Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции - Людвиг Мизес

Термином «естественное право» пользовались разные школы философии и юриспруденции. Многие доктрины апеллировали к природе с целью обосновать свои постулаты. Под маркой естественного права было выдвинуто множество ложных тезисов. Не составляет особого труда вскрыть ошибки, общие для большей части этих направлений мысли. И не удивительно, что у многих философов появляется настороженность, как только кто-то ссылается на естественное право.

Несмотря на это было бы серьезной ошибкой игнорировать тот факт, что все разновидности этой доктрины содержали здравую идею, которую невозможно ни скомпрометировать связью с необоснованными причудами, ни дискредитировать какой-либо критикой. Задолго до экономистов классической школы, открывших, что в сфере человеческой деятельности существует регулярность в последовательности явлений, поборники естественного права смутно осознавали этот неотвратимый факт. Из сбивающего с толку многообразия доктрин, проходивших под рубрикой естественного права, выкристаллизовался набор теорем, которым не страшны никакие придирки. Во-первых, это идея существования заданного природой порядка вещей, к которому человек, если он хочет добиться успеха, должен приспосабливать свои действия. Во-вторых, единственным средством, которым располагает человек для познания этого порядка, является мышление и рассуждение, и ни один существующий общественный институт не является исключением из числа подлежащих исследованию и оценке посредством дискурсивного рассуждения. В-третьих, не существует никаких иных критериев оценки любого образа действий либо индивида, либо группы индивидов, кроме результатов этих действий. Будучи доведенной до своих конечных логических следствий, идея естественного права в конечном счете привела к рационализму и утилитаризму [7].

Движение социальной философии к этому неизбежному выводу замедлялось множеством препятствий, устранение которых было непростым делом. На этом пути было множество (мешавших философам) ловушек и запретов. Исследовать превратности эволюции этих доктрин – задача историков философии. В контексте нашего исследования достаточно упомянуть только две из этих проблем.

Между учениями разума и догматами церкви существовал непримиримый антагонизм. Некоторые философы были готовы отдать безусловное верховенство последним. Истину и определенность, заявляли они, можно найти только в откровении. Разум человека может ошибаться, и человек не может быть уверен, что в своих умозрениях, он не сбит с истинного пути дьяволом. Другие мыслители не приняли такого решения этого антагонизма. По их мнению, заранее отвергать разум абсурдно. Разум также исходит от Бога, наделившего им человека, так что подлинного противоречия между догматами и правильными учениями разума быть не может. И задача философов состоит именно в том, чтобы продемонстрировать, что они соответствуют друг другу. Центральной проблемой схоластической философии было показать, что человеческий разум без помощи откровения и Священного писания, посредством свойственных ему методов логического рассуждения, способен доказать аподиктические истины догматов откровения <Rougier L. La Scholastique et le Thomisme. – Paris, 1925. P. 102–105, 116–117, 460–562>. Между верой и разумом подлинного конфликта не существует. Законы природы и божественные законы не противоречат друг другу.

Однако такой способ решения проблемы не устранил антагонизма; он просто сместил его в другую область. Конфликт существует уже не между верой и разумом, а между томистской философией [8] и другими способами философского рассуждения. Мы можем оставить в стороне настоящие догматы, такие, как Сотворение мира, Воплощение, Троица, поскольку они не оказывают прямого влияния на проблемы отношений между людьми. Но остается много проблем, в отношении которых христианские церкви и конфессии не готовы уступить мирскому рассуждению и оценке с точки зрения общественной пользы. Таким образом, признание естественного права со стороны христианской теологии было всего лишь условным. Оно касалось только определенного типа естественного права, не противоречившего учению Христа в интерпретации этих церквей и конфессий. Оно не признавало верховенства разума и было несовместимо с принципами утилитарной философии.

Вторым фактором, затруднявшим эволюцию естественного права в сторону превращения в последовательную и всеобъемлющую систему человеческой деятельности, была ошибочная теория биологического равенства людей. В неприятии аргументов, выдвигавшихся в защиту правовой дискриминации людей и сословного общества, многие защитники равенства перед законом зашли слишком далеко. Заявлять, что «при рождении человеческие младенцы, несмотря на их особенности, одинаковы как «форды»» <Kallen H. М. Behaviorism // Encyclopedia of the Social Sciences. – Macmillan. 1930-35. V. 3. P.498>, означает отрицать факты столь очевидные, что это подмочило репутацию всей философии естественного права в целом. Настаивая на биологическом равенстве доктрина естественного права оттолкнула все здравые аргументы, выдвигавшиеся в пользу принципа равенства перед законом. Тем самым она позволила распространиться всевозможным разновидностям правовой дискриминации индивидов и групп индивидов. Она вытеснила учения либеральной социальной философии. Она разбудила ненависть и насилие, международные войны и внутренние революции, она подготовила человечество к принятию агрессивного национализма и расизма.

Основным достижением идеи естественного права было отрицание доктрины (иногда называемой правовым позитивизмом), согласно которой конечным источником «писаного закона» следует считать военную силу законодателя, который в состоянии насильно заставить повиноваться всех, кто пренебрегает его декретами. Естественное право учит, что «писаные законы» могут быть плохими законами, и плохим законам противопоставляет хорошие законы, которым приписывает божественное или естественное происхождение. Но было бы иллюзией отрицать, что наилучшая система законов не может быть внедрена в практику, если не поддерживается и не проводится в жизнь с помощью оружия. Философы закрывали глаза на очевидные исторические факты. Они отказались признавать, что дело, которое они считали правым, добилось успеха только потому, что его приверженцы разбили защитников неправого дела. Христианская вера обязана своим успехом длинной серии военных побед в многочисленных сражениях между римскими императорами и цезарями и удачных походах, открывших Восток для деятельности миссионеров. Американская независимость победила, потому что английские войска были разгромлены повстанцами и французами. Грустная правда заключается в том, что Марс помогает большим батальонам, а не правому делу. Поддержка противоположного мнения подразумевает веру, что исход вооруженного конфликта является судом божьим, в ходе которого Бог всегда дарует победу сторонникам правого дела. Но такое допущение уничтожило бы суть доктрины естественного права, основная идея которого – противопоставление позитивного права, провозглашаемого и проводимого в жизнь властями предержащими, и «высшего» права, опирающегося на глубинную природу человека.

Однако все недостатки и противоречия доктрины естественного права не должны помешать нам признать ее здравое ядро. В груде иллюзий и совершенно произвольных предубеждений была спрятана идея о том, что любой действующий закон страны открыт для критического исследования посредством разума. О критериях, которые следует применять в таком исследовании, старые представители школы имели лишь смутные представления. Они обращались к природе и с неохотой признавали, что конечные критерии добра и зла должны быть найдены в результатах, порождаемых законом. Утилитаризм окончательно завершил интеллектуальную эволюцию, начало которой было положено греческими софистами.

Но ни утилитаризм, ни один из вариантов доктрины естественного права не смогли и не нашли способа устранить конфликт антагонистичных ценностных суждений. Бесполезно делать акцент на том, что природа – окончательный арбитр в том, что правильно и что неправильно. Природа явно не спешит раскрыть человеку свои планы и замыслы. Таким образом, апеллирование к естественному праву не разрешает спор. Оно просто заменяет разногласия, касающиеся интерпретации естественного права, разногласиями в ценностных суждениях. С другой стороны, утилитаризм вообще не имеет дела с конечными целями и ценностными суждениями. Он неизменно обращается только к средствам.

Богооткровенная религия черпает свой авторитет и аутентичность из сообщения человеку воли Вседержителя. Она дает неопровержимую достоверность.

Однако люди сильно расходятся во взглядах на содержание открытой истины, так же, как и по поводу его правильной – ортодоксальной – интерпретации. Несмотря на грандиозность, величие и возвышенность религиозных чувств, между различными верами и вероисповеданиям существуют неразрешимые конфликты. Даже если единство может быть достигнуто в вопросах исторической аутентичности и достоверности откровения, проблема точности разных интерпретаций текста все равно останется.