Взметайся, разум мой, в небесны дали - Геннадий Владимирович Тараненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Найдя свой лик божественный в посуде.
В чадящей беспробудной духоте
Увидел я Христа в одном Иуде.
Приняв цветов контрастный душ…
Приняв цветов контрастный душ,
Вобрав в себя весь смысл нирваны,
Я с диким криком обезьяны
Несусь по полю, неуклюж.
И ветер брызжет мне в лицо
Горячим счастьем мирозданья.
Душа, немного обезьянья,
Плетёт мечтаний кружевцо.
Свободен я от всяких дум,
Отбросив все свои печали.
О, если вы меня узнали,
Мой чистый белоснежный шум!
Я сам в себе и мир во мне,
Седой, игривых слов проказник.
Внутри меня трепещет праздник,
Сгорая яростно в огне.
Я заслужил испить водицы…
Я заслужил испить водицы,
Внутри себя познав грааль.
Не смейтесь надо мной, девицы,
Читая ночью мне мораль.
Поэт — не тот, кто ищет рифмы.
Поэт — не тот, кто льёт слова,
Плетя сухие логарифмы,
Не познавая колдовства.
Стихи подобны каре свыше,
Они спускаются с небес
И сносят у поэтов крыши
В потоке бешеных чудес.
Обнажены мы перед Богом,
В нас кровь течёт из рифм и слов,
И мы шагаем по дорогам
Из ярких шёлковых стихов.
Я откажусь от дум греховных…
Я откажусь от дум греховных,
От мыслей тёмных, плутовских.
Вберу в себя весь мир огромный,
Светя копной волос седых.
И в этом мире витьеватом
Я стану Богом и рабом.
Не гением, не супостатом,
Не пациентом, не врачом.
Я солнце — рай повешу сверху,
В земле зарою сущий ад.
Создам я горы на потеху
И разобью повсюду сад.
Моря залью в пустые ниши,
Построю с чувством города.
Людей слеплю и дам им крыши —
И пусть живут они всегда.
А сам усядусь я в сторонке,
Чтоб не мешать моим здесь жить.
И стану наблюдать с галёрки,
Как дети учатся творить.
Журчит ручей, торопятся искринки…
Журчит ручей, торопятся искринки,
Щебечут на кусте Черёмухи птенцы,
И Время щелкает в зубах крупинки,
Ища в мгновениях цветные леденцы.
Луч солнца, отсканировав пространство,
Вздохнув, уходит спать за облака.
А Жизнь, ища слепое постоянство,
На Время смотрит чуть с прищуром, свысока.
А на поляне, зеленью накрытой,
Рой пчёл рисует жёлтый странный силуэт.
И кажется, что, вечностью забытый,
Он ищет в ней свой неразгаданный ответ.
В чём смысл жизни, где же связь с природой?
Где в мироздании сокрыта благодать?
Стираем мы свои следы с погодой
И возвращаемся в природный дом опять.
Мы — листья, ручейки, птенцы, искринки.
Душа на всех найдёт кусочек Рождества.
Вплетаемся мы с Богом в паутинки,
Не потеряв своё в глобальном мире «Я».
Нет ничего сверхсложного в секрете,
С природой вечной мы единая семья.
Но, странно, в этом жёлтом силуэте
Я узнаю сквозь полумрак веков себя.
Сегодня холодно, январь…
Сегодня холодно, январь.
И Дед Морозы скачут где-то,
А мне себя совсем не жаль,
Что за окном моим не лето.
Сегодня холодно, январь.
И Дед Морозы скачут где-то,
А мне себя совсем не жаль,
Что за окном моим не лето.
Что лето, лето, ведь душа
Внутри себя хозяйка года,
И расцветает черемша,
И раскрывается природа.
А света луч, влетев в окно,
Пронзает хмурость и тревогу.
Он с счастьем ярким заодно,
Он разгоняет непогоду.
Колючий ветер перемен,
Мне не испортит настроенье.
Я словно в бочке Диоген,
Я пью из кружки вдохновенье.
Что наша жизнь? Безжизненные дали…
Что наша жизнь? Безжизненные дали.
Мечтаний сладких глупый аромат.
Надежды нас так часто предавали,
Маня к себе в иллюзий дивный сад.
Химерин дом — грядущего обитель.
Миф, опылённый сказочною мглой.
С рождения живёт в нас искуситель,
Картонный разукрашенный герой.
В нём мы находим зёрна оправданий
Своих стремлений в дымке миражей.
И, окунувшись в хаос начинаний,
Мы разгоняем скорость куражей.
Быстрей, быстрей, до цели — пять парсеков!
Пять лет, пять жизней, пять моих смертей.
Мы принимаем тело человека,
Отвергнув нашу сущность без затей.
Мы пустота, и в пустоте — лишь мысли,
Внутри души — Божественный уют.
В фантазиях ища иные смыслы,
Мы создаём глобальный Абсолют.
Я верою умоюсь родниковой…
Я верою умоюсь родниковой,
Неверие отвергнув поутру.
И, запахнувшись молча в плащ холщовый,
Скажу, что никогда я не умру.
Пусть молнии сверкают надо мною,
Пусть гром грохочет гулко в небесах,
Я буду жизнью жить всегда земною
В своих златых сверкающих мирах.
