Когда взорвется газ? - Данил Корецкий

— Я ухожу и буду заниматься в основном вашими вопросами. Можете не волноваться: если Гарик взялся за дело — считайте, что оно выиграно!

О гонораре он по-прежнему не заикался. А поскольку мир не видел адвокатов-бессеребренников, такое бескорыстие подтвердило самые худшие предположения Ивана Сергеевича.

Аристарха Матвеевича выпустили под подписку о невыезде. Он настоятельно предлагал соседу передать друзьям записку или что-то на словах, но Черепахину было нечего и некому передавать.

— Держитесь, Иван Сергеевич, мы будем за вас бороться! — прослезился Аристарх и троекратно облобызал товарища по несчастью. Тот даже устыдился, что подозревал сокамерника в двурушничестве.

Остаток дня и весь следующий никто Ивана Сергеевича не тревожил и он, более-менее собравшись с мыслями, обдумывал странную чехарду, которая завертелась вокруг. Он был уверен, что в телекомпании и его квартире проведены тщательные обыски. Сейчас скорее всего умелые руки специалистов тщательно обыскивают дачу. Но, несмотря на свой опыт и умения, они ничего не нашли, да и не найдут. Не мудрено: даже если бы Ивану Сергеевичу не угрожала опасность, он никогда бы по доброй воле не признался, что оставил оригинальную запись рядового репортажа у Вероники — своей новой двадцатилетней пассии, чтобы показать свою творческую состоятельность и значимость в телевизионном мире.

Барышня приехала из такой глубинки, что провинциальную Лугань воспринимала как кипящий котел цивилизации. Разумеется, она хотела стать моделью или актрисой, именно за этим и пришла в телекомпанию, где, по ее разумению, как раз и вышлифовывают из потенциальных доярок и скотниц шикарных теледив. Иван Сергеевич, как человек чуткий, не стал разочаровывать простодушную провинциалку, а напротив, взвалил на себя нелегкое бремя шлифовки.

В снятую под этот проект однокомнатную квартирку, где, кроме скрипучего дивана и облупленного холодильника, ничего не было, он перевез из студии списанную видеодвойку, ноутбук, и процесс пошел.

Шок черепахинских молодых лет, фильм «Эммануэль», стал учебным пособием, а трудолюбивая Вероника, родителей которой очаровала в свое время героиня сериала «Просто Мария» Вероника Кастро, с головой окунулась в работу. Учеба шла круглые сутки, учитель и ученица практически не покидали аудиторию… Да и куда пойдешь: городок-то небольшой — все на виду…

Но даже в съемной квартире у них не было времени скучать, поэтому Иван Сергеевич называл девушку Вероникой Виагрой. Она думала, что это красивый сценический псевдоним, заменивший малозвучную фамилию Подтыко, и была очень довольна, хотя слегка сомневалась: не бросится ли зрителям в глаза сходство с названием московской поп-группы? Учитель при этом буквально закатывался хохотом, целовал очаровательную пейзанку в торчащие тугие соски и успокаивал:

— Не боись, те девчонки в Москве. Да и вообще — им до тебя далеко…

Конечно, тут он изрядно привирал, ибо группу «Виагра» видел только по телевизору, а Веронику Подтыко рассматривал в упор, со всеми подробностями, зато ее песен вовсе не слышал, а потому не мог сравнивать. Но, будучи все же в основном человеком серьезным, Черепахин проводил так же уроки телевизионного мастерства и раз двадцать пять показал Виагре самый удачный свой репортаж, с подробным комментарием видео- и звукового ряда.

Поэтому в тайной учебной аудитории, адрес которой был никому не известен, на аппаратурной стойке возле монитора лежала маленькая черная коробочка с видеокартой «SONY», которую, как и предполагал Иван Сергеевич, искали сейчас повсюду.

Третий день пребывания Черепахина вне привычной жизни начался со встречи с адвокатом. «Попугай» со скорбным лицом сообщил, что новости он принес, к сожалению, не самые лучшие. Дача Ивана Сергеевича вместе с хозяйственными строениями сгорела этой ночью дотла.

— Предположительно короткое замыкание, — печально сказал Гарик и вытер ярким клетчатым платком вспотевший лоб.

— Что с моей женой? — глухо спросил Черепахин, чувствуя, как стучит в железной бочке грудной клетки кузнечный молот сердца.

— Иван Сергеевич, вы же сами просили пока с ней не связываться. А на даче никого не было, это точно.

— Раз Ольга там не ночевала, кто мог устроить замыкание?

— Да те же бомжи. Может, и не замыкание это вовсе. Свечка, спичка, сигарета, да мало ли… Замыкание — первоначальная версия. У вас, естественно, есть страховка?

— Да, — зло ответил Черепахин поднимаясь, — спасибо за заботу.

Но в камеру Иван Сергеевич попал не сразу: нечеловеческий сержант, а может, его брат-близнец, отвел подследственного в комнату для допросов. Она отличалась от предыдущего пенала только тем, что вместо адвоката здесь сидел следователь. Выглядел он неважно: отекшее лицо, красные глаза с набрякшими веками, вчерашняя щетина… И настрой был совершенно другим: сегодня Крайко не походил на разбитного конферансье — это был собранный, зло глядящий исподлобья волк.

— Господин Черепахин, буду с вами откровенен, — он закрыл тонкую папку с неподшитыми протоколами и какими-то фотографиями. — Обстоятельства сложились так, что все ваши шалости с камерами, съемками и налогами мы можем забыть в один миг. Речь идет об экономической безопасности страны! И вам будет лучше, если вы добровольно выдадите оригинал записи репортажа со стратегического объекта государственной важности!

— А разве на даче его так и не нашли? — усмехнувшись, спросил Иван Сергеевич. — Зачем же было ее поджигать?

— Не забывайтесь, Черепахин, что за намеки? — набычился Крайко, и тут же, спохватившись, смягчил тон: — Я сочувствую вам, но дача, в конце концов, только дрова. Получите страховку, построитесь по-новой. Если будете сотрудничать со следствием. Иначе в ближайшие семь-десять лет у вас будет другая дача — казенная. Итак, я вас слушаю. Где оригинал?

— Господин следователь, вы могли бы спросить у меня это при первой встрече три дня назад. Думаю, я за это время обязательно вспомнил бы, где я оставил этот никому не нужный кусок пластмассы. А сейчас, после трех дней в камере, после сообщения о пожаре вы задаете мне вроде простой вопрос, но ответить вот так с ходу я на него не могу…

— Что мешает? — вцепился в последнее слово Крайко. — Или кто? Вы кого-то боитесь?

Черепахин досадливо махнул рукой.

— При чем здесь «боитесь»! Вы представляете себе, что такое для меня появление репортажа на республиканском телевидении? Я не ждал, не гадал, не надеялся, и вдруг… В наших телевизионных кругах такая удача — это шанс повернуть всю жизнь вспять, взлететь вверх. Это как… Я даже не знаю, с чем сравнить мое удивление, чтобы вы поняли. Ну… представьте, что вам сейчас по этому мобильному телефону позвонит Дзержинский!

Следователь громко зевнул и удивленно посмотрел на Черепахина.

— Помилуйте, Иван Сергеевич, Дзержинский давно умер! Да и вообще, он руководил не прокуратурой, а совсем другим ведомством!

— Ну, пусть Президент Тучка! — Подследственный опять махнул рукой. — Дело ведь совсем в другом! Я пытаюсь объяснить свое состояние! Меня все поздравляли, приглашали выпить, хвалили. Я же творческий человек. Я находился в таком летучем состоянии, что не знал, где сам нахожусь. А про видеокарту я разве думал? Ну, как вы считаете — думал?

Крайко, продолжая с удивлением разглядывать Ивана Сергеевича, очень спокойно сказал:

— Пожалуй, не думали. Но сейчас летучее состояние прошло, вопрос задан, так что подумать об этом придется. У вас есть двадцать минут, пока я выпью чашку кофе. Могу и вас угостить. Хотите?

Черепахин вздохнул, обреченно пожал плечами и кивнул.

Следователь встал, подошел к двери и выглянул в коридор. Очевидно, он зацепил тонкую папку, потому что из нее выскользнули и спланировали на грязный пол несколько фотографий. Иван Сергеевич машинально нагнулся, поднял глянцевые прямоугольники, развернул веером, взглянул. На снимках в разных ракурсах был изображен распростертый на земле молодой человек в клетчатой рубашке и обтягивающих джинсах. Вот вид со спины, вот тело повернуто навзничь, вот крупным планом залитое кровью простецкое лицо сельского парня. Испачканные светлые волосы, застывшие круглые глаза…

Черепахин чуть не вскрикнул: это был Пашка Савин!

— Петро, будь другом, сделай две чашки кофе, — крикнул Крайко кому-то невидимому. — Только из той банки, что я принес. Мне три ложки положи, а то глаза слипаются…

И, вернувшись к столу, буднично пояснил Черепахину:

— Всю ночь не спал — на убийство вызвали, — следователь кивнул на фотографии. — Вот, как раз его, какие-то хулиганы… Бейсбольной битой, ножом… За что, про что? Когда личность установим, может, что-то и прояснится… Хотя вряд ли. Спонтанные убийства если и раскрываются, то случайно…