Лилипут - Игорь Колосов

Что-то было не так. Дэнни стоял, раздувая ноздри, словно олень, почуявший смертельную опасность. Медная ручка, тускло мерцавшая в сумраке коридора, манила и пугала одновременно. Разумом мальчик понимал, что лучше было бы заняться чем-нибудь другим, а не стоять и не гадать, почему дверь заперта. Но что-то вроде гипноза по-прежнему не отпускало его. Шли минуты. Когда оцепенение почти прошло, Дэнни вдруг почудилось, что за дверью кто-то стоит. Именно он (или кто там еще) мог держать дверь, не позволяя ему войти в комнату. А вдруг этот «кто-то», недовольный настырностью Дэнни, сейчас выскочит из комнаты в коридор? Глупости, в доме никого нет! «Ой ли?» Внутренний голос произнес это с сарказмом. Дэнни заметил, что в последнее время он разговаривает сам с собой, как если бы рядом находился какой-то посторонний человек. «Джонни случайно запер дверь», — нашелся Дэнни. Внутренний голос промолчал. Надо топать отсюда поскорее! Дэнни, как во сне, повернулся и пошел вниз по лестнице.

Спустившись на первый этаж, он направился в кухню. Мальчик чувствовал себя таким измотанным, как будто только что кончил решать кучу жутко трудных задачек по математике. В полном изнеможении Дэнни присел на стул, положил локоть на стол, подпер ладонью голову и уставился в окно. Кухня была залита лучами послеобеденного солнца. Жарко. Еще сегодня он был в новой школе, а казалось, прошла по меньшей мере неделя. Новое место учебы ему понравилось. Может, у него не будет там проблем? Мальчик не мог знать, что проблемы появятся совершенно в другом месте и что он будет избит собственной матерью, не позволявшей себе такого прежде. Родной дом казался ему крепостью. Ведь сюда не могли прийти старшие ребята. Разве что Джонни. Но у них с братом были разные комнаты, и в последнее время стычки с ним прекратились. Поэтому теперь старший брат не представлял угрозы, как в Гринфилде.

Захотелось пить. Перед взором Дэнни потекла молочная река, и это заставило его подняться, несмотря на одуряющую лень, и подойти к холодильнику. Да, выпить холодненького молочка будет в самый раз. Он открыл дверцу, взял бутылку и… застыл. Тишину дома нарушили звуки поворачивавшегося ключа в замочной скважине входной двери. Это произошло так внезапно, что сердце больно подскочило в груди. Дэнни машинально захлопнул дверцу холодильника, и… бутылка молока выскользнула из рук. Линолеум не смягчил удара, и она разбилась на несколько больших кусков. Белая жидкость в мгновение ока хлынула на пол, растекаясь в разные стороны и образовав в конце концов большую лужу. Дэнни с ужасом уставился на последствия своей неловкости. Как это произошло? Он сжимал в руке бутылку достаточно крепко, но… Более того, услышав, как отпирают входную дверь, Дэнни непроизвольно сжал бутылку так, что, обладай он достаточной силой, она непременно бы треснула у него в руке, порезав кожу. Тем не менее бутылка выскользнула. Будь у него время подумать над этим спокойно, Дэнни непременно сказал бы сам себе, что случившегося просто-напросто не могло быть: бутылка как будто уменьшилась в размерах, чтобы выскользнуть из руки мальчика вопреки всему. Но теперь ему было не до этого. В дом кто-то вошел. Послышались шаги, и… на пороге кухни появилась миссис Шилдс.

— Ма! — испуганно воскликнул Дэнни, в глазах стояло недоверие. — Это ты?

Испуг еще придет к нему во всей своей силе, а пока до него дошло только, что он не слышал подъехавшего автомобиля. Энн смотрела на сына пустыми, ничего не выражающими глазами киллера. Когда мать успела подъехать к дому? Почему он не слышал шум мотора, ведь он тихо сидел в кухне, окна которой выходят на подъездную дорожку? Дэнни выглянул в окно. «Крайслер» матери стоял вплотную к крыльцу.

— Дэнни!

Она не кричала, говорила совершенно спокойно, но именно это спокойствие пронзило мальчика страхом, словно копьем, заставив его съежиться. Он и так знал, что ему не повезло, раз мать застала его над разбитой бутылкой молока, но нутром почуял, что этот случай будет похлеще, чем можно себе представить. И все же он не мог предвидеть, до какой степени.

— Дэнни! — повторила мать, и в ее обычно приятном голосе послышалась звериная нотка разъяренной самки.

— Да, ма?

Мальчик с трудом расслышал собственный голос. Ноги и руки походили на протезы, поставленные ему пять минут назад. Неудивительно, что он не мог двигать ими как следует, впрочем, и в голове, казалось, заменили мозги чем-то не очень подходящим для их функции. Лишь одна мысль поддерживала его: то, что сейчас произойдет, расставит все по своим местам и Дэнни увидит, что все осталось таким, как прежде, — и в доме, и в Оруэлле, а значит, и мать такая же, как была, и брат.

— Паршивый ребенок! — зашипела мать, словно разбуженная вторжением незнакомцев змея, охраняющая вход в подземелье с золотом.

— Ма, я…

— Паршивая овца! — перебила миссис Шилдс — Вот кто ты! Ты знаешь, Дэнни, что паршивая овца портит все стадо? Ты знаешь это, противный мальчишка?

— Ма! — залепетал Дэнни. — Я не наро…

— Молчи, тварь! — рявкнула Энн. — Через несколько минут здесь будет…

— Ма, я не…

— Не перебивай! — заорала она, и от ее крика у Дэнни едва не подкосились ноги. — Сейчас к нам зайдет миссис Томпсон, чтобы кое-что подсказать насчет интерьера кухни. И как раз перед ее приходом ты нагадил!

Женщина сделала два быстрых шага и со всего размаха ударила мальчика ладонью по голове. Ребенку показалось, что ухо соприкоснулось с горящей спичкой, перед глазами замелькали искорки. Казалось, голова Дэнни вот-вот оторвется от тела и свалится на один из осколков. После оплеухи Энн схватила сына за ухо и, сдавив его пальцами, потянула вверх. Медленно. Дэнни взвыл, ухватившись двумя руками за кисть матери, не давая таким образом подымать его все выше. Энн закипела, еще когда увидела испуганную рожицу сына, стоящего над разбитой бутылкой молока. Нет, она, конечно, и мысли не допускала, что сделал он это специально. Но все равно, скажи ей в тот момент кто-нибудь, что мальчик не виноват в случившемся и что оплошности бывают не только у детей, она бы не поверила. Конечно же этот гаденыш виноват и заслуживает хорошей взбучки. Нельзя разбивать бутылки с молоком. Нельзя! Она была так зла, что ей хотелось просто разорвать его на части. Но то, что этот маленький пакостник еще осмелился сопротивляться, хватая ее за руку, словно наказание незаслуженно, взбесило ее до крайности.

Она с воем вырвала руку и ударила сына ладонью по щеке, на которой тут же отпечаталась красным пятном ее пятерня. Дэнни уже ничего не пытался сказать. Интуитивно он почувствовал, что мать уже не контролирует себя, поэтому стремление уберечься от непредсказуемых последствий ее бешенства побудило его не сопротивляться. Мальчик не стал даже касаться рукой своей щеки, хотя она и горела болью. Левой рукой Энн ухватила его за волосы на макушке. Не сдержавшись, Дэнни закричал. Движением руки она согнула его, цепко держа за волосы, а другой рукой стала наносить удары по затылку, плечам, спине, приговаривая сквозь зубы: