Подмененный император. Альтернативная история - Светлана Бестужева-Лада

Ну, собственно, Пётр так и думал. Удивительно только, что Меньшиков не подумал о последствиях. Ну, отторгует он себе таким образом месяца три жизни – и что? Все равно ведь сломается. Что и произошло.

Главное в другом. Мог ли бы он, Пётр, смотреть, как заживо сжигают человека? Или топят девчушку в бочке с водой? Пригрозить-то пригрозил – а дальше?

И внезапно с ужасом понял: смог бы. И Меньшикова за ребро подвесить, и супругу его кнутом на площади ободрать перед постригом в монастырь. Романовской крови в нем, оказывается, было еще предостаточно, а они ангелами не были.

Меньшиков закончил письмо простым росчерком и, бухнувшись на колени, подал Петру.

– Все без обману, государь. А ведь твой дед поверил бы… первому-то письму. А потом, глядишь, и забыл бы. И простил. Сто раз так бывало. Ты-то оказывается, мал, да умен, недооценил я тебя, прости.

– Бог простит, – холодно отозвался Пётр. – До возвращения моего человека с деньгами посидишь в Петропавловке, хватит дома бока отлеживать. Бабы твои пока по монастырям насельницами поживут, за крепким приглядом. А сына твоего… сына я, пожалуй, в денщики возьму. Пусть мне сапоги ваксит, а про княжеское свое достоинство навеки забудет. А вот это тебе – от меня лично за батюшку моего покойного.

И Пётр отвесил Меньшикову очень даже неслабую оплеуху. Сказались регулярные гимнастические гимнастические упражнения: Меньшиков кулем свалился с колен, а губы его моментально окрасились кровью.

Краем глаза Пётр заметил, что верховники взирают на все его действия не столько со злорадством – поделом выскочке! – сколько с ужасом. По-видимому каждый припоминал, какие за ним грешки водятся и как бы скорее вернуться по домам и все улики уничтожить – хоть бы и вместе с домом. Юный император оказался страшнее своего деда-самодура: тот просто палкой охаживал или приказывал голову отрубить. А этот – вишь что удумал. И такого матерого волка, как Меньшиков, заставил склониться и сделать все по императорской воле.

– Благодарю, государь, – прошепелявил Меньшиков, с трудом поднимаясь на ноги. – Рука-то у тебя дедовская, тяжелая. Да и характером ты в него пошел. Посмотрим, как у тебя с женским полом получится: покойный государь-то был падок на женские прелести.

– Спасибо, что напомнил, – отозвался Пётр. – Приказываю написать указ, чтобы никто из моих подданных, как бы ни велик был его титл, даже не помышлял о том, чтобы дщерь свою императору в жены предложить. Сия затея смертью карается через повешенье, а несостоявшуюся невесту – в монастырь, навеки вечные. Уяснили ли сие?

– Уяснили, государь, – раздался нестройный хор голосов.

– А вот выходить замуж или жениться на знатных иностранных персонах – сие никому не возбраняется, с нашего, конечно, согласия. Кстати, слышал я краем уха, что у князя Долгорукого Алексея старшая дочь Катерина красотой своей славится, а австрийский граф Миллезимо мечтает на ней жениться. Быть по сему. Обручить в ближайшее время, а после Успенского поста – обвенчать. Князь Владимир, передай брату своему двоюродному мою волю.

Князь Владимир Долгорукий поднялся с кресла и чинно отвесил поясной поклон – по старинке.

– Благодарю, государь, за заботу. И повеление твое передам, и все исполним в точности.

Ну вот, еще от одной потенциальной невесты избавились. Теперь нужно этих вельмож делами государственными озаботить, а самому учебой крепко заняться, да на невесту малолетнюю посмотреть. Если не совсем дура и уродина – быть ей российской императрицей лет через десять. Только без тещи – теща пускай к муженьку своему отправляется. Герцогу Мекленбургскому.

Меньшикова увели караульные – в крепость. Остальным Пётр дал первый наказ: составить план переписи населения России, дабы налоги собирались не как Бог на душу положит, а «с души». Бабы и младенцы тоже считаются, хотя до сей поры их вообще в расчет не принимали.

– Так, государь-император, это же труд непомерный! Как их всех перепишешь, ежели они при виде солдат разбегаются?

– А солдаты-то тут при чем? – искренне поразился Пётр.

– А чтобы крестьян считать.

Пётр сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Опять придется все разжевывать и в рот класть. Да, тяжела ты шапка Мономаха…

– А что, помещики не ведают, сколько у них крестьян имеется? Оброк-то, небось исправно получают и на барщину тоже без всяких солдат отправляют.

– Так тем управляющие занимаются.

– Вот пусть управляющие и составят полный список всех крестьян, принадлежащих их хозяевам. А потом список всей в губернскую канцелярию свезет, где всех губернских крестьян по этим спискам сочтут и единый составят. А уж губернские списки – в столицу. Тут и посчитаем.

– А потом? – робко осмелился спросить кто-то.

– А потом назначим налоги. Вот Шафиров из Архангельска вернется, мы с ним это досконально обсудим. Чтобы никто в обиде не был. На сегодня все, господа Совет. Вам – трудиться, мне – учиться. Теперь съездим в Москву на коронацию, а по возвращении встречаться будем часто, дабы вы могли меня в науке управления государством наставлять. Да, чуть не забыл. Чтобы через неделю был готов новый указ о престолонаследии.

– А завещание вашего августейшего деда? – взвыли верховники.

– А похерить, – безмятежно отозвался Пётр. – Дет-то мой на престол желал тетушку Анну возвести, а что вышло? Ну тут, допустим, козни Меньшикова – с него и спрос. Но отныне и до скончания века трон в России по-прежнему будет передаваться прямым наследникам мужеска пола по старшинству, а буде таких не окажется – дочерям, тоже по старшинству. За образец надлежит взять Англию, там все расписано по пунктам. Вот теперь свободны.

И, оставив Совет в состоянии полного оцепенения, Пётр вышел и приказал готовиться к отъезду в Москву – на коронацию. Большой свиты с собой отнюдь не брать, ехать на перекладных. Старшим в его отсутствие быть князю Голицыну, и за малейший просчет ему же и отвечать.

Через три дня царский поезд выехал на Москву. Пётр ехал в одной карете с Остерманом, причем карета была чуть ли не до крыши завалена бумагами. С каждой почтовой станции отправлялся курьер с подписанным императором новым указом.

– Вернемся в Петербург, – обронил как-то Пётр, – первым делом нужно ревизию флота провести. А потом армии. Пока светлейший себе карманы набивал, поди, все в запустение пришло.

– Все, да не все, государь, – отозвался Остерман. – На меньшиковские деньги можно десяток добрых кораблей построить и оснастить, да и прежние в порядок привести. Теперь деньги в казне есть.

– Пока есть, – поправил Пётр. – Коронацию пусть проводят за свои деньги московское дворянство да купечество, я на это грошика медного не дам. Хочет Москва зваться Третьим Римом – пусть раскошеливается.

– Круто забираешь, государь.

– А я им соломки подстелю, – усмехнулся Пётр. – По приезде в Москву первым делом восстановлю патриаршество. И на царство венчать меня будет патриарх, как у предков моих было положено. Я не дед, православие чту.

– Мудро, государь, – только и смог сказать Остерман, который никак не мог привыкнуть к резкому изменению характера своего воспитанника. – Русь верою своею сильна, а не только армией и флотом.

– Вот и поедем сразу к Феофану Прокоповичу. Обиды старые забудем, а муж он ума острого, да и характера крутого. Будет подмогой в делах духовных. Прикажу ему в два дня патриаршество восстановить.

– Так он же его и разрушил!

– Пиши указ, Андрей Иванович, да отправляй курьером на Москву как можно скорее. Сам разрушил – быстрее восстановит. Да и нет у меня других духовников, которые иерархов церковных в крепкой узде держали бы. Только Феофан. Он наказания ждет за службу деду моему, так я его патриаршеством накажу. Пусть тянет сей воз, мне одному не осилить.

Через день после приезда Петра в Москву Священный Синод подал государю прошение о самороспуске, восстановлении в России патриаршества и дозволении избрать главой русской церкви архиепископа Феофана. Пётр потом не раз и не два спрашивал владыку, как тому удалось сие дело столь быстро решить, но тот только усмехался в смоляную бороду:

– Твоей властью, государь, да по воле Божией все устроилось.

Коронация Петра II в Москве состоялась в Успенском соборе Кремля. Чашу со Святыми дарами ему подал патриарх Феофан. Он же воздел корону на голову юного императора, а затем произнес приличествующую случаю проповедь, искусно обойдя само имя покойного отца нынешнего императора и не слишком возвеличивая заслуги его деда.

В заключение речи патриарх прочитал новый императорский указ о восстановлении монастырей и «пустынь» в России и о долге каждого православного подчиняться не только царь земному, но и царю небесному. Хорошо прочитал, с выражением. Народ, похоже, проникся.