The Firm. История компании McKinsey и ее тайного влияния на американский бизнес - Дафф Макдональд

Культ каторги

Компании не всегда переживают своих основателей. И McKinsey вполне могла оказаться одной из тех, что гибнут сразу после создателей. За месяц до смерти Маккинси было завершено изучение компании U. S. Steel, которая давала 55 % дохода нью-йоркского отделения фирмы. В разгар работы над проектом трудилось более 40 человек из McKinsey,[63] так что он стал ранней моделью того, как зацепить крупного клиента и выкачивать из него деньги. При любых обстоятельствах восполнить столь значительное сокращение доходов было бы трудно. Следующий, 1938 год оказался не легче. Филиалы в Нью-Йорке и Бостоне бились за выживание, а отделение в Чикаго работало с неполной нагрузкой. Фирма понесла убытки в размере 57 тыс. долл., а это было намного больше, чем кажется сегодня, особенно если принять во внимание, что совокупная стоимость активов фирмы составляла всего 256 376 долл., что эквивалентно примерно 4 млн долл. 2012 года.

В апреле 1938 года Бауэр написал меморандум Тому Кирни и Гаю Крокетту, предложив избавиться от компании Wellington. В воображении Бауэр рисовал новую фирму, партнерами которой будут Кирни, Крокетт и Бауэр, но бо́льшую часть капитала вложат первые двое. Старшие партнеры любили Бауэра, но знали: денег у него нет.

К октябрю 1938 года Бауэр достиг цели. McKinsey, Wellington & Company «с сожалением» объявила об уходе из фирмы Ч. Оливера Веллингтона. Более того, консалтинговая фирма должна была разделиться на две: McKinsey в Нью-Йорке и Бостоне и McKinsey, Kearney & Company – в Чикаго. Том Кирни предлагал двум консалтинговым подразделениям объединиться в Чикаго, но сотрудники нью-йоркского филиала предпочли идти своим путем. У Марвина Бауэра еще не имелось власти и влияния, необходимых, чтобы выйти из конфликта главой McKinsey & Company, но нет сомнений в том, что он играл важную, если не решающую роль в вытеснении Веллингтона из бизнеса и в утверждении независимости нью-йоркского филиала.

Воспоминания самого Бауэра о том времени изобилуют критическими замечаниями в адрес коллег. Столкновение с партнером Уолтером Вихом в ходе работы с Savoy-Plaza привело к возвращению Виха из Нью-Йорка в Чикаго. «Я вскоре обнаружил, что Вих подходит к проблемам как бухгалтер»,[64] – писал позднее Бауэр: убийственное обвинение самопровозглашенного большого мыслителя. Поразмыслив о том, кому достанется мантия Джеймса Маккинси, Бауэр вынес приговор Оливеру Веллингтону и Тому Кирни: «Оливер не может руководить… [а] … Том по натуре не лидер».[65]

Крокетт и еще один партнер, Дик Флетчер, внесли по 28 тыс. долл., что позволило McKinsey & Company встать на ноги. Крокетт стал управляющим партнером. «Я был слишком молод», – объяснял Бауэр, словно все упиралось в его возраст. Бауэр был слишком молод и слишком беден. Его взнос составил всего 3700 долларов, что определенно делало его подчиненным Крокетта. «Зип» Рейли, приятель Бауэра по Клубу выпускников Гарвардской школы бизнеса в Нью-Йорке, предоставил неоперившейся фирме кредит в 10 тыс. долл., и Бауэр никогда не забывал об этой любезности. Фирма переформулировала свою задачу: теперь делом фирмы был «консалтинг по вопросам менеджмента», а не «инжиниринг менеджмента».

Хотя нью-йоркское и чикагское отделения – разные юридические лица, планировалось, что они, пользуясь значительной автономией, будут вести себя как партнеры: обмениваться заказами, которые можно разместить друг у друга (за что компания, предоставляющая работу партнеру, получала вознаграждение в размере 15 % от суммы контракта), и совместно поддерживать репутацию бренда McKinsey. Тем временем партнеры обеих фирм обязались в течение двух лет выкупить у вдовы Маккинси ее долю в капитале. Эта доля была равна 21 % и стоила 141 796 долл. – более 2,2 млн долл. 2012 года.

Бауэр и его современники несли факел Маккинси, но не всегда и не везде. С уходом Маккинси Бауэр получил свободу действий и, руководствуясь своей нелюбовью к бухгалтерии, исключил ее из услуг, предлагаемых фирмой. В кратком биографическом очерке, опубликованном в журнале Consulting после смерти Бауэра, сформулирована эта особенность: «Позволим себе ироническое примечание: то, что было, возможно, величайшим вкладом Маккинси в бизнес, противоречит, по-видимому, вкладу человека, оказавшего самое сильное влияние на имидж фирмы, носящей имя Маккинси. Немногие сделали для освобождения профессиональных бухгалтеров больше Джеймса О. Маккинси, и в последующие годы немногие больше Бауэра потрудились над их новым порабощением. Или, по меньшей мере, над тем, чтобы не допускать бухгалтеров в советы директоров».[66] Джеймс Маккинси был бухгалтером, а Марвин Бауэр – нет. Под его руководством сотрудники McKnisey & Company использовали бухгалтерию как инструмент, будучи небухгалтерами, а консультантами.

Хотя номинальным главой фирмы в течение еще более десятилетия был Гай Крокетт, фирма стала фирмой Марвина Бауэра. О некоторых вещах говорят, что они имеют к кому-то «чисто номинальное» отношение. К моменту, когда Бауэр утвердился в McKinsey, дело обстояло прямо противоположным образом. Хотя фирма не носила имени Бауэра, все остальное в ней словно выкрикивало его имя. Первое и самое главное: на алтарь клиента приносили в жертву все. Клиент был единственным божеством. Самого себя Бауэр считал несколько большим, чем просто слугой интересов клиентов. Создавая фирму единомышленников, он одновременно создал парадокс потрясающих пропорций: Марвин Бауэр и его коллеги намеревались стать самыми успешными и самыми влиятельными слугами в истории.

Глава 2

Создание фирмы

Человек, повторявший одно и то же

Если Джеймс Маккинси изобрел концепцию стратегического планирования, то его преемник Марвин Бауэр довел эту концепцию до совершенства и превратил в профессию. У Бауэра была мания: он стремился к уверенности в том, что его и его коллег не выкинут как корпоративных паразитов и что к ним будут относиться с таким же почтением, с каким в начале ХХ века относились к профессионалам вроде врачей, юристов, инженеров и священнослужителей. Но с этой целью Бауэр ощущал необходимость сформулировать правила, предложить протоколы ведения дел, язык и кодекс поведения, то есть дать американским консультантам целую культуру. Оказалось, что Бауэр не рожден для подобной задачи. Ему были присущи сосредоточенность, дисциплина и изощренность – качества, позволившие ему создать уникальный и долговременный институт, каким и поныне остается компания McKinsey. У вооруженных сил есть морская пехота, у католической церкви – иезуиты. А в консалтинге, благодаря Бауэру, есть McKinsey.

Главная причина успеха Бауэра – качество, которое часто не замечают в корпоративном мире: верность себе. 50 лет жизни Бауэр снова и снова говорил одно и то же. «Он никогда не отклонялся от сути своего сообщения», – рассказывал Лу Герстнер, бывший консультант McKinsey, впоследствии прославившийся в компаниях RJR Nabisco и IBM. «Часто люди становятся великими лидерами не столько благодаря красноречию, сколько благодаря последовательности, с которой повторяют то, что однажды сказали». Когда в 2011 году бывшему консультанту McKinsey, а ныне генеральному директору Morgan Stanley Джеймсу Горману задали вопрос об этом качестве характера, он лаконично ответил: «Оно замечательное. Мне бы его побольше».[67]

Во-первых, Бауэру требовалось изобрести имидж сотрудника McKinsey. Консультант фирмы бескорыстен, готов принести деньги и личную славу в жертву фирме, никогда не ищет общественного доверия, всегда уверен в своих силах. И вдобавок он осмотрителен. Министр иностранных дел Великобритании, бывший консультант McKinsey Уильям Хейг сформулировал этот стандарт так: «Людей побуждают верить в то, что вы принадлежите особому клубу, открытому членам элиты».[68]

Что касается жертв, то в этом отношении Бауэр подал личный пример. Когда в 1944 году фирма открыла отделение в Сан-Франциско совместно с людьми Кирни из Чикаго, ставить офис на ноги в Пало-Альто приехали на лето именно Бауэр и его жена Хелен. Но, как верно заключил журналист Джон Хьюи, до 1963 года Бауэр не решался «выделять себя – и свою компанию – из массы конкурентов».[69]

В конце своей карьеры Бауэр вместе с партнерами мог бы продать фирму по рыночной стоимости, взять наличные и таким образом лично получить вознаграждение за свои труды. В конце концов, рыночная стоимость любой успешной фирмы существенно превышает балансовую стоимость. Их современники так и поступали: в 1950-х годах основатели компаний George Fry & Associates и Barrington Associates получили за свои фирмы наличные. Владельцам конкурировавшей с McKinsey фирмы Cresap, McCormick and Paget удалось за 12 лет продать свою фирму дважды: сначала, в 1970 году, – Citigroup, потом, в 1982-м, – Towers Perrin (предварительно, в 1977 году, они выкупили свою фирму у Citigroup).