворот», а скорее – некая «превентивная мера»!

Как известно, Николай Николаевич получил в армии кличку «Лукавый» именно за чрезмерную жажду власти, сочетающуюся с личной непорядочностью и честолюбивыми устремлениями (заставляющими подозревать его в мании величия). Известно также, что Николай Николаевич был настроен по отношению к императору достаточно «оппозиционно», позволял себе откровенно фрондировать, а находясь на своём высоком посту – выходил за пределы полномочий верховного главнокомандующего (вызовы к себе в Ставку губернаторов, вмешательство в дела Совета Министров и т. п.). Характерно и то, что во время московских беспорядков летом 1915-го в среде погромщиков раздавались требования о возведении Николая Николаевича на престол.