Вильгельм Завоеватель - Джорджетт Хейер

И вот по команде егеря он метнулся вперёд, выхватил кинжал и, целясь в шею, с силой воткнул его в медведя. Это был великолепный удар, но в последний момент зверь отшатнулся, и удар пришёлся ему в плечо. Раздался звук ломающейся стали. Все замерли. Герцог же громко выругался и отскочил назад, отбросив в сторону обломок кинжала, но споткнулся о дерево, лежащее на земле, и упал. Медведь пошёл на него тяжёлой поступью. В эту страшную секунду и потом, уже спеша к Вильгельму на помощь, Рауль понял, что никто не сделал и шага в сторону герцога, не попытался спасти его.

Рауль бежал изо всех сил. Один из псов вцепился в плечо медведя, но удержать его был не в силах. И всё же зверь на секунду отвлёкся, что позволило Раулю встать между ним и Вильгельмом. Герцог вскочил на ноги и начал было вынимать из-за пояса нож, но в эту минуту Рауль нанёс медведю смертельный удар — верно и глубоко.

   — Назад, сеньор, назад! — вскричал он. Зверь пошатнулся и упал вперёд. Из носа и рта вырвался фонтан крови.

Подбежали все остальные. Намеренно ли они медлили или Раулю это только показалось? Чисто механически вытирая от крови свой кинжал, юноша смотрел, как Гюи Бургундский обнимает Вильгельма, говоря при этом:

   — Кузен, кузен, ну почему ты взял этот риск на себя? Боже мой, что, если бы зверь добрался до тебя!

Раулю вдруг безудержно захотелось смеяться. Он отошёл от людей, окруживших герцога, чтобы прийти в себя. Он ещё не оправился от потрясения, охватившего его при виде хозяина, беспомощно лежащего перед зверем, и не отдышался после стремительного бега. Дрожащей рукой Рауль вытер пот со лба, злясь на самого себя за то, что так легко вышел из равновесия. Затем он увидел, что Вильгельм отодвинул рукой бургундца, как можно отодвинуть надоевшего щенка, и быстро направился к нему.

Не успел юноша сделать и шага навстречу герцогу, как тот был уже рядом.

   — Благодарю тебя, Рауль де Харкорт, — проговорил он, в знак дружбы протягивая ему руку. По мере того как он разглядывал лицо Рауля, его сжатые губы растягивались в улыбку.

Рауль хотел ответить герцогу, но слова застряли у него в горле. Как часто он мечтал о том, что Вильгельм наконец заметит его, и придумывал, что он скажет ему! Но сейчас, когда такой момент наступил, Рауль понял, что не в силах сказать ни слова. Он взглянул на герцога и, уронив кинжал, опустился на колено, чтобы поцеловать руку Вильгельма. Тот огляделся, словно желая убедиться, что их никто не слышит, и, нагнувшись к Раулю, спросил:

   — Это ты — тот рыцарь, который охраняет мой сон?

   — Да, милорд, — пробормотал Рауль, удивляясь, откуда Вильгельм узнал об этом. Юноша поднялся и сказал то, что мучило его: — Сеньор, ваш кинжал не должен был сломаться.

Вильгельм рассмеялся:

   — Дефект стали.

   — Милорд, умоляю вас, берегите себя! — прошептал Рауль.

На мгновение их взгляды встретились. Герцог кивнул и вернулся к рыцарям, осматривавшим шкуру медведя.

Глава 3

После этого дня Рауль почувствовал, что враждебность окружения герцога ещё больше усилилась и теперь была направлена и на него самого. В Рауле рыцари видели помеху своим планам и смотрели на него очень недоброжелательно. Но юноша испытывал странное удовлетворение оттого, что заговорщики — если они действительно замышляли что-то, а Раулю очень хотелось верить в обратное — поняли, что от него исходит опасность. Теперь Рауль всегда был начеку и держал кинжал наготове. Когда однажды на охоте в миллиметре от его головы пролетела стрела, Рауль подумал, что кто-то плохо прицелился, но когда затем он упал на лестнице, попав в чью-то ловушку, и чудом не сломал себе шею, у него не осталось сомнений в том, что кто-то очень хочет убрать его с дороги. На ступеньке лежало бревно, на которое Рауль должен был непременно наступить, а значит, его злопыхатели знали о его ночных бдениях. Знали они и то, что утром он всегда первым спускался по лестнице, и если, не подчинившись шестому чувству, он не помедлил бы на верхней ступеньке, то, наверное, сломал себе если не шею, то что-нибудь ещё.

Поэтому, когда Галет прошептал ему перед ужином слова предостережения, Рауль не удивился. Галет сидел скрестив ноги и играл с костями, когда Рауль проходил мимо. Не поднимая головы, он еле слышно произнёс:

   — Не пей сегодня, кузен!

Рауль услышал его слова, но не подал и виду. За ужином, когда внимание всех было приковано к шуту, выделывавшему невероятные трюки изуродованными ногами, Рауль умудрился вылить содержимое рога для питья на тростник. Затем, притворяясь, что пьёт, он внимательно обвёл взглядом сидевших за столом, и ему показалось, что на губах Гримбольда дю Плесси заиграла злая усмешка. Рауль покрылся липким потом. Его вдруг охватил страх, и ему стало нехорошо. Из жара его бросило в холод, и он проклинал сквозняк, гуляющий по зале. Пламя свечей колыхалось под дуновением ветерка и отбрасывало страшные тени. В сумраке лица людей казались зловещими, а прыжки и пронзительные выкрики Галета жутковатыми. Рауль старался преодолеть чувство страха. Собравшись с силами, он успокоил чуть подрагивавшие губы и заставил себя присоединиться к разговору соседей. Презирая себя за проявленное чувство страха, юноша осознал, что он не тот хладнокровный отважный рыцарь, каким рисовал себя в воображении.

После ужина герцог поднялся к себе в комнату. Гюи провожал его, обнимая за плечи, и что-то рассказывал, смеясь. Смех бургундца заставил вздрогнуть Рауля. Только предатели могли так смеяться. Рауль бессознательно сжал рог.

Сосед справа зевнул. Глаза его слипались от желания спать. Пробормотав что-то о тяжёлом дне, он как пьяный упал под стол. Оглядевшись, Рауль увидел, что остальные тоже еле борются со сном. Горло Рауля пересохло. Он с трудом поднялся и под тяжёлым взглядом Гримбольда дю Плесси, шатаясь, пошёл к лестнице. Гримбольд, улыбаясь, преградил ему путь.

   — Смотри в оба, верный слуга, — насмешливо произнёс он.

Послышался сдавленный смех. Рауль поморгал и потёр глаза.

   — Конечно, — глупо проговорил он. — Смотреть... в оба. Я буду... смотреть в оба, Гримбольд... дю Плесси.

Гримбольд рассмеялся и отступил в сторону. Спотыкаясь и держась за верёвку, служившую поручнем, Рауль поднялся по лестнице.

Наверху, где его никто не видел, он быстро огляделся. В галерее никого не было, но из-за двери Вильгельма доносились голоса, и Рауль понял, что Гюи Бургундский был ещё там. Юноша прошёл в конец галереи и осторожно выглянул из-за колонны. В зале люди собирались в небольшие группки. Кто-то играл в кости, кто-то тихо разговаривал, а кто-то просто спал, положив голову на стол. Слуги ещё суетились, убирая остатки ужина и расстилая тюфяки. В комнату Вильгельма вошёл слуга, и Рауль услышал плеск воды в тазах для умывания. С улицы доносился характерный шум — позвякивали оружием солдаты. «Подмешали ли в их напиток сонное зелье или они на стороне заговорщиков?» — недоумевал Рауль. Галета нигде не было видно. Должно быть, он ускользнул, когда герцог стал подниматься наверх.

Дверь отворилась, и Гюи со словами: «Сладких снов, милый кузен» — вышел из комнаты.

«Иуда!» — с ненавистью подумал Рауль.

Гюи плотно закрыл дверь и минуту помедлил, оглядываясь по сторонам. Затем он подошёл к краю галереи и посмотрел вниз. Подав кому-то знак, он пошёл в свою комнату.

Рауль прислушался к удаляющимся шагам. Должен ли он идти к герцогу и предупредить его? Но о чём? Рауль закусил губу, чувствуя глупость своего положения. Что он скажет? Что, по его мнению, в вино подмешали зелье? Что ему не понравился взгляд Гримбольда? Возможно, Раулю всё это показалось и он не имел права обвинять молодого человека в том, что тот рассмеялся ему в лицо. Рауль плотнее закутался в плащ и прислонился к стене. Он был в отчаянии. Когда все в доме заснут, он отыщет Галета и спросит, что тот узнал. Если действительно замышлялось предательство, то вдвоём они смогут увезти герцога.

Снизу послышался шорох, и Рауль снова был весь внимание. Это среди уже разложенных тюфяков пробирался Хемфри де Богун. «Идёт распутничать», — подумал Рауль. В таких ночных вылазках не было ничего удивительного: многие рыцари предпочитали провести ночь в объятиях женщины, чем на жёстких тюфяках. Вслед за Хемфри на улицу вышли ещё несколько человек, и снова воцарилась тишина. Из комнат герцога вышел слуга и оставил гореть в галерее лишь один факел. Спустившись по лестнице, он пересёк залу и скрылся за дверью кухни.

Люди давно спали, так и не сняв туники. Только Гримбольд и десяток его людей ещё сидели за столом. Гримбольд и некий Годфри из Байо были поглощены игрой в шахматы, остальные разговаривали о чём-то вполголоса. Хотя горел лишь факел, но Гримбольд и Годфри продолжали играть.