Портрет Дженни - Роберт Натан

Несколько секунд мы молча глядели друг на друга — я сверху, Гэс снизу, — но тут к нему подошел официант с подносом, и я вернулся к своей росписи. Минут через десять я снова услышал его голос:

— А что, красиво получается.

Я обернулся. Гэс сидел, отодвинув пустую тарелку, и, потягивая пиво из кружки, разглядывал расписанную мною стену. И я решил сделать перерыв. Слез со стремянки и уселся рядом с ним. Это было для меня важно — услышать отзыв одного из завсегдатаев ресторанчика, как бы увидеть сделанное его глазами.

Юные красавицы, которых я изобразил, расположились на травке под деревьями, на берегу озера, о чем-то непринужденно болтая. Можно было предположить, что они собираются купаться, но, Боже упаси, ни одна с себя пока что ничего не сняла. Словом, выглядели они вполне пристойно, хотя в то же время и достаточно соблазнительно — это была та золотая середина, которая должна была прийтись по вкусу хозяину ресторана, да и Гэсу тоже. Последний уже успел поделиться со мной своими требованиями к живописи.

— Пусть художник рисует все, как в жизни, но только повкусней и поприманчивей, — говорил он. — Чтоб, понимаешь ли, раздразнить аппетит. Чтоб я почувствовал, что чего-то не добрал и толком не распробовал, — и поспешил добрать, пока не поздно.

Неожиданно Гэс приподнялся со стула и указал пальцем на одну из женских фигур:

— А с этой что стряслось?

— Что ты там увидел? — не понял я.

— Да она ж у тебя как утопленница.

— С чего ты взял… — запротестовал я, но, вглядевшись, тут же осекся: он действительно углядел мою промашку.

Эта девушка, возлежавшая на боку у самой воды, оказалась в тени дерева, и оттого лицо ее приобрело словно бы зеленоватый оттенок, а темные волосы казались влажными — будто ее и впрямь только что извлекли из озера… Я схватил краски и поспешил к стремянке. Но и после того, как лицо и волосы юной особы были приведены в порядок, я, увы, не ощутил удовлетворения, хотя никому бы на свете в этом не признался. То была моя маленькая тайна: я попытался придать девушке черты Дженни — завтрашней Дженни, какой она стала бы повзрослев. Попытался, но теперь уже ясно видел, что из этого ничего не вышло.

Однако хозяин «Альгамбры» был вполне удовлетворен моей работой, пусть пока еще и не завершенной. Вот и сейчас, появившись в зале, он приветливо мне улыбнулся.

— Да, это именно то, что мне хотелось, — покивал он, рассматривая роспись над баром. — То, что и требовалось: и глазу приятно, и никто не оскорбится. Пожалуй, неплохо бы потом что-нибудь изобразить и вот здесь, над дверью.

— Ты что, решил превратить свое заведение в картинную галерею? — подал голос Гэс.

— Я хочу, чтобы людям хотелось здесь посидеть, а не просто проглотить еду и убежать, — с достоинством ответил Мур.

— Ну, тогда попроси нашего живописца нарисовать вон на той стенке меня с моим таксо. Уж тогда-то я вообще отсюда не уйду, пока не выложу все свои доллары. — Гэс повернулся ко мне: — Только ты уж, Мак, постарайся. Чтоб меня не приняли за утопленника, ладно?..

Улица встретила меня первым снегом. Белые хлопья невесомо сыпались с низкого серого неба, казалось, придавившего весь город. Дул северо-восточный ветер, пока еще несильный и как бы нерешительный, но я знал, что он будет час от часу крепчать. Мне отчетливо представилось, как там, на Кейп-Коде уже бушует шторм, завывая в дюнах, засыпая мокрым снегом сбившиеся в лощинах рыбацкие домишки, как пенные валы обрушиваются на утесы Хайленда и грохот их накатывается на прибрежные долины, заглушая шум устало ползущих за холмами поездов. Неостановимое нашествие шторма и снега, исторгаемое почерневшим от угрюмой зимней злобы океаном, непроглядной ледяной тьмой Гренландии и Лабрадора…

Господи, как мы, в сущности, малы и безоружны перед неистовством стихий, как тонки перегородки, отделяющие нас от снежного мрака, от смерти, от запредельности вселенской Тайны, — сотрясаемые ветрами стены из дерева или камня, огонек в камине, хрупкий кокон житейской суеты… И еще надежда, что завтра взойдет солнце и согреет нас, и разгонит тучи. А если Завтра не настанет, если оно исчезнет неведомо куда? Если время остановится? И Вчера — то самое Вчера, где многие из нас сбились с пути, — вдруг окажется впереди, там, где мы ожидали увидеть завтрашний восход?

Отряхнув с себя перед порогом снег, я открыл дверь и вошел в прихожую, холодную и сумрачную, как мои думы. И тотчас миссис Джекис выплыла из своей гостиной и устремила на меня взгляд, каким никогда еще до сих пор не встречала. В нем слились воедино и подозрительность, и праведное негодование, и острое любопытство. Было ясно: она ждала меня.

— Ну вот и вы, наконец. Хм… — Вымолвив это, миссис Джекис знакомым мне жестом твердокаменной добродетели скрестила руки на груди, не спуская с меня глаз.

Я молча глядел на нее, соображая, что бы это могло значить. За квартиру у меня было уплачено, и раздражаться ей, казалось бы, нет никаких причин. Быть может, ей не терпится сообщить мне какие-нибудь скверные новости? Я стоял, ожидая Бог знает чего, но услышал то, что не могло мне и присниться.

— У вас гостья, — сообщила миссис Джекис. — Юная особа. — И не дав мне опомниться, добавила: — Хорошенькие дела, нечего сказать…

Презрительно фыркнув, она круто повернулась и проследовала в гостиную, всем своим видом давая понять, что умывает руки.

— Она ждет вас наверху. — Это была последняя информация, которую выдала миссис Джекис, прежде чем прикрыть за собой дверь.

Не зная, что и подумать, я медленно поднимался по лестнице. В этом городе некому было ко мне прийти, некому меня ждать. И однако какое-то шестое чувство нашептывало мне то, во что я боялся поверить.

Да, это была Дженни. Она не раздеваясь сидела в старом кресле перед мольбертом, сунув руки в муфту, лежащую на коленях, и с первого взгляда было видно", что она снова подросла. Наши глаза встретились, и она, несмело улыбнувшись, проговорила:

— Я подумала, может быть, вам хочется, чтоб я пришла.

Глава седьмая

Я суетливо расталкивал по ящикам разбросанные повсюду кисти, банки, тюбики с красками, пытаясь навести хоть видимость порядка, а она все так же сидела в кресле, прямая и чуть скованная в своем сером пальто и круглой меховой шапочке. Сидела и внимательно оглядывала комнату, которую, конечно же, успела осмотреть и до моего прихода. И следя за ее взглядом, я будто впервые с такой режущей взгляд отчетливостью видел обшарпанную мебель, пыльные стены, холсты, грудой сваленные в углу, незаправленную постель со старым одеялом, распахнутый стенной шкаф, набитый эскизами, набросками, всяким хламом вперемешку с мятой одеждой, — все это убожество, с которым давно свыкся, просто не замечал, — я вдруг, словно прозрев, увидел ее глазами. И, наверно, догадываясь о моих мыслях, гостья поспешила на помощь.