А.Н. Формозов Спутник следопыта - Александр Формозов

Первые недели после пробуждения медведь живет впроголодь - этому грузному зверю трудно бродить по глубокому сырому снегу, а корма в лесу еще очень мало. Отощавший хищник прокапывает глубокие ходы в муравейниках, добираясь до зимующих муравьев, отыскивает падаль, преследует крупных копытных животных. Когда моховые болота освободятся от снега, медведи собирают на них перезимовавшую клюкву - "вешницу". В южных лесах они ищут прошлогодние желуди и буковые орешки, в тайге грабят запасливых бурундуков, раскапывая их кладовые, набитые кедровыми орешками. В Горьковской области я не раз видел следы весенней кормежки медведей набухшими почками молодых осинок.

Хищник зубами соскабливает почки с тоненьких деревьев, собирая верхушки в охапку. Предпочитает он участки, наиболее густо заросшие осиновым молодняком. Следы этой весенней кормежки медведя сохраняются на многие годы - группы осинок кренятся в разные стороны, многие лежат на земле, словно рожь, побитая градом.

Пихта со свежей медвежьей меткой (ум.). Низовья Амура, август

Пихта с многолетней медвежьей меткой. Шарьинский р-н Костромской обл., октябрь. Сравнение этого рисунка с предыдущим показывает, что некоторые повадки одинаковы у медведей, населяющих огромную полосу тайги (ум.)

Медведь вообще плохо "хозяйничает" в лесу, особенно осенью; лучшие, урожайные рябины он валит на землю или раздирает стволы пополам, пригибая плодоносные ветки к земле. В тайге он обламывает ветки кедров, на Кавказе крушит вершины самых лучших деревьев дикой груши и алычи. Медведи часто разрушают муравейники, разбивают гнилые пни и колоды, перевертывают камни, добывая насекомых и жирные личинки. Высокий, полутораметровый муравейник медведь сносит на три четверти, разбрасывая муравьиный строительный материал метра на два-три вокруг. Резко отличаются от медвежьих следы кормежки на муравейниках рябчиков или глухарей. Эти птицы выкапывают где-нибудь сбоку муравейника неглубокие лунки. Дятлы (седоголовый и зеленый) вырывают один-два узких, но длинных хода, идущих в центр муравьиного жилья, и своим длинным клейким языком вылавливают насекомых.

Когда поднимается высокотравье лесных лугов, медведь, лакомясь зелеными сочными стеблями дудника, сплошь приминает большие участки его зарослей. В летнее время медведи оставляют свои метки на гладкой коре деревьев. Найдя пихту, березу или лиственницу, обычно у тропы или поляны, медведь встает во весь рост, царапает дерево задними ногами и нещадно дерет кору огромными когтями передних лап (у восточносибирских медведей когти достигают 10 см длины). После таких "объятий" кора на дереве висит лоскутами, по стволу струйками бежит смолистый сок, чистыми каплями падая на землю. К зиме раны на дереве заживают, но на следующее лето все начинается сызнова: опять приходит медведь и снова дерет когтями облюбованное дерево. На Нижнем Амуре я видел старые лиственницы, страшно изуродованные медведями. В их смоле была вклеившаяся медвежья шерсть самой различной давности и окраски. Видимо, медведи трудились тут много десятков лет подряд.

Метки от когтей медведей на деревьях я видел и в Сибири, и на Дальнем Востоке, в Костромской и Горьковской областях. Что заставляет медведя делать эти метки, до сих пор еще неясно. Видимо, он так обозначает границы своего участка. Другие звери, например волки, лисицы, барсуки, куницы, оставляют пахучие следы на заметных пнях, кочках, камнях и т. д.

Там, где медведей много, а местность не везде хорошо проходима, они иногда прокладывают тропы, которыми пользуются много лет подряд. Одну такую тропу, по которой медведи ходили вдоль берега моря, отыскивая живность, принесенную волнами, я видел в тайге на побережье Татарского пролива. В чаще густого пихтовника на многие километры тянулась дорожка, выбитая в глубоком моховом ковре до самой земли и щебня. Словно кто-то в огромных валенках годами ходил по этой тропе, след в след ставя ноги, и пробил борозду глубиной 10-20 см.

Еще более торные тропы прокладывают огромные камчатские медведи. Вот как описывал их путешественник К. Дитмар: "Эти замечательные дороги вернее всего ведут к удобным перевалам через горы и к самым неглубоким местам рек, обходят крутые мысы и скалы, а также непроходимейшие чащи кедрового и ольхового стлаников; медвежьи тропы наверняка приводят к самым рыбным рекам и озерам[5], к самым ягодным местам. Весь полуостров Камчатки от севера к югу и от востока к западу прорезан во всех направлениях такими хорошими, вполне утоптанными дорожками. Нередко встречаются тропинки, очевидно с незапамятных времен служившие путями сообщения для медведей, хорошо утрамбованные, около полуметра шириной, очищенные от травы. Новичок, внезапно попав из чащи травы и кустарника на такую дорожку, подумает, что перед ним дорога, ведущая к людным деревням..."

Медведи, живущие в горах Средней Азии, часто выходят из лесу на горные луга и охотятся за сеноставками или раскапывают норы сурков. Но в большинстве районов медведь питается преимущественно растительной пищей, и помет его скорее напоминает помет лошади, а не хищника. Обычно это большие, бесформенные, иногда полужидкие кучи плохо переваренной зелени дудника, смешанной с остатками муравьев; иногда вперемешку с листьями черно-синие массы ягод черники или брусники, смородины, рябины, косточки алычи, остатки плодов груши, мелко раздробленной скорлупы кедровых орешков и т. п.

Белый медведь. Белый медведь живет в полярных областях, там, где никогда не встретишь его бурого лесного сородича. Несмотря на суровость арктической зимы, только беременные самки обязательно скрываются в октябре-ноябре в снежных берлогах и остаются там с новорожденными медвежатами до середины марта-апреля. Следы самцов белого медведя на снегу ледяных полей, берегового припая и прибрежных частей тундры можно встретить в любой зимний месяц. Чаще всего этот хищник держится там, где встречаются лунки тюленей или имеется большой выброс рыбы, ракообразных и т. п.

Рысь. В глухих лесных уголках, особенно на севере европейской части страны и в Сибири, а также в горах Кавказа, можно встретить крупные округлые следы рыси, хищника кошачьей породы. Поджарая длинноногая рысь лучше, чем волк, приспособлена к движению по глубокому снегу. Ее густо опушенные ступни опускаются бесшумно, не волочатся, не чертят по снегу. И все-таки, живя парой или семьей, пока молодые не отделились, рыси во время зимних переходов идут "гусем", ступая точно след в след передового. Это не предосторожность из боязни выдать врагам свое число, а обычный прием, оберегающий силы при движении по слишком рыхлым лесным сугробам.