Мальчик, который видел демонов - Кэролин Джесс-Кук

На автомобильную стоянку Макнайс-Хауса я приезжаю в 8:59 утра. Почему-то ожидаю увидеть припаркованный на отведенном мне месте потрепанный «Вольво» Майкла, напряженный взгляд которого требовал от меня поставить Алексу пятерку с плюсом, словно он сдавал экзамен на пригодность к жизни в своей семье. Если бы все было так просто. Мне следовало осознать это раньше: Майкл видит во мне врага. Хочет сблизиться со мной, чтобы повысить свои шансы уберечь Алекса от – термин Майкла – «психушки». И, полагаю, здесь у меня и Майкла цель общая: против своей воли я привязалась к мальчику, ощутила что-то очень знакомое в ситуации, в которую он попал, нечто близкое. И я чувствую, что мне по силам помочь ему: хотя помощь может оказаться совсем не такой, как представляет ее Майкл.

В кабинете я включаю чайник и оглядываю книги, которые мне наконец-то удалось расставить по полкам. В моей библиотеке, разумеется, психиатрические журналы и учебники, но также беллетристика, пьесы, религиозные тексты: правду о человеческой психике можно найти не только в справочниках и академических трудах.

Пролистывая старые, с пожелтевшими страницами книги К. С. Льюиса и Милтона, я размышляю о том, что Алекс, по его словам, видит демонов. С давних пор, уж точно с первого столетия после Рождества Христова, мания и шизофрения шли рука об руку с проявлениями сверхъестественного и галлюцинациями. Бог, ангелы, супергерои, мученики… Последние две тысячи лет все они появлялись на сцене шизофрении в документально зарегистрированном бреде. Больные, заявляющие, будто видят демонов, далеко не редкость, но случай Алекса представляется мне весьма необычным. Он утверждал, что демон – его лучший друг. И, похоже, знал о Поппи. Только это свидетельствовало о том, что десятилетний мальчик с такой степенью осведомленности – уникум.

Чайник трясется от нагрева. В голове звучит голос Поппи: «Это как дыра, мама. Дыра вместо души». Красный рычажок щелкает. Я думаю о лежащей в клинике Синди, ее усталом, исхудалом лице, на котором читается изнеможение женщины, прожившей в три раза больше нее, слышу ее признание, что она недостаточно хороша для Алекса. Записываю, что Алекс пытается понять свою темную сторону и скорее всего матери тоже. Записываю, что надо получше разобраться с аспектами стыда и вины в его характере, как я могу помочь ему понять, что для любого человека это естественно. Мне следует научить его справляться с ними, когда они вызывают ярость и потенциально могут привести к причинению вреда себе, а также другим. Я должна объяснить, почему его мать хватается за таблетки и лезвия всякий раз, когда черное облако застилает ей разум.

Я смотрю на свои записи. В раскрытом учебнике обвожу две строки милтоновского «Потерянного рая», не потому что они проливают свет на состояние Алекса. Причина в ином: они окутывают меня сокрушающим чувством дежавю:

У разума свое пространство, и в себе

Из рая создает он ад, из ада – рай.

Я постукиваю карандашом по столу, пытаясь вспомнить, где сталкивалась с этой цитатой, почему она выглядит такой знакомой, и тут все возвращается. Книгу мне подарила коллега. Начался первый год моей специализации по детской психологии, когда вопросы, связанные с поведением Поппи, постоянно роились в голове, а естественная материнская забота о благополучии своего ребенка обернулась для меня задачей, достойной супергероини: превратить ад Поппи в рай. Не получилось.

Но это не означает, что не могло получиться, напомнила я себе. Ад, в котором живут психически больные, можно, образно говоря, переместить, если не переделать. Ад – не лечить человека (или лечить неправильно), оставлять разум уходить в себя без надлежащего вмешательства. Мои мысли возвращаются к Алексу. Майкл хочет, чтобы я написала отчет, на основании которого Синди и ее сын получат семейную поддержку, какую имели полное право получать уже многие годы: психиатрическая помощь, лучшее жилье, социальные льготы. Но что-то не дает мне покоя. Голос Поппи в моей голове повторяет слова Алекса о Руэне: «Он плохой Алекс».

В досье Майкла прочитывался намек на биполярность Алекса, но я в этом не уверена. Глубоко вздохнув, я пишу «Шизофрения?» над моими записями. В большинстве случаев подобный диагноз вычеркивается с самого начала, потому что юношеская шизофрения встречается только у одного из миллиона детей моложе двенадцати лет. Некоторые психические расстройства могут быть следствием физического или сексуального насилия. Мне надо еще расспросить Алекса об отце и других родственниках, игравших существенную роль в его жизни. Были ли у матери любовники, общались ли они с Алексом? Очень часто матери, оказавшиеся в аналогичном положении, как Синди, оставляют любовников сидеть с детьми. Это тот самый случай? Вероятность насилия я собиралась изучить прежде всего, но предстояло исследовать и историю депрессии Синди, и влияние ее депрессии на Алекса, что гораздо сложнее.

В результате я намечаю план действий и сразу начинаю реализовывать его.

Связываюсь со школой Алекса и оставляю сообщение секретарю с просьбой предоставить мне возможность поговорить с учительницей Алекса, Карен Холланд. Потом ищу в Интернете название театральной труппы, в которую входит Алекс, – «Североирландский театр действительно талантливых детей» – и нахожу красивый сайт с фотографиями детей, собранных на сцене. Среди них улыбается и Алекс. Клик по иконке «Наши спонсоры» вызывает на экран логотипы компаний, пользующихся в здешних краях высокой репутацией, и фотографию красивой женщины с выступающими скулами, белозубой улыбкой и копной рыжих волос. Я ее узнаю: Джо-Джо Кеннингс, актриса из телесериала. Он мне очень нравится. Как и я, Джо-Джо родилась в Белфасте и вернулась после двадцати лет, проведенных в Лондоне, чтобы вдохнуть новую жизнь в региональное развитие театра, заручившись помощью знаменитостей, таких, как Кеннет Брана[10], который давал мастер-классы юным актерам. Ее преданность искусству производит впечатление, и само участие Алекса в проекте вселяет надежду. В разделе «Контакты» сайта я пишу письмо, стираю, пишу другое, менее формальное.

Кому: [email protected]eatre.co.uk

От кого: [email protected]

Отправлено: 08.05.07 в 09:21.

Дорогая Джо-Джо (если позволите)!

Пишу, чтобы попросить вас о встрече и коротком разговоре об одном мальчике, который участвует в Вашей постановке «Гамлета», намеченной к показу в Белфасте в следующем месяце, Алексе Брокколи. Я консультант СОДППЗ[11]в Макнайс-Хаусе и курирую Алекса в свете недавних домашних изменений. Мне хочется побольше узнать о его участии в пьесе и об актерских способностях вообще. Надеюсь, вы выкроите время для нашей встречи.

Искренне Ваша,

Доктор Аня Молокова.

Я щелкнула «Отправить» и вернулась к своим записям. Посмотрела на слово «шизофрения» и вздохнула. Я стала крайне непопулярна в определенных кругах из-за детей, которым ставила диагноз «юношеская шизофрения», прилипавший к ним, как наклейка-смайлик от дантиста. Как получилось, что такие дети вдруг полезли, как грибы? Этот укоряющий вопрос задавали мне обычно на конференциях. Откуда столь резкое увеличение случаев заболевания? Все потому, что дети, начиная с трех лет, действительно выказывают все симптомы шизофрении: путаница между реальностью и фантазией, резкая смена настроения, насилие, паранойя и необычные чувственные ощущения, или дело в таких докторах, как я, которые пытаются подогнать под симптомы болезни, например, поведение мечтательного ребенка или просто некую фазу детства?

Со мной причина понятна: если ты проводишь восемнадцать лет с матерью-шизофреничкой, а потом двенадцать лет пытаешься помочь дочери-шизофреничке, у которых болезнь не диагностировали, а потому и не лечили должным образом, ты, конечно же, стремишься поставить точный диагноз, даже если это ужасная психическая болезнь, разрушающая семьи, словно мощная бомба.

Мой компьютер пикнул: пришло электронное письмо. Отправила его Джо-Джо Кеннингс.

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Отправлено: 08.05.07 в 09:25.

Нет проблем: репетиция в БОТ начинается в четыре часа. Мы сможем поговорить до нее, это подойдет?

Джо-Джо.

Я заглянула в ежедневник, сразу послала согласие на встречу, спросила только, означает ли БОТ Большой оперный театр. Ответ пришел незамедлительно.

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Отправлено: 08.05.07 в 09:27.

Да, это Оперный театр. До встречи.

Джо-Джо.

Я читала вполглаза, не вникая в суть, потому что мелодичный сигнал, сообщающий о прибытии электронного письма, задел внутреннюю струну, и эхо от ее звучания умчалось в прошлое. Проклятие музыкального слуха. Четыре года назад эта же нота «си» звучала в моей квартире в Морнингсайде, где моя дочь играла на кабинетном рояле.

Мысленным взором я увидела черноволосую Поппи, склонившуюся над коричневой крышкой нашего кабинетного рояля, наигрывающую какую-то придуманную ею мелодию. Играть на рояле научила ее я, продолжая семейную традицию. «Ты не Молокова, если не умеешь играть», – говорила моя мама. Но треньканье Поппи – увы, на большее она сподобиться не могла – принесло нечто более важное. Оно чудесным образом успокаивало девочку, позволяло ей растратить энергию, которая в противном случае вылилась бы в агрессию, и надолго сконцентрировать внимание. И она любила музыку.