Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг

— Низкие, — сказал Бобби.

— Низкие, — повторил Тед и энергично кивнул. Отхлебнул шипучки, оглянулся на лай неумолчного Баузера… и несколько секунд сохранял эту позу, будто у игрушки сломалась пружинка или у машины кончился бензин. — Они меня чуют, — сказал он, — а я чую их. Что за мир!

— Что им нужно?

Тед обернулся к нему, словно застигнутый врасплох. Словно он забыл, что Бобби у него в кухне. Потом улыбнулся и положил ладонь на руку Бобби. Ладонь была большая, теплая и надежная — мужская ладонь. От этого прикосновения уже не слишком глубокие сомнения Бобби рассеялись.

— То, что у меня есть, — сказал Тед. — И остановимся на этом.

— А они не полицейские? Не секретные агенты? Или…

— Ты хочешь спросить, не вхожу ли я в «Десятку важнейших преступников», разыскиваемых ФБР? Или я коммунистический шпион, как в «Я вел тройную жизнь»? Злодей?

— Я знаю, что вы не злодей, — сказал Бобби, но краска, разлившаяся по его щекам, намекала на обратное. Хотя, что бы он ни думал, это мало что меняло. Злодей ведь может нравиться, его даже можно любить. Даже у Гитлера была мать, как любит повторять его собственная мама.

— Я не злодей. Не ограбил ни одного банка, не украл ни одной военной тайны. Я слишком большую часть своей жизни тратил на чтение книг и старался не платить штрафы — существуй библиотечная полиция, боюсь, она охотилась бы за мной. Но я не злодей вроде тех, которых ты видишь по телевизору.

— А вот типчики в желтых плащах, так да.

— До мозга костей, — кивнул Тед. — И, как я уже говорил, — опасные.

— Вы их видели?

— Много раз, но не здесь, и девяносто девять шансов против одного, что ты их не увидишь. Все, чего я прошу: поглядывай, не появятся ли они. Это ты можешь сделать?

— Да.

— Бобби? Что-то не так?

— Да нет. — И все же секунду что-то такое было — не нечто определенное, а лишь мелькнувшее ощущение нащупывания.

— Ты уверен?

— Угу.

— Ну, хорошо. Ну а теперь вопрос: можешь ты с чистой совестью — или хотя бы со спокойной совестью не сказать об этой части своих обязанностей матери?

— Да, — ответил Бобби без запинки, хотя и понимал, что это означает большое изменение в его жизни… и очень рискованное. Он боялся своей мамы — очень боялся, и страх этот лишь отчасти был связан с тем, как сильно она могла рассердиться и как долго заставлять его расплачиваться. Главное же заключалось в горьком ощущении, что любят его самую чуточку, и хотя бы такую любовь надо оберегать. Но ему нравился Тед… и было так приятно чувствовать на своей руке ладонь Теда — ее теплую шероховатость, прикосновение пальцев, почти узловатых в суставах. И ведь это не значит врать, а только сказать не все.

— Ты по-настоящему уверен?

«Если хочешь научиться врать, Бобби-бой, так начать умалчивать — самое неплохое начало», — зашептал внутренний голос. Бобби не стал его слушать.

— Да, — сказал он. — По-настоящему уверен. Тед… а эти типчики опасны только вам или всем? — Думал он о своей маме, но и о себе тоже.

— Мне они могут быть очень опасны. Очень. Для других людей… подавляющего большинства других людей, вероятно, нет. Хочешь узнать одну странность? Люди, в большинстве, их попросту не видят. Разве что они окажутся совсем уж близко. Прямо-таки кажется, что они умеют затемнять человеческое сознание. Ну, как Тень в старом радиосериале.

— Значит, они… ну… — Он полагал, что тут подходит слово «сверхъестественные», но не был уверен, что сумеет его выговорить.

— Нет-нет, вовсе нет! — Тед отмахнулся от вопроса прежде, чем вопрос был толком задан. (Вечером, когда Бобби не засыпал дольше обычного, он подумал, что Тед словно бы боялся произнести это слово вслух.) — Есть много людей, самых обыкновенных, которых мы не видим. Официантку, которая возвращается домой, опустив голову, держа бумажный пакет со своими ресторанными туфлями. Стариков, вышедших днем в парк прогуляться. Девочек-подростков с бигуди в волосах и в наушниках, настроивших свои транзисторы на «Отсчет времени» Питера Триппа. Но дети их видят. Дети видят всех. А ты, Бобби, ты все еще ребенок.

— Да вроде таких типчиков трудно не заметить.

— Ты думаешь о куртках. Туфлях. Аляповатых автомобилях. Но именно это заставляет некоторых людей — вернее очень многих людей — отворачиваться. Ставит маленькие шлагбаумы между глазами и мозгом. В любом случае я не позволю тебе рисковать. Если увидишь людей в желтых плащах, НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ К НИМ. Не разговаривай с ними, даже если они заговорят с тобой. Не представляю, что так случится. Думаю, они тебя попросту не увидят — точно так же, как большинство людей не видит их. Но есть много такого, чего я о них не знаю. А теперь скажи, о чем я сейчас говорил. Повтори. Это важно.

— Не подходить к ним и не разговаривать с ними.

— Даже если они заговорят с тобой. (Это было сказано нетерпеливо.)

— Даже, если они заговорят со мной. Ну да. Но что мне тогда делать?

— Сразу вернуться сюда и сообщить мне, что они поблизости и где именно ты их видел. Иди, не торопясь, пока не убедишься, что им тебя не видно, а тогда беги. Беги как ветер. Беги, будто за тобой весь ад гонится.

— И что вы тогда сделаете? — спросил Бобби, но, конечно, он и сам знал. Пусть он не так все подмечает, как Кэрол, но он ведь и не круглый дурак. — Вы уедете, верно?

Тед Бротиген пожал плечами и допил шипучку, избегая глаз Бобби.

— Решу, когда придет время. Если оно придет. Если мне повезет, то чувство, возникшее у меня в последние дни — мое ощущение этих людей, — исчезнет.

— А так уже бывало?

— О да! Ну а теперь почему бы нам не поговорить о более приятных вещах?

Следующие полчаса они обсуждали бейсбол, потом музыку (Бобби изумился, выяснив, что Тед не только знал произведения Элвиса Пресли, но некоторые ему даже нравились), а потом надежды и страхи Бобби, связанные с переходом в следующий класс в сентябре. Все это было интересно, но за каждой темой Бобби ощущал незримое присутствие низких людей. Низкие люди таились тут, в комнате Теда на третьем этаже, точно зыбкие тени, которые невозможно четко разглядеть.

Но когда Бобби собрался уходить, Тед снова к ним вернулся.

— Смотри внимательнее по сторонам, — сказал он. — Не увидишь ли признаков, что мои… мои старые друзья где-то здесь.

— Каких признаков?

— Гуляя по городу, высматривай объявления о пропавших собаках и кошках на стенах, в витринах, на столбах фонарей. «Пропала серая кошечка с черными ушками, белой грудкой и кривым хвостиком. Позвоните ИРокез семь-семьдесят шесть-шестьдесят один». «Пропала маленькая дворняжка, помесь с биглем, откликается на кличку Трикси, любит детей, наши хотят, чтобы она вернулась домой. Позвоните ИРокез семь-ноль девять-восемьдесят четыре. Или принесите. Дом семьдесят семь по Пибоди-стрит» Вот в таком духе.

— О чем вы говорите? Черт! Они что — убивают чужих собак и кошек? По-вашему…

— По-моему, большинство этих животных вообще не существует, — сказал Тед. Голос у него был усталый и грустный. — Даже когда приклеена маленькая нечеткая фотография, я считаю, что это чистая фикция. По-моему, такие объявления — это форма передачи сведений, хотя не знаю, почему бы людям, которые их развешивают, просто не пойти в «Колонию» и не обменяться ими за жарким с картофельным пюре. А куда твоя мама ходит за покупками, Бобби?

— В «Любую бакалею». Она совсем рядом с агентством мистера Бидермена.

— А ты с ней туда ходишь?

— Иногда. — Когда он был маленьким, то встречал ее там каждую пятницу. Читал телевизионную программу у стойки с журналами, пока она не приходила. Он любил конец пятницы, потому что с него начинались выходные, потому что мама позволяла ему толкать тележку, а он играл, что это гоночный автомобиль, и потому что он ее любил. Но Теду он ничего этого не сказал. Черт! Ему же было всего восемь!

— Поглядывай на доску объявлений, которые в каждом супермаркете перед кассами, — сказал Тед. — На ней ты увидишь несколько напечатанных от руки карточек с объявлениями вроде: «ВЛАДЕЛЕЦ ПРОДАЕТ АВТОМОБИЛЬ». Высматривай объявления такого рода, которые прикноплены к доске вверх ногами. Есть в городе еще супермаркеты?

— Около железнодорожного моста. Мама туда не ходит. Говорит, что мясник на нее пялится.

— А ты сможешь проверять объявления и там?

— Ага.

— Пока все хорошо, очень хорошо. А теперь… Ты знаешь квадраты для «классиков», которые дети всегда рисуют на тротуарах?

Бобби кивнул.

— Высматривай такие, рядом с которыми нарисованы звезды или луна, или же они вместе. Обычно разноцветными мелками. Высматривай хвосты воздушных змеев на проводах. Не змеев, только хвосты. И…

Тед умолк и, хмурясь, задумался. Когда он достал «честерфилдку» из пачки на столе и закурил, Бобби подумал вполне логично: «А ведь он псих. Совсем чокнутый».