Нуар - Андрей Валентинов

Поведав об этом занятном случае, Теодор фон Липпе-Липский поправил монокль и коротко хохотнул:

– Всего-то и дел, Родион. Чехи! Как там их Гашек писал? «Das ganze tschechische Volk ist eine Simulantenbande». Und Narren auf den gleichen, ja [5].

Чехословакия исчезла шесть лет назад. Турецкий паспорт поспел очень вовремя. Ричард Грай без особых проблем приезжал в небольшой город на Атлантическом побережье Африки, уезжал из него, возвращался…

– Вы давно у нас не были, мсье Грай. Гостиницы почти пусты, снимайте любой «люкс». Беженцы давно разъехались, для тех, кто возвращался во Францию, организовали специальный рейс до Марселя. В декабре последние отбыли. Тихий город стал, прямо как в начале века, до первой войны. Так что поезжайте прямо в центр, где цитадель, там наш лучший отель «Южный Риц», вы только скажите шоферу…

– Благодарю. Так и сделаю.

Он приоткрыл дверь, ведущую на маленькую площадь у морского вокзала, вспомнил, сколько стоит такси, мысленно пересчитал франки в кармане пиджака – и внезапно пожалел, что не встретили, не помогли с машиной. Мысль сразу же показалась суетной, даже смешной. Не встретили, потому что не ждали. Всё как всегда – бывший штабс-капитан предпочитал тихо уходить и столь же незаметно возвращаться. Рисковать лучше одному.

Исключения, конечно, случались. Порой приходилось прятать паспорт подальше, в непромокаемый чехол. Вместо пассажирского лайнера – ненадежный катер, под ногами не трап, а неровное песчаное дно.

Ночная темень, огонек фонарика на берегу. Сигнал – короткий, длинный, короткий. Точка, тире, точка…

Крупный план

Севернее Эль-Джадиры

Апрель 1941 года

– Está tudo bem, – негромко проговорил я, пряча фонарик. – Seu [6].

Сидевший у штурвала матрос невозмутимо кивнул:

– Consegui, senhor [7].

Берег был уже рядом, в полусотне метров, но ближе не подойдешь – слишком мелко. В часы отлива вода отступает почти к самой горловине бухты. Не очень удобно даже для неприхотливых контрабандистов. Зато и полиция обходит стороной.

Мотор заглушили, и сразу стало невероятно тихо. Я невольно вздрогнул – отвык за эти часы.

– Уже приехали, дядя Рич? – деловито осведомилась &, выглядывая из-под брезентового покрывала. – Или еще поспать можно?

Отвечать я не стал. Не маленькая, сама догадается. Сейчас – вещи. Мой портфель, ее чемоданчик, два больших чемодана системы «мечта оккупанта», еще один, немного поменьше. Хлебнут морской водицы – не беда, все важное, включая документы и деньги, надежно спрятано. Водонепроницаемые чехлы, специально для такого случая, я купил в Фаро, в лавчонке у порта. В стране моряков – вещь из самых нужных.

– Готовься, будем мокнуть.

– Не хочу мокнуть! – донеслось из-под брезента. – Пусть они ближе подплывут!

Пошарив рукой, я нащупал что-то мягкое и мокрое, ухватил, потянул…

– Ну, дядя Рич, за нос не надо!

&, выскользнув из-под брезента, повертела головой, оценивая обстановку, и внезапно зашлась в кашле.

– Не намекай, – отмахнулся я. – Как по часу из воды не вылезать, так здоровенькая. А тут всего ничего – до берега прогуляться…

– Так то в бассейне, дядя! А я вправду простудилась, честно-честно!..

На сером песке – три черные фигуры. Одного я узнал сразу. Жан Марселец стоял слева, рядом с кем-то широкоплечим, в странном длиннополом плаще. Можно было идти, но опаска все-таки имелась. Все мы друзья-товарищи, пока речь не пойдет о миллионе долларов. На миг я представил, как Марселец выхватывает парабеллум – левой, откуда-то из-за спины, широко улыбается…

В первый миг вода показалась ледяной, и я заставил себя вспомнить, что сейчас весна, а мы, как ни крути, в Африке. Легче, однако, не стало. Вода доходила даже не до пояса, повыше, ботинки сразу же увязли в песке, но главным было не это, а улыбающееся лицо друга перед глазами. Марселец убивал людей с веселой усмешкой, радуясь. Я как-то не удержался, спросил. Тот смутился, даже обиделся. «Господь с тобой, Рич! Что ты говоришь?»

– Мне прыгать, дядя? – донеслось с катера. – А там очень холодно?

Я поглядел вперед, на три недвижных черных силуэта. Интересно, я бы мог застрелить Марсельца за миллион? Ответ я уже знал, и этот ответ мне очень сильно не нравился.

– Прыгать не надо, – вздохнул я. – Наклонись.

– Как? Вот так? Ай-й-й-й!.. Дядя Рич, дядя Рич, я вещи не взяла!..

Взвалив на плечо слабо сопротивляющийся тюк, я сделал первый шаг, осторожно нащупывая дно подошвой мокрых ботинок. Оно здесь неровное и опасное: ямы, занесенные песком камни, несколько притопленных лодок, какое-то старое железо. Арабы стараются сюда не заходить, ни по морю, ни сушей. Даже название дали соответствующее – то ли «Песчаная топь», то ли вообще «Погибель».

– У меня там чемодан остался, – пискнуло под ухом. – На катере. А еще у меня голова вниз…

Я едва избежал соблазна чуток приспустить тюк с плеча.

– …свисает. Это для здоровья вредно!.. А быстрее идти ты не можешь?

Хорошо еще, что свои претензии & предъявляла все-таки шепотом. Воспитательная работа дала результаты.

Одна яма мне все-таки попалась, но я вовремя сумел отдернуть ногу. Трое на берегу по-прежнему не двигались, и я начал понемногу успокаиваться. Была бы засада, ждать бы не стали. К тому же я узнал третьего, того, что стоял справа от дылды в странном плаще…

Двинулись! Марселец и дылда шагнули прямо к воде. Третий, невысокий, напротив, отступил назад.

– Скоро еще, дядя? Почему ты так медленно идешь? – заныли под ухом, и я, дабы не вступать в пререкания, слегка встряхнул груз. Правый ботинок врезался в камень, я помянул его тихим добрым словом…

– Рич, давай помогу!..

Марселец, не удержавшись, зашел по пояс, протянул руки. – Чем это ты нагрузился?

– Мешок с отрубями, – сообщил я. – Ничего, я сам.

– Давай, давай!

Жан легко перехватил негромко взвизгнувший груз.

– Я – не отруби! Мсье, не слушайте его, я – не…

…Взял на руки, кивнув в сторону берега, где у самой кромки темной воды топтался неизвестный в плаще:

– Ты, Рич, сначала с ним поговори, ему сейчас уезжать.

Дылда, словно в подтверждение сказанного, махнул длинной ручищей, то ли приветствуя, то ли поторапливая. И тут я узнал плащ – знакомый полицейский дождевик, накинутый поверх светлой летней формы. Итак, «ажан» собственной персоной, хоть и без приметного кепи. Потому и узнать было мудрено. Я оценил всю нелепость происходящего и, хлюпая ботинками, бодро шагнул на мокрый песок.

– Добрый вечер, мсье! С прибытием во Французскую Африку!..

Голос у дылды оказался соответствующий – густой и тяжелый. К голосу прилагалась лошадиная улыбка на все тридцать два крепких зуба. Вид у парня был простой, даже глуповатый, но я не спешил делать выводы.