Сын Альбиона - Томас Рид

— А я не могу? — сразу спросила величественная Джули.

— Тоже можешь, моя дорогая. Выходи замуж за капитана Мейнарда или любого другого мужчину, который тебе понравится. Но если ты сделаешь это без моего согласия, удовлетворись своими карманными деньгами. Помни, что миллион, оставленный отцом, пожизненно принадлежит мне.

— Помню!

— Да. И если будешь поступать вопреки моим желаниям, я проживу еще тридцать лет из злобы — пятьдесят, если смогу!

— Ну, мама, могу сказать, что вы откровенны. Прекрасная перспектива, если я вас ослушаюсь!

— Но ты ведь не ослушаешься, — ласково сказала миссис Гирдвуд. — Ты понимаешь, что для тебя хорошо. Не зря твоя дорогая мама столько времени и сил потратила на твое воспитание. Кстати, говоря о времени, — продолжала «дорогая мама», доставая часы, украшенные драгоценными камнями, — бал начнется через два часа. Отправляйтесь в свою комнату и переоденьтесь.

Корнелия послушно вышла, прошла по коридору и зашла в номер, отведенный ей и Джули.

А Джули направилась на балкон.

— Будь проклят этот бал! — сказала она, поднимая руки и зевая. — Я бы лучше легла в постель!

— Почему, глупая девочка? — спросила мать, вышедшая вслед за ней.

— Мама, ты знаешь, почему! Будет то же самое, что на последнем балу — мы в одиночестве среди этих высокомерных людей. Я их ненавижу! Как бы мне хотелось их унизить!

— Сегодня ты это сделаешь, моя дорогая.

— Как, мама?

— Ты наденешь мою диадему. Последний подарок мне твоего дорогого отца. Она стоила ему двадцать тысяч долларов! Если бы мы могли привесить к бриллиантам ярлычок с ценой, все бы умерли от зависти! Ну, неважно, я думаю, и так догадаются. Так мы их унизим, моя девочка!

— Не очень!

— Не очень? Бриллианты на двадцать тысяч долларов! Да другой такой тиары нет в Штатах. Ничего подобного на балу не будет. Бриллианты сейчас в моде, и ты получишь возможность торжествовать, ты получишь удовлетворение. Может быть, когда мы снова вернемся сюда, у тебя, кроме бриллиантов, будет и другое украшение.

— Какое?

— Геральдическая корона! — шепнула мать на ухо дочери.

Джули Гирдвуд вздрогнула, как будто эти слова совпали с ее тайными мыслями. Выросшая в роскоши, она привыкла иметь все, что можно купить. Но есть то, что не получишь за золото, — вход в те загадочные круги, которые именуются «общество», сливки сливок.

Даже в непринужденной атмосфере курорта она чувствовала, что они не приняты. Как и ее мать, она обнаружила, что Ньюпорт — слишком фешенебельное место для семьи нью-йоркского розничного торговца, как бы успешно он ни продавал свои товары. То, что сказала мать, соответствовало смутной картине, рисовавшейся в воображении дочери, и слова «геральдическая корона» подорвали шансы капитана Мейнарда гораздо больше, чем долгая материнская лекция на любую тему.

Мать все это знала. Она не приучила свою дорогую Джули к романтическому неповиновению. Но в этот момент ей показалось, что нужно продолжать ковать железо. И она заговорила снова:

— Геральдическая корона, моя любовь. А почему бы и нет? В Англии есть лорды, во Франции графы, их десятки. Они будут рады ухватиться за то, что ты обещаешь. Миллион долларов и красавица — не нужно краснеть, дочь, — эти два обстоятельства не часто совпадают, их не подберешь на улице — ни в Лондоне, ни в Париже. Награда, достойная князя! А теперь, Джули, еще одно слово. Буду откровенна и скажу тебе правду. Именно с этой целью, только с этой мы едем в Европу. Обещай держать свое сердце свободным и отдать руку тому человеку, которого я для тебя выберу, и в день свадьбы я отдам тебе половину состояния, оставленного твоим покойным отцом.

Девушка колебалась. Возможно, она думала о своем недавнем спасителе. Но если у нее на уме и был Мейнард, то он вызвал лишь легкий интерес — недостаточно сильный, чтобы она возражала против таких замечательных условий. К тому же Мейнард, может быть, совершенно равнодушен к ней. У нее не было оснований считать по-другому. Испытывая легкие сомнения, она думала о том, что ответить матери.

— Я говорю серьезно, — продолжала тщеславная мать. — Как и тебе, мне не нравится наше положение здесь. И только подумать: эти никчемные потомки «старых подписавшихся»[25] считают, что окажут снисхождение, женившись на моей дочери! Ах! Ни один из них ее не получит — без моего согласия!

— Без твоего согласия, мама, я не выйду замуж.

— Хорошая девочка! Ты получишь свадебный подарок, который я обещала. А сегодня ты не только будешь носить мои бриллианты — я их тебе подарю. Иди, надевай их!

Глава VIII

ВЕЛЬМОЖА ИНКОГНИТО

Этот диалог, закончившийся таким образом, происходил перед окном номера миссис Гирдвуд. Наступил вечер, беззвездный и тихий, очень благоприятный для подслушивающих.

И подслушивающий оказался поблизости.

В номере наверху стоял джентльмен, поселившийся только сегодня.

Он прибыл ночным пароходом из Нью-Йорка и зарегистрировался под именем «Суинтон», поставив впереди скромное «мр». Рядом было приписано «с лакеем». Лакей оказался небольшого роста молодым черноволосым человеком в костюме слуги для путешествий.

В Ньюпорте мистера Суинтона как будто никто не знал. Большую часть дня он провел, исследуя городок, основанный Коддингтоном и полный исторических памятников.

Хотя он вступал в разговор почти со всеми встречными, его, очевидно, никто не знал, и он сам не узнал ни одного человека.

Привычка незнакомца к вежливости встречала такой же ответ со стороны жителей Ньюпорта, особенно учитывая, что незнакомец внешне выглядел как джентльмен, а за ним на почтительном расстоянии следовал хорошо одетый послушный лакей.

Те, с кем разговаривал незнакомец, думали:

«Какой достойный посетитель».

Во внешности мистера Суинтона ничто не противоречило подобному выводу. Это был мужчина лет тридцати, и чувствовалось, что все эти годы прошли приятно. Среди блестящих рыжеватых кудрей глаз не нашел бы ни одной седой прядки. И если на лице появились уже морщинки, они не видны были подтщательно расчесанными бакенбардами, которые сливаются с усами — такой вид обычно свидетельствует о принадлежности к конной гвардии. Невозможно не узнать в нем англичанина. Так решили и жители городка, и обитатели отеля.

Еда, которая называется в отеле «ужин с чаем», закончилась, и незнакомец, не зная, чем заняться, сидел у окна своего номера на четвертом этаже и спокойно курил сигару.

Разговор его со слугой — с одной стороны, демонстрировавший странную снисходительность, с другой — необычную фамильярность, — можно не пересказывать. Разговор кончился, и слуга лег на диван. Хозяин, положив руки на подоконник, продолжал наслаждаться никотином и йодированным воздухом, пропитанным запахами водорослей, который приходил со стороны океана.