Дитя среди чужих - Филип Фракасси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да уж, ему определенно надоели дети. Но скоро наступит лето, Уилсона снова переведут на неполный рабочий день, и он поедет к сестре в Сакраменто. Скорее всего, на автобусе, устроит что-то типа отпуска. Заедет в тот чесночный городок или продегустирует вина в Напе. Черт, может, даже послушает Барбару и переедет туда жить – к ней, Роберту и детям. Сестренка была еще молодой, поэтому много работала, а у Роберта было больше денег, чем дети успевали тратить в игровых автоматах или в магазинах крутой одежды, которой потом хвастались. Разумеется, они все о нем позаботятся. Там даже была для него комната, обставленная как мини-квартира.
Он может выйти на пенсию.
Черт, эта мысль нравилась ему все больше и больше. Выйти. На. Пенсию. Звучит шикарно.
Но потом он вспоминал, кто он и как себя ведет. И когда он приезжал на неделю или около того, то становился раздражительным. Даже нервным. Хотел что-то делать, работать, разбираться. Видимо, он все же не готов к пенсии. Уйти на пенсию – значит ничего не делать и не париться по этому поводу. А Уилсону такое быстро надоедало. К тому же, он был нужен школе. Он работал там двадцать три года. Дольше всех, за исключением той милой старой лесбиянки мисс Ауэрбах, учительницы английского. Она работала тут с 1950-х и с тех пор не останавливалась ни на секунду. Ему бы не хватало их перерывов с кофе, если бы он ушел на пенсию. А еще других учителей, с которыми он даже подружился. Например, учительницы испанского, мисс Ходж, и мисс Терри, они обе были очень милыми и красивыми. Особенно мисс Терри.
Но уж по детям он скучать не станет. Черта с два. Как и по их жвачкам, мерзким взглядам и еще более мерзким граффити. Нет уж. Ни капли.
Уилсон поднял глаза и с удивлением понял, что почти дошел до дома. Он ходил пешком в школу и обратно, почти два километра, дважды в день, каждый будний день уже двадцать три года. Он даже удивился, что на тротуаре не появилась протоптанная канавка. Боже, да он прошел бы там даже с завязанными глазами, не замедлив шага и не ударившись.
Ну, дома будет хорошо. Уже пятница, а это значит, что завтра можно поспать подольше, по крайней мере, пока Фикс не разбудит его и не потребует еды. Эта чертова кошка умела открывать шкафы и окна, поднимать сиденье унитаза и делать свои дела в коробочке размером с оксфордский словарь, но дурочка не смогла бы себя прокормить, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Уилсон был уверен, что старушка жила с ним исключительно по этой причине. Так сказать, терпела его.
Уилсон рассмеялся про себя. Боже, он превращался в старпера. А ему осталось еще добрых несколько лет до семидесяти. «Ты слишком молод, чтобы так противно ворчать»,– подумал он. Что ж, дома он покормит свою старую кошку, а потом приготовит себе что-нибудь, глотнет капельку «Амаретто», которое мисс Ходж подарила ему на Рождество. Уилсон так смаковал и берег его, будто это сам божественный эликсир, хотя по большому счету, так оно и было. Определенно.
Он снял с пояса тяжелую связку ключей и отпер дверь в вестибюль небольшого двенадцатиэтажного здания, почти такого же обветшалого и старого, как он сам, и направился к лестнице; даже в таком возрасте он не позволял себе ездить на лифте на один этаж. Мужчина подумал о теплом алкоголе в шкафчике и улыбнулся. Лица Билла Хартнетта и всех других паршивцев исчезали с каждой ступенькой, по которой он поднимался в свою квартиру на втором этаже.
Когда Уилсон завернул за угол и ступил на этаж, то замер. «Странно,– подумал он,– почему нигде не горит свет?»
Время шло к семи, солнце уже садилось за Тихий океан, но окно в коридоре выходило на восток, так что туда почти не проникал свет. Все лампочки дневного света – как ни странно – были выключены. Уилсон знал, что в коридоре не было выключателя. А еще то, что свет включался по таймеру, который весь год стоял ровно на 5 часах вечера. Лампочки включались в 17:00, а выключались в 9:00, и так было каждый день, что он тут прожил. Но теперь все они по совершено непонятной ему причине были отключены.
Он вытянул шею в сторону третьего этажа и увидел, что свет из холла наверху льется на лестничную клетку. Затем посмотрел вниз, на первый этаж, к шестидесяти семи годам уже не доверяя собственной памяти, и увидел, что да, там тоже ярко горел свет. Так что с электроэнергией все нормально. Нет, только его этаж не горел. Его этаж, а еще трех других людей и семей, и все они остались без света.
– Хм,– прохрипел Уилсон, подумывая вернуться и позвонить управляющему. Но было поздно, у него был тяжелый день, и он буквально ощущал вкус «Амаретто» на сухом языке. Черт, если он мог пройти от школы «Либерти» до дома с завязанными глазами по оживленным улочкам через все препятствия, то он уж точно дойдет пятьдесят шагов до конца коридора к восьмой квартире. Да уж, а как же иначе. Свет подождет. Пусть уборщик в его голове заткнется, потому что не-уборщик хотел включить телевизор, вытянуть ноги, погладить кошку и глотнуть вкусненького. Точно, пора-таки дойти до дома.
Уилсон небрежно махнул рукой, давая вселенной понять, что она может развлекаться сама с собой как ей угодно, и направился по темному коридору к восьмой квартире.
В паре шагов от двери он снова взял массивную связку ключей, потянул толстый круг из металла на выдвижном шнурке из зажима на поясе и начал искать нужный ключ подушечками обветренных пальцев.
«Но, Господи, как же темно»,– подумал он и почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. Поругал себя за страх, но ему никогда не нравилась темнота, а еще ходить по…
У него за спиной что-то скрипнуло.
Он повернулся с открытым ртом и широко распахнутыми
