Носители Совести - Сергей Чекмаев

– Была у меня такая мысль. Ты тоже думаешь, что убить хотели именно Круковского, а потом спровоцировать перестрелку? Тогда смерть старика спишут на случайно пойманную пулю, и никто не станет заниматься расследованием его смерти?

– Именно. Холодный точный расчет. Слишком сложно для обычной «заказухи»! – сказал эксперт.

На следующий день Арсений позвонил в морг и распорядился произвести повторное опознание трупа. Тогда, у ресторана «Нептун» пенсионера опознали понятые. Но мало ли что… А вдруг очередная загадка? Однако все оказалось правильно, Круковского опознали уверенно:

…Опознающий – Кучко Алекс Генрихович, в присутствии понятых – студентов-стажеров третьего курса юридического университета Крулевко Игната и Амирамо Ангелики, а также патологоанатома Несвадьбы Климента Саровича, в помещении морга Центра по производству судебно-медицинских экспертиз, в представленном для опознания трупе (Объект номер 11 по протоколу осмотра места происшествия от 16 июня 2005 года.) опознал гражданина Круковского Богдана Владиленовича, который известен ему как сосед из квартиры 76 в доме 93 по проспекту Независимости. Замечаний и заявлений в ходе опознания не поступило.

Внизу стояла дата, подписи опознающего, понятых и патологоанатома.

С утренней почтой Арсению принесли формальные данные о Круковском: справки-характеристики – из жилищной инспекции и от участкового полицейского. Лаконичная, в десять строчек бумажка из ЖИИНа заканчивалась такими словами:

По месту жительства характеризуется положительно. Состоял в домовом комитете. Аморального образа жизни не вел, пользуется авторитетом среди общественности.

«Грустная оговорка, – подумал Арсений. – Грустная и такая привычная. Не укладывается в голове у людей, что сосед, которого привыкли видеть, здороваться, перебрасываться парой слов о погоде, больше не живет. Человеческая психика верит в неизменность окружающего мира, и когда в привычном порядке вещей что-то меняется, она на первых порах отказывается это воспринимать. Вот и Круковский… Простреленное тело третьи сутки неподвижно лежит в морге под равнодушным светом бестеневых ламп, но люди все еще говорят о нем, как о живом – „пользуется авторитетом“. Пока еще пользуется».

Характеристика участкового почти не отличалась от предыдущей, разве что сакральным: «не был, не состоял, не привлекался».

Круковский Богдан Владиленович, 20 августа 1936 г. рождения, урожденный города Вереста (Империя), с 1974 года проживал по адресу: Североморье, г. Балтийск, проспект Независимости, дом 93, квартира 76. С 1996 года на пенсии, место последней работы: Североморский высший медицинский институт, должность – преподаватель. С соседями отношения хорошие, жалоб на гражданина Круковского не поступало, оплату коммунальных услуг производил своевременно, холост, состоял в домовом комитете по месту проживания. Активный участник Движения пенсионеров. Судимостей не имеет, под следствием и судом не состоял, к административной ответственности не привлекался. Справка выдана по месту требования для представления в следственный отдел ОВД «Прибрежное» и в Центральную прокуратуру СР.

Арсений привычно потянулся в нижний ящик стола, где раньше лежали сигареты. Так же привычно себя одернул – нет, братец! бросать, так бросать, – и задумался. «Кто ты, пенсионер Богдан Круковский? Почему тебя убили так холодно и расчетливо, не пожалев жизни еще десятерых?»

3

– Значит, ты думаешь, что дело пока рано передавать в архив? – Старший прокурор Каневский легонько прихлопнул рукой папку с делом. Холеные пальцы теребили алюминиевую застежку.

Арсений не торопился с ответом, прежде стоило собраться с мыслями. При любом раскладе пахать ему, при этом хорошо если премия перепадет, а лавры и почести достанутся Каину. Но еще хуже будет сказать, что дело ясное, как божий день, и копать глубоко не стоит, а журналисты потом нароют что-нибудь сенсационное, и тогда мало не покажется никому.

Да и не шел у него из головы странный пенсионер Богдан Круковский.

– Рано, Генрих Львович. Слишком много вопросов.

– Каких вопросов? Все предельно ясно – две бригады повоевали, единственный выживший скончался в больнице. Подозреваемых нет, а истинных главарей к делу не привлечешь. Никогда! – последнее слово Каневский произнес с заметным нажимом.

– Вы смотрели мою докладную записку?

Старший прокурор раздраженно махнул рукой:

– Смотрел, ну и что? В перестрелке случайно погиб старик-пенсионер. Что из этого можно выжать? Неужели ты всерьез готов поверить в версию, что этот самый, – он заглянул в документы, – Круковский – вор в законе или чего похуже?

– Я пока ни во что не готов поверить, – спокойно ответил Арсений. – Но он убит пулей неизвестного происхождения, предположительно из снайперского оружия. Индивидуального, заказного, а значит – предельно дорогого. Оружие не найдено. Кто в него стрелял? Какая из двух группировок наняла снайпера и почему, имея такой козырь, они не перестреляли своих противников в пять минут? Следов снайпера, кстати, тоже найти не удалось. Получается, он стрелял с дистанции в два – два с половиной километра, что выдает в нем профессионала экстра-класса. Зачем нанимать такого спеца, чтобы убить всего лишь какого-то старика? Вторая пуля из того же оружия извлечена из салона одного из джипов. Зачем сделан этот выстрел? Продолжать?

Несколько минут Каневский листал протоколы, потом спросил:

– Кто же он тогда?

– Я не знаю. Но надеюсь узнать. Хорошо бы раньше телевидения – они уже начали копать вокруг балтийской перестрелки. Местный опер мне уже три раза звонил, спрашивал, можно ли информацией поделиться.

– Гнать их надо в шею!

– Если начнем гнать, Генрих Львович, они поймут, что дело нечисто, и влезут в дело по уши. Даже если Круковский обычный пенсионер, они с нас не слезут: «Старики и дети гибнут под пулями бандитов, а наши доблестные органы бездействуют…»

– Ладно, ладно, – старший прокурор поморщился, как от зубной боли. – Что ты предлагаешь?

– Хочу покопаться в связях Круковского, опросить друзей, знакомых, выяснить, что он делал в тот день…

Каин кивнул.

– Хорошо, согласен. Дело я пока оставляю, контроль за тобой. Две недели тебе, Арсений Юльевич, – до начала июля, не больше. Четвертого утром доложишь все, что удалось накопать, тогда и поговорим еще раз. И не забывай – на тебе еще «заказуха» Вокулика и взрыв в Рыбинском переулке. Эти дела с тебя никто не снимал.

– Я помню, Генрих Львович. Спасибо за доверие.