Сибирь как колония - Николай Михайлович Ядринцев

Самая выгодная сторона новой расы, происшедшей от смешения, — это уменьшение плодовитости. Плодовитость русского смешанного туруханского населения ослабела в сравнении с плодовитостью великоруссов, частью под влиянием сурового полярного климата, недостаточного питания и усиленного напряжения рабочей энергии в упорной борьбе с дикой природой, а частью и вследствие унаследования более слабой плодовитости путем смешения русских с остяками, тунгузами и другими северносибирскими инородцами. Русская туруханская женщина несколько плодовитее женщины остяцкой, но значительно менее плодовита в сравнении с женщиной южносибирской или великорусской (особенно в зажиточных семьях). По словам нижнеимбацких остяков, у них женщина никогда не родит более восьми детей, такая плодовитость составляет редкое исключение, обыкновенно же они родят не более четырех и даже трех детей. Несколько южнее, у верхнеимбацких остяков, женщина родит иногда даже девять детей. Байхинские остяки-самоеды уверяли нас, что прежде женщина родила у них до десяти детей, и это было самое большое число рождений, ныне же из 43 остяков только у одного жена родила восемь детей. Русские туруханские женщины родят больше, чем инородческие, но меньше, чем русские женщины в более умеренных и теплых полосах России, в среде иной этнической метисации и при других, более благоприятных условиях скотоводческого и земледельческого способа пропитания. Вообще, производительность русских женщин, не только по мере удаления в сферу сурового полярного климата, но и по мере усиления русско-инородческой метисации, все более и более ослабевает, частью вследствие климатического влияния, частью вследствие наибольшего расхода силы на трудное добывание пищи и других средств жизни, а частью и вследствие физиологического смешения русского населения с наименее плодовитыми племенами, каковы остяки, тунгузы, самоеды и другие северо-азиатские племена. В частности, от браков русско-остяцких метисов родится всех детей, сколько мы узнали, шесть, семь и, самое большее, девять. Такие последствия, вместе с уменьшением роста и силы, конечно, должны считаться печальной утратой лучших национальных и расовых черт русской народности, они выражают собой понижение и вырождение высшей расы. Факт этот заслуживает серьезного внимания.

Мы имеем основание, однако, думать, что не везде и не со всеми инородческими племенами метисация производит ослабление плодовитости. При наших исследованиях мы видели примеры, где потомки русских, смешанных с инородцами, весьма размножились. Так, по ревизским спискам мы проследили нарастание населения в кумышской инородной управе, где было до десяти семей инородцев в прошлом столетии. Ныне же потомки их образовали целые деревни и представляют многочисленное поколение. Инородцы кумышской инородной управы притом совершенно выродились и утеряли инородческий тип, то же замечается на быстренской управе Бийского округа.

Любопытно было бы проследить, какие изменения происходят при смешении в отдельности с каждой из туземных народностей Сибири национального русского типа, чтобы судить о тех или других наследственных последствиях. Как мы видим, помеси с низшими северными инородцами ведут к прямому ущербу, но, может быть, этот факт имеет место только при смешении с северными инородцами, а при смешении с другими последствия происходят другие, не столь опасные и ведущие к совершенному вырождению расы. Затем необходимо определить, какие изменения в типе потомков, происходящих от метисации, можно считать неважными, и какие ведут к ослаблению физической организации, силы и способностей. Известно, что уменьшение роста не всегда сопровождается уменьшением силы, известны национальности низкорослые, но приземистые, коренастые и плотные, отличающиеся значительной силой. Точно так же инородцы-дикари обладают при низкорослости иногда замечательной ловкостью, гибкостью, проворством, например, буряты в борьбе, и так далее. Любопытно поэтому знать, переходят ли к русским при смешении подобные способности. В умственном и духовном отношении точно так же, не все инородческие расы лишены способностей; нередко они отличаются замечательным развитием их. Мы чрезвычайно мало знаем наших инородцев и с именем киргиза, бурята и якута привыкли соединять тупоумие и относиться к ним презрительно. Но вот что сообщают, например, русские и иностранные путешественники об якутах: «Прекрасно одаренные во всех отношениях, искусные во всех ремеслах, которые быстро перенимают у русских, и при этом, как кочевники, немного требующие, якуты производят мирные завоевания даже русской народности, т. е. объякучивают русских. Своими склонностями, хитрой ловкостью и бесстыдством якуты, особенно городские, напомнили Миддендорфу жидов. Народ, который таким образом умеет господствовать, несмотря на чужое владычество, во всяком случае заслуживает нашего внимания, и какие бы ни были недостатки у этого народа, ему нельзя отказать в силе его народности». Точно так же замечают, что киргизы обладают развитой фантазией, замечательным поэтическим и художественным чувством и самым веселым юмором. Интересно исследовать, насколько подобные способности отражаются на русских при физиологическом слиянии. При смешении рас обыкновенно замечается закон, по которому при слитии с новыми народностями присоединяются и некоторые новые качества, не бывшие в прежней расе. Как ни поверхностны этнологические наблюдения на нашем Востоке, но и здесь замечается, что некоторые особенно изощренные способности, выработанные инородцами в условиях их местного быта, передаются и русским. Так, тунгузы известны, например, своей зоркостью. Когда один путешественник в Сибири следил за затмением спутников Юпитера при помощи телескопа, инородец видел простым глазом и объяснял, как большая звезда проглотила и выплюнула маленькую. Георги пишет о них: «Тунгузы чрезвычайно зорки и чутки, но тем тупее у них обоняние. В стрелянии из луков они метки. В местах, где они кочуют, им знакомо почти всякое дерево, всякий камень и проч. Следы зверей узнают на утоптанном мхе, траве или просто по знакам на голой земле, где посторонний человек никак не может приметить ничего особенного. Когда хотят иметь свидание в других местах, то место умеют отыскивать так точно либо делают пальцем на снегу или на земле такие чертежи, что непременно где надо сойдутся». И туруханские тунгузы обладают такой же зоркостью, остротой и приметливостью органа зрения. «Они знают в лесах, — говорил про чепагирских тунгузов один туруханский казак (Кандин), ходивший вместе с ними «лесовать», — знают каждый хребет, каждый камень, каждое дерево. Им заприметна всякая узя, всякая чуть заметная дорожка в лесу, они узнают след всякой лыжи, белки, волка. По следу на земле или на снегу, продавленному лодыжками медведя или волка, узнают, сердитый или нет медведь, опасный или нет для их оленей, хитрый или нет волк. Своих они узнают по разным следам лыж, по размашке шагов, по кругам по снегу, по заломам на деревьях, по сучьям, набросанным на дорогу, по обтоптанным на снегу следам. Каждая баба узнает след лыж своего мужа. Есть такие зоркие тунгузы, что видят далеко, с хребта на хребет, с