Знакомство (СИ) - Максим Далин

Я делаю глубокий вдох и считаю про себя до пяти. А потом отвечаю:

— Я не стану с тобой драться — не хочу искать жену в постели граблями, Иу! Ты слишком тощий, тебе никакая метаморфоза не поможет.

Иу хохочет; его дружки, которые ворошат сено, тоже закатываются. Правильная реакция. Такие выпады — не всерьёз, ребята просто хотят дать понять, что твое лицо не вызывает физического отвращения. Это — своеобразная вежливость, деревенское грубоватое дружелюбие. Я предпочел бы такие знаки внимания со стороны "условных женщин", но по здешнему этикету это было бы предельно непристойно, женщины не заигрывают с чужими прилюдно ни при какой погоде. Нужно мириться с тем, что есть. Мне понадобилось три месяца, чтобы привыкнуть, не напрягаться, отбрехиваться автоматически и весело — мои покинувшие Нги-Унг-Лян коллеги так и не научились реагировать спокойно. Чёрт побери, грош цена нашим методикам подготовки кадров, если ученый в чужом мире истерикует, как жеманная девица!

Хотя порой думаешь, что с осьминогами было бы проще. Например, потому, что вряд ли тебе пришлось бы самому изображать осьминога…

Пока мне везёт и я не присутствую при поединке — крестьяне не сражаются летом, во время страды, оставляют свадьбы на осень, совсем как на Земле в старину. Я не смею смотреть на чужих молодых жен — слишком пристальный взгляд может спровоцировать убийство, и ни одна живая душа убийцу не осудит. У меня в высшей степени странное положение.

Лью хочет со мной общаться. Он благодарен мне за многие вещи — и за вправленный вывих, и за то, что я помогаю его матери, и за бескорыстие — и искренне хорошо ко мне относится. Он — славный, мой Мцыри… Но в какие же тупики он ставит меня походя!

Я понимаю, Лью растет без отца. Иногда ему хочется поговорить со старшим Мужчиной, из всех окружающих старших он выбрал меня. В сущности, я не имею морального права его отсылать… но всё время балансирую между правдой и легендой. Не могу же я врать человеку, который хочет докопаться до сути!

Вечерами я выхожу из своей каморки, устроенной рядом с комнатой Лью, подышать свежим воздухом. Сижу в беседке, густо оплетённой лианами, похожими на клематисы; Лью подкрадывается, как котенок, устраивается рядом.

— Хочешь пирога, Ник?

По статусу мне не полагается делить трапезу с Господином, но Лью от щедрот приносит пирог с господского стола и мы его съедаем. Пирог — это вполне отлично. Его начинка — вареная рыба и местные травы, а пекут его из муки, похожей на кукурузную. По мне — гораздо вкуснее и привычнее, чем жареная саранча, которую Лью обожает, и к которой мне пришлось долго привыкать.

Я отряхиваю ладони. Лью шалит — берет меня за руку, прикладывает свою ладонь к моей. Считается, что ладони должны совпадать по размеру у близких друзей и у супругов. Наши — не совпадают: узкая длинная кисть Лью с тонкими пальцами — совсем другой формы, не говоря уж о размере. Он ещё ребенок, в сущности… хотя нежной его руку не назовешь. Мозоли, царапины, обломанные ногти — не то, что рука богатого и растленного аристократа.

— Это суеверие, Господин, — говорю я. — Ты всё равно можешь мне доверять.

Лью смеётся. Вдруг спрашивает:

— Твоя жена была красивой, Ник?

Вспоминаю Зою — и киваю.

— Тяжёлый бой? — о чем это он? Ах, да…

— Да, — отвечаю после паузы. — Она была сильной и гордой.

— Ужасно резать того, кого любишь? — спрашивает, отвернувшись. — Даже ради будущего любви, а?

Ах ты, чёрт побери, какой земной вопрос…

— Знаешь, — говорю совершенно искренне, — ужасно… но, наверное, закономерно.

— А если чувствуешь, что проигрываешь бой… как ты думаешь, легче убить или умереть? Или сдаться?

Мцыри, Мцыри… Вообще-то, я в курсе его сердечных дел. Госпожа А-Нор нанимала Астролога, чтобы тот нашёл Лью достойного партнёра для боя и брака, но этот Ромео-Джульетта не принял письма. Он, видите ли, без памяти влюблён в сына своего сюзерена — с тех пор, как десяти лет от роду впервые его увидал. Детские страсти, мечты о недостижимом… Сюзерен — Смотритель Земель, важная особа, отмеченная королём. Он серьёзно богат, его статус так высок, что бедолага Лью терпим в свите только в память о заслугах отца. Я несколько раз мельком видел предмет обожания Лью — это высокий статный блондин, старше Мцыри года на три, с совершенно жлобским выражением смазливой физиономии. Он мне не нравится — и я еле сдерживаюсь, чтобы не начать выговаривать Лью, как земной девчонке, которая может попасть в беду. Это он постоянно слышит и без меня — от своей матери.

Предостережения, как всегда, ни на что не влияют и ничему не помогают.

Дети и подростки удивительно стимулируют контакт. На свете немного людей, совершенно равнодушных к детям; я к таким уж точно не отношусь. Не угодно ли: начинаешь беспокоиться за судьбу инопланетянина — делаешь первый шаг к тому, чтобы стать в этом мире своим.

Я собираюсь на Праздник Листопада, чтобы попытаться присмотреть за подростком, беззащитным перед собственной гормональной бурей. А потом уже — чтобы сделать записи самого Праздника, которые нужны для моей работы. Процесс контакта сдвинулся с мертвой точки.

Праздника Листопада в городе не получилось, хоть Н-До и помирился с Юношей Хи на следующий же день — Отец и Мать получили приглашение на Праздник в дом Смотрителя Земель, Уважаемого Господина Эу-Рэ.

Младшенький страшно возмущался их решением непременно ехать, и Н-До был целиком и полностью на его стороне: когда это Семья Л-Та зналась с преуспевающими правительственными чиновниками, богатенькими выскочками? Эу-Рэ ещё в юности так отличился в ведении дел, а впоследствии — в управлении губернией, что ему был высочайше дарован персональный титул Всегда-Господина — о, каким тоном Младшенький это произносил! "Всегда-Господиии-ин — меч гвоздями приколочен!" Н-До непедагогично хохотал, Второй усмехался, Третий хихикал в рукав, а Мать строго говорила: "Солнечный луч, забудь эти грубые и неприличные деревенские шутки!"

Шуточка, вправду, деревенская — но уморительная. Почётный титул с таким грязным и непристойным двойным дном, что невозможно делать серьёзное лицо — пусть мужики благоговеют! Никогда бы такого не принял аристократ крови — и никогда не принимали члены семьи Л-Та, как бы их не улещали подхалимы Дома Государева. Н-До считал, что иметь какие-то отношения с такими особами — унизительно и зазорно, Младший ему радостно поддакивал, но Мать и Отец были другого мнения. Приятельство с богатой и влиятельной Семьёй! Смотритель Эу-Рэ заискивает в дружбе, сказал Отец — так давайте снизойдем до него. Они богаты, это выгодно.

Младший, между тем, отказался ехать наотрез, хотя его и пытались соблазнять угощением, фейерверками и драками на палках. "Да вот ещё — в таком обществе и свинина с жареными улитками покажется противнее прошлогодней брюквы, а играть и драться я хочу с друзьями, а не со всякой завалью!" — Н-До очень любил его за эти слова и не позволил Отцу отвесить ему подзатыльник, но сам отбрыкаться не смог. Второй и Третий должны были сопровождать его, как свита, но Третий ухитрился очень удачно подцепить лихорадку и только Второй ничего не придумал. На него свалили все обязанности, воззвали к чувству долга — и он вынужден был согласиться.

— О, Старший, — буркнул Второй, когда родители отвернулись, — я чувствую себя козой на верёвке!

— Держись, — усмехнулся Н-До. — Может, ещё удастся опрокинуть на кого-нибудь миску с горячим соусом или играючи морду набить… Попробуем сделать так, чтобы было весело.

Он и понятия не имел, насколько будет весело на самом деле…

Усадьба Эу-Рэ, надо отдать ей должное, действительно, располагалась в живописном месте. Золотые ясени окружали её шелестящей толпой, как изысканные придворные дамы на столичном балу — и узкие язычки листвы, трепеща, срывались с гибких ветвей и летели по ветру, создавая чудное настроение праздника и осенней светлой печали. Старый дом из выбеленных временем плит известняка, был по-настоящему хорош, его окружала высокая и изящная ограда, кованная в виде переплетенных ветвей и гербовых щитов — но к празднику челядь Эу-Рэ завесила чугунный узор ужасными и ярчайшими фонариками в виде цветов йор и добрыми пожеланиями, написанными на алом полотне кем-то криворуким.

— Хок! — не сдержался Второй. — Необрезанного осла слышно, а безмозглого богача — видно!

Н-До попытался сдержать смешок и совершенно неприлично фыркнул.

— Тише, северные ветры! — сказала Мать огорченно. — Я вас прошу, сделайте, хотя бы, вид, что восхищены приемом.

— Отец! — воззвал Второй с комической тоской. — Взгляни, как Мать учит нас лицемерить!

Н-До рассмеялся, уже не скрываясь, но Отец даже не улыбнулся.

— Вы уже достаточно взрослые, — сказал он, раздражаясь. — Юноши Времени Любви должны уметь сдерживать себя, соблюдать приличия и вести себя так, как выгодно Семье. Вы не дома. Будьте вежливы и пристойны.