Орбитсвиль - Боб Шоу

– Как дела, Вэнс? Никогда не видел такой жути. Вы прошли на волосок…

– Со мной все в порядке. Об остальном позже, Клифф. Свяжись с машинным отделением, пусть немедленно запускают реактор на полную мощность.

– Немедленно?

– Да. Я хочу захватить язык пыли, отставший от основного фронта. Курс, надеюсь, уже вычислен?

– Разумеется. Но как быть с этим катером?

– Придется взять с собой. Вместе со всеми, кто на борту.

– Ясно. – Нейпир поднес к губам наручный микрофон и приказал механикам: – Полный вперед!

Старпом отличался могучим телосложением, его бычья шея распирала воротник, а руки напоминали черпаки парового экскаватора. Однако в глазах светился недюжинный ум.

– Кажется, мы отправляемся в последний поиск под флагом "Старфлайта". – Уж я-то наверняка. – Гарамонд убедился, что экипаж их не слышит. – Я увяз, Клифф, по самое горло. А теперь вот и тебя тяну за собой.

– Я сам так решил. Иначе бы не вырубил систему связи. Погоня намечается?

– Всем Звездным флотом.

– Не догонят, – уверенно сказал Нейпир. Палуба под ногами накренилась. "Биссендорф" покинул орбиту и начал разгон. – Оседлаем этот поток и, считай, мы уже возле Урана. Там захватим стабильное течение, только они нас и видели… Припасов хватит на год.

– Спасибо, Клифф. – Они обменялись рукопожатием.

Этот простой жест успокоил Гарамонда, хотя он понимал, что пройдет время, и кто-то из них первым открыто выскажет известную обоим горькую истину.

Да, у них великолепный корабль. Но вся огромная армада Звездного флота, сто лет исследовавшая космос, непреложно доказала: бежать некуда.

Глава 4

Решение можно было отложить всего на три дня.

В течение этого времени "Биссендорф" будет лететь только к югу Галактики, гонясь за единственным блуждающим ионным пучком, отставшим от погодного фронта. Как только он его перехватит, магнитные поля корабельных реакторов сразу заработают на полную мощность. Корабль, выплевывая реактивные струи, начнет набирать скорость, которая затем достигнет световой и будет расти.

Лет сто назад прадедушки звездолетов типа "Биссендорфа" едва не опровергли бедного Эйнштейна. Первые испытательные полеты сначала подтвердили предсказанное увеличение массы движущихся тел, однако растяжения времени не произошло. Не оказалось также никакого непреодолимого барьера скорости света. Физикам пришлось создать новую теорию, основанную, главным образом, на работах канадского математика Артура, где были учтены свежие эмпирические данные. Согласно Артуру, применимость старой физики для массивных тел, окруженных ощутимым гравитационным полем, ограничивалась скоростями порядка двух десятых световой. Выше этой границы движение материальных объектов следовало рассматривать в рамках новой теории относительности. Корабль, преодолевший порог, создавал вокруг себя собственную локальную вселенную, в которой действовали локальные законы. Например, великой универсальной постоянной там оказалась не скорость света, а время.

Прежде, отправляясь в полет, капитан радовался ограниченности физики Эйнштейна, согласно которой собственное время космического путешественника должно замедляться относительно времени неподвижного наблюдателя. Гарамонда ничуть не привлекала перспектива через год вернуться к жене, состарившейся на десять лет, и к сыну, обогнавшему по возрасту отца. Но теперь, последний раз стартовав в качестве капитана Звездного флота и взяв с собой семью, он пожалел об ошибочности теории Эйнштейна. Будь она верна, ему стоило бы описать гигантский круг по Галактике и вернуться на Землю, когда Элизабет Линдстром сойдет со сцены. Это устранило бы многие трудности, но артуровская физика наложила запрет на парадокс близнецов, перекрыла лазейку, поэтому предстояло решить: где провести этот год, украденный у судьбы?

На выбор Гарамонда повлияли два соображения. Во-первых, капитан не считал себя вправе приговаривать четыреста пятьдесят человек команды к медленной смерти в неизведанной части Галактики. Кораблю необходимо вернуться на Землю, следовательно, область доступного пространства ограничивалась сферой радиуса шестимесячного полета. Значит, даже двигаясь по прямой к заранее выбранной цели, корабль не выйдет за пределы неплохо исследованной области. Вероятность того, что этот отчаянный полет приведет к открытию обитаемого мира, где можно скрыться, была и так ничтожно мала, с поправкой же на фактор расстояния она и вовсе становилась фантазией. Второе соображение касалось самого капитана: он давно хотел слетать в определенное место, но не сумел убедить чиновников в плодотворности своей идеи.

– По-моему, лучше всего отправиться в скопление 803, – сказал Клиффорд Нейпир. Развалясь в капитанском кресле, он покачивал в огромной лапище стакан виски с ликером, оценивая его цвет и аромат. Полуприкрытые набрякшими веками, карие глаза старпома ничего не выражали. – Если тебя ждет удача, то лишь там. Времени хватит с избытком. Среднее расстояние между тамошними солнцами – всего половина светового года, и мы успеем обследовать большинство систем. Ты ведь сам знаешь, Вэнс, это очень многообещающее скопление. Недаром начальство рекомендовало разведать его в первую очередь.

Гарамонд отпил виски, наслаждаясь теплом и букетом забытого лета.

– Верно, смысл в этом есть.

Некоторое время друзья сидели молча, прислушиваясь к гулу насосов, нагнетавших охлаждающую смесь в систему сверхпроводящих обмоток. Гул никогда не прекращался и был слышен даже в звукоизолированных апартаментах капитана.

– Смысл есть, но идти туда ты не хочешь, правильно? – нарушил молчание Нейпир.

– Вот именно. Чересчур много смысла. Штабным крысам не хуже нас известно, что такое восемьсот третье скопление; им достанет ума послать в те края сотню, а то и тысячу кораблей-перехватчиков.

– Думаешь, нас засекут?

– Вполне возможно, – ответил Гарамонд. – А дальше – дело техники. Ведь доказано, что четверка фликервингов, пристроившихся впереди пятого, может, согласуя свои скорости, управлять им успешнее собственного капитана. Достаточно попросту дозировать плотность потока ионов, пропускаемых к перехваченному кораблю.

Нейпир пожал плечами.

– Ну, ладно, Вэнс, убедил. Доставай свою карту.

– Какую карту?

– Ту, на которой отмечена звезда Пенгелли. Ты ведь к ней собрался, признайся?

Гарамонд почувствовал досаду на Нейпира, который столь точно угадал его сокровенные мысли.

– Ты прав. Видишь ли, мой отец был некогда знаком с Руфусом Пенгелли, – произнес он, словно оправдываясь. – Он говорил, будто не встречал человека, менее способного на мошенничество. В чем-чем, а уж в человеческом характере отец… – Капитан оборвал свою речь, потому что Нейпир громко рассмеялся.