Мальчики-охотники за удачей в Южных морях - Лаймен Фрэнк Баум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Промокший до нитки, я пробрался по палубе туда, где стоял мой отец. Я не моряк, и мне в такое время нечего делать на палубе, но должен признаться, что впервые за свою жизнь в море я нервничал и хотел, чтобы капитан вселил в меня уверенность.
Я нашел его на носу, он вцепился за поручень и пытался рассмотреть что-то в ночи. Он был весь в пене, и ему все время приходилось вытирать глаза, чтобы хоть что-то увидеть.
– Как дела, отец? – спросил я, прижимая губы к его уху.
Он покачал головой.
– Все в прядке, если мы ни на что не наскочим, – смог он сказать в краткий период затишья. – Мы так часто поворачивали, что я не знаю, где мы находимся; знаю только, что с курса мы сошли.
Это плохо, очень плохо. С начала бури мы не видели ни одного острова, но это не значит, что их нет: мы в самом центре архипелага. У нас на борту хороший прожектор, и сейчас включается через каждые несколько минут, но в такую ночь даже он не может предупредить нас об опасности.
– Возвращайся! – крикнул отец мне в ухо. – Ложись и береги силы. Они очень скоро тебе понадобятся.
Я никогда не слышал от него такой страшной речи. Раньше ничто не могло нарушить его непоколебимое спокойствие. Я вернулся в печали и страхе, благополучно спустился с палубы и обнаружил дядю Набота, который курил в кают-компании.
– Где ты был, Сэм? – спросил он.
– Говорил с отцом.
– Что он сказал?
– Мы не знаем, где находимся, а море полно островов. Корабль в порядке. Опасность в воде.
Он хмыкнул и задумался.
– Я видел много бурь, – заметил он вскоре. – Обычно они ведут себя прилично, и ты знаешь, что от них ожидать. Но этот меняющийся ветер запутал все расчеты. Что касается меня, Сэм, я рассчитываю на нашу удачу. До сих пор она всегда была с нами, и я не вижу причину, почему это изменилось бы.
– Я согласен с тобой, дядя, – сказал я и собирался добавить еще какое-то оптимистическое замечание, как ворвался – точнее, влетел и свалился – сеньор де Хименес. У него было бледное лицо и стучали зубы. Он сбросил свой роскошный наряд и предстал перед нами всего лишь в коричневом купальном халате.
– Скажите мне, – он с ухватился за стол, потому что корабль снова резко дернулся, и с трудом сохранил равновесие, – есть ли…может ли быть… опасность?
– Опасность для чего? – спросил я, не зная, что на это ответить.
– Для груза… для оружия! – задыхаясь, сказал он. Я понял, что он думает не об опасности для своих людей и даже для корабля; его интересует исключительно его бесценное оружие.
– Если мы утонем, груз утонет вместе с нами, – ответил я с улыбкой, несмотря на всю серьезность положения. – Но я думаю, мы достаточно долго продержались…
Ветер снова повернул, «Чайка» дернулась, на корабль обрушилась огромная волна, мы цеплялись для поддержки за мебель, и тут раздался громкий треск, и судно наклонилось.
Корабль очень долго оставался в таком положении и слегка дрожал. Я слышал, как волны бьются о него с силой отбойного молотка. Дверь противоположной каюты растворилась, в кают-компанию вкатилась мадам де Алькантара и приземлилась у моих ног. Я подхватил ее и потащил стоявшему рядом стулу, но она со слезами обхватила меня за шею и закричала:
– Что это? О, что это? Мы тонем? Все погибло?
По-испански это прозвучало очень выразительно.
– Успокойтесь, мадам, – сказал я, заметив, что на ней очаровательный халат и что столкновение с полом не причинило ей ущерб. – Можете быть уверены, ничего серьезного.
Сам я был в этом не очень уверен. «Чайка» раньше никогда так себя не вела. Она очень сильно качалась, и волны один за другим наносили по ее бортам страшные удары.
Дядя Набот пытался добраться до двери, чтобы подняться на палубу, но тут вошел Джо, с его макинтоша потоком лилась вода, и лицо у него было мрачное и грязное.
– В чем дело, старина? – спросил я.
– Винт сломался и унес с собой руль, – сказал Джо. – Я был в машинном отделении, когда это случилось. Колеса бешено завертелись, и мы с трудом их остановили.
– Значит, мы дрейфуем?
Он кивнул.
– Если бы был хоть какой-нибудь шанс, мы могли бы установить новый руль. Это держало бы нас прямо, и мы могли бы использовать паруса, когда буря стихнет. Но буря по-прежнему безумна, как клоп, и я не вижу, что можно сделать сейчас.
– Только ждать, – сказал я. – Где отец?
– Пытается привязать руль к оси винта, но это безнадежно.
– А Нед?
– Нед с ним, конечно. Я хотел помочь, но меня отослали вниз.
К этому времени все наши пассажиры собрались в кают-компании, слушая полный отчаяния отчет Джо. Здесь же был Нукс, он привязал мадам де Хименес к стулу, чтобы она не упала, а потом прислуживал ей.
Как ни удивительно, но сейчас, став беспомощным, корабль приобрел устойчивость. Он попал во впадину между волнами, где ветер стал слабее, и, хотя волны постоянно перекатывались через него, корабль был прочный и стойкий и стряхивал воду, как утка. Не помню, чтобы у меня когда-нибудь был более тревожный час, чем тот, что последовал за поломкой винта и утратой руля. Если бы не женщины, я мог бы рассматривать как приключение, и опасность меня бы только возбуждала. Но присутствие пассажирок совершенно меня ситуацию и делало ее очень тревожной.
Все были мрачны, кроме, может быть, дяди Набота, который был настроен философски и продолжал курить свою трубку. Альфонсо был спокоен; он успокаивал отца, говоря, что, пока мы на плаву, оружию ничего не угрожает. Люсия с восхитительным хладнокровием уделяла все внимание матери, а мадам де Хименес, как всегда, была спокойна и удовлетворена; ее хладнокровие и храбрость восхищали нас всех. Не знаю, что такое истерика, но если это дикие припадки и безумное поведение, то все это было у мадам де Алькатрана – и в очень большой степени. Она кричала, пиналась, вопила, она орала, что слишком молода, чтобы умереть, хотя многие из нас были гораздо моложе ее, но не помню, чтобы молодые люди устраивали в Южном море такое представление.
Через час, топая деревянной ногой, пришел мой отец; он выглядел осунувшимся и мрачным.
– Бренди, Сэм! – сказал он, падая в
