Последняя Империя - Евгений Сартинов

— Руководство России пришло к выводу, что неразумно посылать на гибель десятки тысяч своих солдат, и нанесло ядерный удар по острову Кунашир. Мы сожалеем, что нам пришлось принять такое решение, но другого выхода мы не видели. Кстати, мы руководствовались прецедентом, имевшим место в августе сорок пятого года. Американцы тогда также решили поберечь своих парней и сбросили бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Мы желаем мира с Японией, и поэтому в знак доброй воли возвращаем оба острова, Кунашир и Итуруп, во владение Японии. Они никогда ранее, до сорок пятого года, не принадлежали России. В отношении остальных островов Курильской гряды мы категорически отвергаем все возможные притязания Страны восходящего солнца.

Этого не ожидал никто. Журналисты молчали, первым нашелся корреспондент "Нью-Йорк Таймс":

— Скажите, а зачем надо было наносить атомный удар, если вы все равно уступаете эти острова Японии?

— А затем, чтобы никто не думал, что от России так легко оторвать кусок территории.

— Вы не опасаетесь, что радиация накроет и Россию?

— Нет. Осенние ветры уносят радиоактивные облака в океан.

— Они могут достичь берегов Соединенных Штатов?

Сизов пожал плечами:

— Я не Гидрометцентр. Вы узнаете об этом раньше меня.

Тут вопрос задал корреспондент "Комсомолки":

— Скажите, а что Японии делать с вашим подарком? Там же сейчас радиоактивная пустыня?

На губах Сизова неожиданно промелькнула усмешка:

— Насколько я знаю эту нацию, японцы создадут на островах красивейшее кладбище.

Через сутки Хироти Идзуми заявил по телевидению о своей отставке. Девяносто семь тысяч павших в цвете лет парней словно давили на плечи премьер-министра. В самом конце своей речи он неожиданно расплакался. Среди погибших значились и трое внуков самого Идзуми. Вернувшись в резиденцию, Идзуми в сопровождении адъютанта, капитана Миямото, прошел к себе в кабинет. Сняв смокинг, он расстегнул рубаху и, усевшись на циновку, принял из рук капитана короткий самурайский меч для последнего жеста чести.

Несколько минут Идзуми сидел неподвижно, в тишине было слышно, как внизу, на площади перед дворцом, бушевала толпа сторонников продолжения войны. Наконец старик поднял меч, повернул его острием к себе, но лишь только металл коснулся дряблой кожи его живота, как решимость оставила бывшего камикадзе. Опустив меч, он глубоко вздохнул. Стоящий за спиной премьера Миямото скривил презрительную мину и выстрелил в затылок старика. После этого он сам занял место на освободившейся циновке и решительно вонзил меч в район солнечного сплетения. Тяжело застонав, адъютант распорол живот до самого низа, затем утробно закричал и рванул рукоятку меча вправо. Крупные капли пота выступили на лице фанатика, бессмысленный взгляд не видел уже ничего. Капитан прохрипел: "Банзай!" и тяжело завалился набок.

Мирный договор с Японией так и не был подписан, на этом настояла Америка, но война закончилась. Через две недели в Сеуле было подписано перемирие.

ЭПИЗОД 16

Первой жертвой нового режима внутри страны стала, конечно же, пресса. На третий день после переворота популярная газета с комсомольским прошлым и бульварным настоящим напечатала забойную статью про персональный состав нового правительства. Надо отдать должное стахановцам пера: за короткий срок они накопали немало грязи. Многое соответствовало действительности, они точно вычислили давнюю дружбу бывших курсантов. Сизов и в самом деле уже дважды расстался со своими законными подругами, Соломин больше всего на свете любил поесть, а Сазонтьев не раз и не два коротал время на гауптвахте, из-за своей строптивости с трудом получил звание капитана, да и то благодаря частым командировкам в горячие точки Кавказа. В этом звании ему и светило бы остаться навсегда, если бы не пятнадцатое июня и заговор майоров.

Несмотря на довольно язвительный тон статьи, придраться к ней было бы трудно, факты соответствовали действительности. Была лишь одна неточность, но зато какая! Мовсесян, так звали корреспондента, сляпавшего статью, в своем азарте и рвении проник на территорию дачного района отставных генералов. Не пожадничав, он подкупил сторожа и узнал много интересного об обитателях одинаковых двухэтажных особняков.

— А этот раз в две недели уходит в запой, дня на три, не меньше, — охотно рассказывал старик, бывший заслуженный стукач КГБ. — И обязательно нагишом выходит на балкон и начинает палить из ружья по воронам.

Мовсесян наживку проглотил и написал, как сказали. Но, к его несчастью, сторож перепутал дачи и рассказал столь пикантные подробности про соседа Угарова, генерала Протасова. Угарова эта ложь жутко возмутила. Было возбуждено уголовное дело, и уже через неделю состоялся суд.

Эдик Мовсесян опоздал на слушание дела на десять минут. Опоздание было вполне оправдано, новая пассия журналиста топ-модель Элен Карабанова задержалась в салоне красоты, ведь сразу после суда предстояло ехать на презентацию альбома одной новомодной группы. Подкатив к зданию военного суда, репортер запер свой джип «Чероки», подхватил под руку Элен и, не торопясь, двинулся к крыльцу невзрачного старинного здания. Выглядел журналист предельно стильно. Длинные волосы стягивала черная бандана, солнцезащитные очки от Гуччи, джинсовая безрукавка, неизменный фотоаппарат через плечо. При этом Эдик головой доставал как раз до плеча своей спутницы, а небольшой излишек жира перевешивался через ремень и прорезался двойным подбородком.

— В этом суде я еще не был. Зря ты увязалось за мной, — сказал Мовсесян, разглядывая выцветшую вывеску. — Скучнейшее дело эти суды. Одна говорильня, а два часа убьешь.

— Ну и что, мне все равно интересно. Тебя, что, могут посадить?

Эдик рассмеялся:

— Если б за это всех сажали, писать было бы некому. Припишут штраф, заставят извиниться, придется напечатать опровержение на последней странице, в уголке мелким шрифтом.

— И на много могут оштрафовать? — встревожилась Элен.

Эдик снова рассмеялся.

— Не думаешь ли ты, что я буду платить из своего кармана? Газета заплатит. Я им тираж в тот день раза в три повысил, пускай раскошелятся.

В зале суда народу было немного, человек пять коллег-журналистов, какие-то штатские, в том числе адвокат Мовсесяна, и два офицера в чине майоров с медицинскими эмблемами на погонах.

Элен уселась в самом центре зала, положила руки на спинки соседних старомодных кресел, с безмятежным видом закинула одну ногу на другую. Она знала, что последует за этим. Действительно, все мужчины первое время только и оглядывались на нее. Но потом началось само действие, с вставанием всех и вся, с проходом судей на свои места, длительной и в самом деле нудной, как и предупреждал Эдик, говорильней. Заседание шло своим чередом, обвинение зачитывало претензии, защитник долго и цветисто оправдывался. На Элен перестали обращать внимание, она заскучала, долго рассматривала судей, людей, на ее взгляд, неинтересных и озабоченных. Но потом ей понравился прокурор, высокий, широкоплечий мужчина с породистым лицом потомственного викинга. Эдик сидел впереди, в первом ряду, и за добрый час ни разу не обернулся на подругу. Время от времени девушка поглядывала на затылок журналиста, но тот словно забыл про свою спутницу. Подавшись вперед, он внимательно слушал речь прокурора. Элен также вслушалась в то, что говорит так понравившийся ей мужчина.

— …Итак, мы выяснили, что в результате перенесенных болезней, а также ранения кишечника генерал Угаров Андрей Васильевич не имеет физической возможности потреблять спиртные напитки, тем более три дня кряду, как написано в статье, и с интервалом раз в две недели.

Обвинение усматривает в этом не просто ошибку, а попытку очернить, оклеветать представителя военной администрации России. Учитывая то, что данную статью почти полностью цитировали такие солидные западные газеты, как «Гардиан» и "Нью-Йорк Таймс", урон авторитету Временного Военного Совета нанесен огромный. Я обвиняю Мовсесяна Эдуарда Арменовича, семьдесят второго года рождения, в нарушении статьи Уголовного кодекса России номер…

Бесконечные номера статей Уголовного кодекса утомили Элен, она зевнула и отвлеклась, думая о предстоящей тусовке, потом снова начала разглядывать прокурора, прикидывая, каким он может быть в постели. Ей всегда нравились такие вот мощные, холеные мужчины. Но судьба неизменно сводила ее с типажами вроде Эдика — чернявыми и низкорослыми.

За этими раздумьями она прозевала что-то главное, все в зале как-то дружно выдохнули, зашевелись и начали переговариваться. Судьи встали и вышли, за ними из зала потянулись и все остальные. Мимо Элен с озабоченным лицом прошел Эдик. Девушку поразило то, что он словно забыл про нее, даже не оглянулся. Недоумевающая и рассерженная, она вышла на крыльцо и увидела Мовсесяна уже в плотном кольце коллег-журналистов. Все дружно дымили сигаретами, по-прежнему не обращая на Элен никакого внимания.