В Париж на поминки - Назим Зейналлы

− Надо пойти в туалет. Давай зайдём в кафе, заплатим за туалет, − затем, подумав, добавил. − Можем и не платить, тогда надо что-нибудь взять. К Аслану мы и так опоздали, а десять-пятнадцать минут погоды не делает.

И вопросительно на меня посмотрел. Что имел в виду Фуад под “что-нибудь” я прекрасно понимал. Мы молча вошли внутрь и решили сесть снаружи под тентом. Посетителей было много. Оглядевшись, я понял: парижан можно узнать по “дежурному набору” − на столе стоит маленькая бутылка минеральной воды “Perrire”,малюсенькая чашечка кофе, пачка сигарет “Kent” и газета. Места для обзора они выбирали те, откуда наиболее хорошо просматривались проходящие люди и машины. Устав от газет, глотнут минералку и вытянув шею начинали разглядывать прохожих так, словно они сидят перед телевизором. Когда и это надоедало, они снова брались за чтение газет, в редких случаях прикасаясь губами к чашечки кофе или к сигарете.

Фуад убежал, а я открыл карту вин, лежащую на столе, взгляд остановился на названии “Rose de Loire”— розовое вино. Я слышал про это романтичное вино, которое легко пьётся и обладает свежим вкусом. Когда-то в далёкие сороковые-пятидесятые годы розовое вино было популярно в Баку, и раз в неделю любители его собирались в здании старого “ Интуриста” на дегустацию. К сожалению, в моём городе сейчас уже нет ни того уникального здания на берегу моря, ни того розового вина. Осталась только память.

Я жестом подозвал официанта. Первый бокал вина мы пили не спеша, растянувшись в креслах. Не успели закончить первый бокал, как прозвучал звонок мобильника. Фофа быстро перехватил телефон:

−Сафа, здравствуй. У нас всё по плану, сейчас идём к твоей сестре Рафиге. Что делает Малик? − повернулся в мою сторону, расправил усы и продолжая дегустировать вино, сказал. − Заканчивает первый бокал.

Я поперхнулся и постучал пальцем по голове:

− Ты что говоришь!

− А что такого, всё нормально. С женой будешь говорить?− подмигнул и нажал на дисплей мобильника. Я постарался выхватить телефон, но было поздно. В трубке послышался голос жены:

− Малик, это ты? Где ты? − услышал я встревоженный голос.

Искоса взглянув на него, я залпом опрокинул бокал, покрутил пальцем у виска и поспешил прервать поток вопросов.

− Здесь такая рыбалка, не можем оторваться. Рыба клюёт не останавливаясь. Завтра будем, не беспокойся. Дома всё нормально? Фуад? У него же голова слабое место! Солнечный удар получил. Лежит в тени, в себя приходит. Номер телефона не мой? Это… мобильник свой уронил в воду, а этот временно взял.

Фуад протянул мне второй бокал и приложил палец к губам:

− Не кричи, всю рыбу распугаешь.

Мы молча продолжили дегустацию розового вина.

Поговорив о роскошных лимузинах, премьерах Парижского мотор-шоу, мы вернулись к незаконченному разговору о Вильсоне, из-за которого мы обошли полгорода. Фуад предположил, что раз он такой заслуженный человек, наверное, его портрет должен быть на долларе. Высыпали все наличные от одного до стодолларовых купюр на стол, так нет его нигде, и Фуад сделал вывод “он что-то сделал именно этим французам”. Мы с этим согласились и, допив второй бокал, двинулись дальше, тихо напевая. Так, незаметно очутились перед домом № 12 по улице Вильсон. Дом стоял на пересечении улиц: десятиэтажный с большими широкими балконами вдоль всего фасада. Мы осмотрелись, улица была довольно оживлённая, через дорогу на углу был такой же дом с белыми балконами по всему фасаду, слева к нашему дому примыкало стеклянное здание, по назначению явно административное. Надо было понять, где вход в этот дом, и в это время над нами сверху послышался голос. Нас звали на родном азербайджанском языке. С балкона махали рукой и показывали, что надо пройти вперёд и свернуть во двор. У подъезда нас ждала консьержка, которая и проводила до лифта. Поблагодарив старушку, мы сели в лифт, она нажала на кнопку четыре и через секунду мы оказались на пятом этаже. Лифт − полная противоположность подъёмнику в отеле и в доме у Николь, можно сказать, мы практически не слышали звука вибрации. Перед лифтом нас ждала с руками, раскрытыми для объятий Рафига, младшая сестра Сафуры. Проведя в квартиру, рассадив нас по креслам и рассмотрев нас, спросила:

− Как на родине? Если бы вы знали, как я скучаю по всем! Стойте, я вам чай принесу, − и побежала, как мы поняли, на кухню. − Не рассказывайте пока, я сейчас иду.

Запахло крепким душистым чаем. Большой поднос она поставила на стол и пригласила нас:

−Давайте сядем здесь, а то в кресле неудобно пить. Так ты здесь, ты здесь, а я сяду между вами,− и начала нас разглядывать, поворачиваясь то вправо, то влево. − Нет, я лучше сяду напротив, так вас лучше будет видно, а вы пейте чай. Аслан ждал вас, но его вызвали. Не беспокойтесь, с минуты на минуту будет. Я приготовила дюшбаря и хингал. Он даже есть не стал без вас.

На столе было всё, что положено по нашим обычаям и, конечно же, варенье нескольких видов. Чаепитье и разговоры продолжались, пока не пришёл Аслан. Без него мы решили не говорить на эту щепетильную тему.

Он влетел в комнату, обнял нас своим мощным телом и повесил пиджак на спинку стула.

− Извините, не дождался вас. Дела, сами знаете, и как всегда именно в тот момент, когда приехали такие гости с родины. Давайте перейдём в зал. Рафа, скажи, чтобы там накрыли.

Мы прошествовали в неприлично огромную гостиную, чуть уступавшую по размеру залу ожидания крупного аэропорта, застланную большим ковром ручной работы. Стены были увешены картинами художников прошлого и позапрошлого веков. По взгляду Фуада я понял, что картины, вернее всего, подлинники и представляют музейную ценность. Пока мы оглядывали зал, Аслан прошёл вперёд и уже сидя в кресле, способном выдержать его вес и вместить расплывшуюся тушу, начал давать поручения прислуге. В одно мгновение стол был накрыт и обед подан. За столом, как заведено, говорили о чём угодно, но не о деле, по которому мы приехали. Непринуждённой я бы обстановку не назвал и, безусловно, предстоящий разговор создавал напряжённость за столом. Ему было известно, что мы пришли не просто так, а по делу. Аслан на правах хозяина как-то попытался вовлечь нас в беседу, посетовал на тяжёлую жизнь в Париже. Налоговая инспекция как голодный волк, готова обобрать любого до последнего франка. Особенно тяжело приходится в Париже иностранцам. Всё дорожает, и не знаешь, что будет завтра. Ещё это евро ввели непонятно зачем. Он в жизни сюда не переехал бы, если бы не бардак в девяностые. В России легко можно было оказаться если не на кладбище, то за решёткой.

Затем наступила тишина, которую прервал Фуад, спросив не к месту:

− Я прошу прощения, Аслан, вы читали произведения французского романиста Оноре де Бальзака?

Аслан вздрогнул и удивлёно посмотрел на нас:

− К сожалению, нет, но слышал, что большим кулинаром был. Говорят несчастный умер через пять месяцев после свадьбы, — покачал головой, пару раз глубоко вздохнул и кивнув в сторону кухни, добавил. — Женщина − это страшная сила.

Мы с Фуадом переглянулись и одобрительно закивали.

Накладывая из супницы вторую порцию дюшбара, Фуад заметил, что по мнению гурманов, только из барана с курдюком получается самая вкусная дюшбара. Аслан согласился, что любое блюдо, приготовленное из курдючного барана вкуснее, но в Париже достать мясо курдючного барана практически невозможно. Но он, конечно, достаёт. Знакомые мясники ему привозят из Туниса, а сами французы не такие уж и гурманы, их больше интересует эстетическая сторона блюда, чем его вкусовые качества. Как подать, в какой тарелке и какую несъедобную веточку положить рядом, и все на один вкус: какие-то пресные что ли, нет такого вкуса и запаха. Добавив в обед для вкуса немного винного уксуса, я напомнил, что среди курдючных баранов наиболее предпочтительны чёрные бараны и ни в коем случае овца. Фуад добавил: выращенный и вскормленный на склонах гор Большого Кавказа. Аслан посетовал, что вряд ли в Тунисе есть такие горы. Пока мы беседовали о вкусной и полезной пище, в зал внесли хингал, и мы перешли ко второму нашему блюду. В каждое блюдо были уложены рядами тонкие, почти прозрачные листы хингала и посыпаны мелко нарубленным мясом. Мясо было обжарено с луком, с добавлением небольшого количества пряностей и, конечно, шафрана. Такое питание, и в короткое время можно догнать в весе Аслана. От десерта мы дружно отказались и вернулись в комнату, где нас ждал накрытый стол для чаепития. Аслан, немного помолчав, сказал, что утром к нему звонил Максуд. Из разговора он, честно говоря, ничего не понял и просит нас ещё раз всё рассказать. Я рассказывал всё с подробностями и одновременно наблюдал за его реакцией, особенно в части, касающейся скандала с гаражом. Наступила тишина, мы молча ждали его реакции. Вцепившись в край стола, он отодвинул назад кресло, приподнял свою тушу и затопал по комнате. Затем неожиданно остановился и быстро направился в соседнюю комнату.