Корона для Темной Госпожи.Часть первая (СИ) - Гранина Ирина

— Случайно, — скривилась Исса, повторив глупое оправдание. Даже если бы этот Санах всю ночь просидел у них за окном, все равно не мог бы услышать ничего подобного. Тонкая дорожка льда пробежала серебристой змейкой до ног вруна и замерла готовой к броску коброй. — Теперь говори правду.

Можно было и не растрачивать оставшиеся крупинки магии, но демонстрация силы, подобной которой нет ни у кого из людей, всегда впечатляла, вызывая зависть, ненависть, страх. Ни одно из этих чувств сейчас не помешает.

— Случайно! — взвизгнул человечек, отпрыгивая назад и прижимая к себе покрепче лютню — как самую большую ценность, что собираются отобрать и разбить. — На болоте!

Иссе не нужно было оглядываться, чтобы почувствовать напряжение Ильнара. До этих слов человек представлялся безобидным и условно-полезным — своим умением управлять тварями. Но теперь — теперь он становился опасен как минимум по трем причинам.

Первая: оба дроу не чувствовали никого во время своего «путешествия» до Покоищ.

Вторая: каким бы умелым в управлении тварями ни был этот Санах, людям нужно спать. Люди не могут пройти там, где фаери проскользнут, проплывут, перебирутся по веткам или с помощью магии.

Как этот худосочный заморыш сумел их подслушать?

И главное: что он еще услышал? Кому рассказал? Не просто же так на них натравили болотников — почти сразу после того, как дроу покинули поселение, но на безопасном расстоянии, чтобы никто не связал гибель с Покоищем.

— Каким же образом ты сумел услышать наш разговор? — мягко поинтересовалась Исса, поигрывая пальцами. Подчиняясь ее движениям, ледяная змея раскачивала головой как самая настоящая кобра под действием дудочки заклинателя.

Юноша сглотнул, нервно дергая кадыком, косясь то на дроу, то на змею и облизывая островатым кончиком языка тонкие губы. Но, как ни странно, в человечке не появилось ни капли сомнения в правильности своего решения заговорить с Темными. Это также интриговало.

— Я… Я не совсем… — Санах еще раз дернулся отступить на шаг, но удержался. — Мне… Мне рааа-рассказали…

Исса демонстративно закатила глаза, и ледяная «змея» дернула головой в «попытке» укусить человечка.

Санах тоненько, по-бабьи взвизгнул, таки отпрыгнул назад и зачастил, глотая звуки и поглядывая то на мага, то на вызванную им ледяную тварь.

— Мне скзли! Скзли! Рогачи скзли!

Исса не выдержала и оглянулась на Ильнара. Услышанное казалось не просто чушью — бредом. Рогачи, напавшие неподалеку от замка болотники, не могли ничего сказать. Нерассуждающие магические твари, способные лишь одно — жрать и размножаться. Да и то в последнем можно сомневаться: никто не видел ни яиц, из которых вылупляются эти твари, ни потомства. Рогачи всегда появлялись стаями из молодых, сильных самцов — именно так рассказывали выжившие после подобных встреч.

Однако Ильнар смотрел на человечка с напряжением, ложащимся скорбными складками возле губ, словно верил его россказням. Это пугало.

— И как же они тебе рассказали? — насмешливо поинтересовалась Темная.

— Пропели, — потерянно отозвался Санах, зная, как выглядит со стороны им сказанное. — Побожусь, чем хотите! Только возьмите меня с собой, я пригожусь!

Человечек еще крепче стиснул свою лютню, до тревожного хруста дерева, и с надеждой воззрился на дроу.

Проще всего было убить лютниста, живой он принесет множество проблем, к пророку не ходи. От тела даже избавляться не придется. Затащить подальше в лес, посыпать остатками порошка, болотники подъедят, а если что останется — дело завершат обычные звери.

— Госпожа, — негромко и твердо проговорил Ильнар. — Возьмите его. Нужно понять, как он общается с болотниками. Это поможет нам оберегать замки. Может быть и отодвинуть край болот.

Исса крепко сжала губы. Впервые в жизни она пребывала в такой нерешительности. Даже когда сомневалась в страшной вести, принесенной Ильнаром. Даже когда решала, как поступить после разговора с ним. Даже тогда все было намного яснее, и предстояло выбрать из двух вариантов.

Теперь вариантов также было два: убить или оставить в живых и взять с собой. Отпустить с миром не рассматривалось. Но «оставить в живых» влекло за собой столько последствий, что даже представить невозможно.

— Хорошо, — Темная шевельнула пальцами, и змея покорно превратилась в воду, растворившись в грязном месиве, в которую после нападения болотников превратился утоптанный добротный тракт. Не успел человечек обрадованно выдохнуть, как она добавила: — При условии, что ты принесешь мне клятву верности. Нерушимость я обеспечу.

— А это больно? — с опаской осведомился Санах, горбясь в подсознательной, глупой попытке стать поменьше и «невидимым» для страшных Темных.

От проявления столь явного испуга не выдержал даже Ильнар, спрятав за кашлем смех. Как можно не побояться подчинить болотников, вступить с дроу в переговоры, несущие риск смерти, и трястись осиновым листом перед простейшей магией и придуманной самим же собой болью?

Придя в очередной раз к выводу, что люди — странные существа, Исса покачала головой:

— Нет. Если не вздумаешь предать меня. Предашь — умрешь.

— А что значит «предать»? — лютнист с надеждой смотрел то на Темную, то на ее спутника, более благосклонно настроенного к нему, чем его Госпожа, в надежде, что воин сумеет помочь и смягчить свою страшную Госпожу.

Исса насмешливо улыбнулась.

— Предать — значит, обмануть. Не выполнить приказ. Рассказать кому-либо о том, что должны знать только мы. Привести врага. Не помочь в беде. Продолжать не буду. Тебе все понятно? Если понятно, иди сюда и дай руку.

Санах еще больше втянул голову в плечи, переступил с ноги на ногу и сторожно, словно заяц, задумавший дать стрекоча при первом же ощущении опасности, шагнул к Темным. Сапоги с трудом выдирались из жадно чавкающей грязи, не желающей то ли выпускать из своих «объятий» человечка, то ли подпускать его к дроу. Но до Темных было всего несколько шагов, так что лютнист не задержался.

— Дай руку, — повторно потребовала Исса. Крепко сжав в своих ладонях дрожащую, холодную и липкую от ужаса ладонь человечка, посмотрела ему прямо в глаза, затягивая в черный омут взгляда: — Повторяй за мной. Та ми а бхейл сиб а лабхаирт…

Звуки старого языка фаери невозможно спутать ни с чем, как и их музыку. Гортанные слова опускаются до шепота, превращаются в скрип металла по камню, внезапно взлетают в высь отзвуками свирели, чтобы вновь стать почти обычными. Почти людскими.

Чуткие пальцы лютниста привыкли вторить странным, рваным композициям фаери, но повторить звук в звук слова он бы не смог. Но — произносимое приносящим клятву было не столь важно. Главное совершал принимающий, плетущий истинную суть обряда.

Исса машинально, не вдумываясь в слова, проговаривало повторенное уже десятки, если не сотни раз, взывала к своей стихии. Если не будет получен отклик, ничего не выйдет, благословение не ляжет тонкой вязью печати на кожу, связывая Госпожу и ее нового вассала. Подобное может случиться лишь со слабым магом, не умеющим правильно взывать. Исса не беспокоилась, что стихия не откликнется. Ее тревожила лишь собственная слабость, из-за которой требующий достаточно сил ритуал может прерваться. С дроу не случится ничего дурного, а вот что будет с человечком — сложно предугадать.

Снежная поземка, появившаяся при первых словах заклинания, набирала силы, раскручивалась, превращаясь в снежный вихрь, что беспощадно треплет волосы, морозит губы и покрывает щеки ледяной корочкой. И в центре этого вихря, стояли Мать дроу и человек, вперивший в нее взгляд с преданностью собаки, шепчущий слова, значения которых он не знал. Человек, весь мир которого сосредоточился в одном взгляде, помимо которого не существовало ничего. Даже холода и боли от ранящих кожу острых льдинок, вырывающихся ненароком из белоснежного кокона.

На милю окрест в лесу стояла оглушительная тишина, от которой появлялся звон в ушах. Звери и птицы, придавленные тяжелой волной магии, затаились где только можно и старались лишний раз не двинутся. Даже нечувствительные к Стихиям люди из медленно приближающегося каравана, и те морщились и старались говорить потише. Молоденький возница, решивший выделиться на фоне старших товарищей, покорно ждущих, когда мулы и лошади соизволят двинуться, и с молодецким посвистом подхлестнувший лошадь, огреб подзатыльник от своих же и посулы избить вусмерть, если повторит подобное.