МАРК КРАСС - Левицкий Михайлович

Седой легионер, пользующийся уважением товарищей, ближе всех подошел к Марку Крассу и поднял вверх руку. На ней недоставало двух пальцев.

– Я участвовал в десятках битв и получил от врагов Рима лишь несколько шрамов на теле. Пальцев на руке меня лишили собратья по оружию. Где же справедливость, Красс?!

– Публий Пет! – сурово произнес военачальник, – проведи меня в палатку и объясни толком: что произошло.

– Говори, Публий, – нетерпеливо потребовал Красс, едва они уединились.

– Собственно, я и сам не понимаю, как такое могло случиться. До сих пор мне кажется, что все это дурной сон. Ночью на нас напали африканские легионеры Квинта Метелла Пия – наместника провинции Африка, союзника Суллы, под крыло которого мы так спешили из Испании, – грустно улыбнулся Пет. – Большой толпой они подошли к лагерю и напали на нас. Врагам (иначе я их назвать не могу) удалось пробить брешь в частоколе, но их отбросили наши легионеры. Трупы этих подлых мерзавцев до сих пор валяются там, где нашли свою бесславную смерть. Не осмелившись больше нападать на нас, легионеры Метелла окружили лагерь и в один голос требовали отдать серебро. К утру подъехал сам Квинт Метелл. Держась в отдалении, он упрашивал своих легионеров образумиться и вернуться в казармы. Его трубачи непрерывно трубили отход. Лишь перед самым завтраком нас прекратили осаждать, но кто знает, не захочется ли им снова серебра после того, как насытятся и отдохнут.

– Думается мне, Квинт Метелл не виновен в случившемся. Здесь чувствуется рука Гая Фабия. Видел ли ты, Публий, каким алчным огнем горели его глаза, когда речь шла о нашей добыче?

– Скорее всего, так, Марк, но, несомненно, и другое: наместник Африки не имеет власти над своими легионами. Во времена Союзнической войны Метелл железной рукой навел порядок в Апулии и Лукании. Одно его имя приводило к покорности города, но, видимо, с тех пор Метелл сильно сдал.

– А это значит, дольше оставаться в Африке нет смысла, – продолжая мысль Пета, произнес Красс. – Немедленно грузи на корабли имущество и легионеров, а я с первой манипулой[5] возьму на себя защиту лагеря на случай непрошеных гостей.

Отдав распоряжение, Марк Красс направился к выходу. Однако на полпути он остановился и вновь обратился к Пету:

– Не знаешь ли, Публий, что с моим поваром?

– Во время ночного нападения твой Требоний проявил чудеса храбрости. Когда враги приблизились к его котлам, он с дикими криками бросился на них и обратил в бегство. Правда, вместо меча он пользовался черпаком. Этим оружием Требоний бесстрашно колотил легионеров до тех пор, пока они не покинули территорию лагеря. Уже за частоколом он упал замертво…

– Подлецы, они убили моего повара!

– Да нет же, на нем не было ни одной царапины. Как выяснилось позже, твой повар лишился чувств от страха. Теперь он пребывает в добром здравии и с гордостью вспоминает недавнее приключение.

Марк Красс разразился громким смехом.

– Ну молодец, Требоний, повеселил. Я все больше убеждаюсь, что у меня осталась одна радость в жизни – мой повар.

Погрузка кораблей подходила к концу; на берегу оставался только Красс с первой манипулой. В это время к лагерю начали приближаться толпы африканских легионеров. Не успевшая покинуть негостеприимный берег манипула Красса заняла оборону. Воины Метелла подошли к лагерю на расстояние полета стрелы и остановились. С каждым мгновением их число увеличивалось. Из толпы вышел человек с телосложением Геракла. Даже издали было видно, что он на голову выше своих товарищей. В знак мирных намерений он поднял вверх руку и направился к частоколу.

– Кто ты такой и что тебе нужно? – спросил Красс великана, когда тот приблизился.

– Я Квинт Минуций – центурион манипулы триариев[6]. Хочу говорить с Марком Крассом.

– Я слушаю тебя, – Красс показался в проеме распахнувшихся преторианских ворот, но выходить за пределы лагеря не стал.

– Ты покидаешь Африку, Марк Красс. Хотелось бы знать, куда лежит твой путь.

– Чем вызван интерес, центурион? Волнует уплывающая испанская добыча?

– Обижаешь, Марк! – в голосе Квинта Минуция чувствовалось неподдельное возмущение. – Я сражался за Рим, когда тебя еще не было на свете. Через мои руки прошло много золота, серебра, бесценных творений рук человеческих, но все это я взял у поверженных врагов. Никогда Квинт Минуций не позарится на вещь, принадлежащую соплеменнику.

– Прости, храбрый центурион. Легионеры Метелла порядком надоели мне, но вижу, ты не из числа тех алчных тварей, что приходили ночью к лагерю. Тебе я могу открыть свои намерения: через пару часов мы отплываем в Грецию к Сулле.

– Я сражался под началом Суллы в Кампании и горном Самнии. Лучшего командира, чем Сулла, я не знал: беспощаден и требователен к равным себе, но всегда щедр и снисходителен к простым легионерам. Где Сулла – там богатая добыча, рабы, и главное – там победа. – Глаза центуриона светились гордостью, уста тронула улыбка, вызванная воспоминаниями. – Вместе с Суллой я брал неприступный Бовиан, где укрывались главари отколовшихся от Рима союзников… Но прости, Марк Красс, я увлекся воспоминаниями, а тебе дорого каждое мгновение.

– Я с удовольствием выслушаю ветерана, тем более что твои слова убеждают меня в правильности избранного пути.

– Довольно воспоминаний. Воспоминания – удел стариков, моя же рука тверда, как и двадцать лет назад, и, надеюсь, еще послужит великому Риму. Возьми меня с товарищами к Сулле. Нет больше сил страдать от безделья в этой проклятой Африке. Уже несколько лет мои глаза не видели настоящего врага, уши не слышали зова боевой трубы, рука не сжимала меч до боли в суставах в минуты яростной битвы.

Центурион замолчал. Он обратил взор на Красса и с волнением ожидал решения своей судьбы. В раздумье хранил молчание и Красс.

– Марк, ты сомневаешься во мне?! – прервал затянувшуюся паузу ветеран. – Что ж, после нападения на твой лагерь легионеров Метелла ты имеешь право не доверять никому.

– Я верю тебе, Квинт Минуций, – поспешил успокоить центуриона Красс. – Искренне рад видеть в своем легионе такого воина; надеюсь, ты поделишься своим богатым опытом с молодыми легионерами. Но ты сказал, что к Сулле хотят твои товарищи. Кто они? На них можно положиться?

– За мной последует вся центурия, за нее я ручаюсь головой. Кроме моей сотни, еще много желающих – всех их, конечно, я не могу знать лично. Мне неизестны их тайные помыслы и причины, заставившие покинуть относительно спокойную Африку, но поверь, я и моя центурия способны заставить подчиниться приказу всех, кто пойдет с нами. В конце концов, путешествие предстоит небезопасное, и тебе трудно будет добраться до Суллы с тем небольшим количеством людей, которым ты располагаешь.

Переговоры закончились крепким рукопожатием, и вскоре легион Красса увеличился на пятьсот человек. Корабли оказались сильно перегружены, но Красс был искренне рад пополнению – легионеры, пришедшие с Минуцием, были в основном из манипулы триариев. Это были старые, опытные воины, еще помнившие славные традиции предков и не забывшие, что такое дисциплина. Они быстро заняли отведенные на кораблях места, так что их приход нисколько не задержал отплытие Красса.

Небольшой флот плыл на восток, повторяя все изгибы прибрежной полосы и не теряя из вида африканский берег. Таким образом Красс достиг небольшого портового городка Береника в Киренаике. Далее, чтобы добраться до Греции, следовало поворачивать на север.

Что представлял собой путь от Кирены – самого крупного города Киренаики – до Пелопоннеса?

В мирные времена это была одна из крупнейших морских дорог, по которой доставлялись в Европу рабы, африканское зерно, предметы роскоши и многие другие товары. Римские смуты и нашествие Митридата привели к небывалому расцвету пиратства. Знаменитый торговый путь между Киреной и Пелопоннесом стал именоваться пиратами Золотым морем. Остров Крит, находившийся на пути из Африки в Европу, любезно предоставлял морским разбойникам свои гавани для отдыха и починки судов, снабжал их всем необходимым. Впрочем, не только Крит оказывал покровительство пиратам. Их базы находились на мавретанском, далматинском побережьях и, прежде всего, на южном берегу Малой Азии – в Ликии, Памфилии и Киликии. Киликия была настоящей родиной пиратов: здесь они на случай опасности возводили в горах неприступные замки, а киликийские леса доставляли им великолепный материал для постройки быстроходных судов.

Всех пиратов называли киликийцами, но на самом деле коренные киликийцы в пиратских флотах уже давно составляли меньшинство. Людей для команд пиратских кораблей поставляли разоренные войной области Испании, Италии, Греции, Африки; флибустьерами становились члены политических групп, потерпевших поражение во время гражданской войны в Риме; охотно пополняли ряды пиратов и невостребованные наемники, которых особенно много было на Крите и в Греции.