Числовая символика Средневековья. Тайный смысл и форма выражения - Винсент Хоппер

Свои умозаключения Филон основывает на двуедином мире, духовном и физическом, причем последний становится образцом для первого и открывает чувствам физический аналог невидимых идей. Между непостижимым божеством и материальным миром он размещает посредника, логос гностиков, который преобразует огромную хаотическую материю земли по образцу, представляющему в материальной форме неосязаемую божественную идею. Аллегория суть методика, благодаря которой сущность можно образовать из внешнего вида.

Таким образом, каждая строка Священного Писания тщательно исследуется аналитическим взглядом Филона, вознаграждаясь результатами. Превосходным примером его методики, равно как свидетельством его философского подхода, стал его комментарий по поводу творения:

«Когда, следовательно, Моисей сказал: «Бог завершил дела свои на шестой день», мы должны понять, что он говорил не о количестве дней, но о том, что шесть взял как совершенное число. Поскольку первое число, которое равно в своих частях, в половине, в третьей и шестой частях из-за этого производится умножением двух неравных частей, двух и трех. Числа два и три превосходят внутреннюю вещественность, существующую в единстве, число два представляет собой образ материи, делясь на две части и рассекаясь как материя.

Что же касается числа три, то это образ твердого тела, а твердое может быть разделено в соответствии с тройным телом.

При этом, как бы то ни было, оно враждебно движениям органических животных, поскольку органическое живое естественно способно двигаться в шести направлениях: вперед, назад, вверх, вниз, направо и налево. И во всех событиях он хотел бы показать, что погоня за моралью и бессмертным существованием бытует лишь в соответствии с их приблизительными числами, измеряющими моральные существа. Как я уже заметил, с помощью числа шесть, и благословенными и бессмертными существами с помощью числа семь. Закончив создание смертных существ на шестой день, он начинает седьмой день созданием иных, божественных существ».

Как Господь освятил «Субботу», он добавил к своей славе создание своего седьмого творения, то есть света, не материального, не вещественного и, подобно 7, постижимого только разумом.

Многие страницы он посвящает священному целому.

Его выдающийся статус в Ветхом Завете, равно как и в макро- и микрокосмосе объясняется архетипическим положением как «Господа Вселенной», образа Господа, «вечного, неизменного, несозданного и отличного от всех других существ».

Не вдаваясь в детальное описание геометрических, астрологических и гармонических свойств, Филон добавляет собственное, по его мнению, открытие того, что число девственницы соотносится со священным тетрактисом. Оно подтверждается в четырех лунных фазах, каждая из которых продолжается семь дней.

Необходимо подчеркнуть сказанное, поскольку пифагорейская точка зрения на единство как проявление первой силы любого числа превращает седьмую пифагорейскую силу числа в шестую, которая вполне может быть выражена как квадрат или как куб.

В дальнейшем он с удовольствием отмечает, что седьмой силой любого числа становятся квадрат и куб.

Всегда само число скорее, чем его конкретное выражение, воспринимается как бесспорная реальность. Соответственно, утверждение, что звезды созданы на четвертый день, ведет к пространному заключению о красотах 4, возможной декаде, которая является источником материи и времени.

То, что число выступает основой замысла Создателя, также отмечается в Его сотворении первых смертных существ на пятый день. Пять чувств — основа подобного утверждения.

Ни одно священное число не было слишком большим или слишком неподдающимся, Филон возводил их в первый принцип. Объяснение Енохом 365 дней серьезно истощило его силы, но длинный ряд искусных уловок наконец позволил уменьшить даже данный номер до его архетипической формы. Мучительные вычисления стали красноречивым подтверждением необычайной значимости интерпретации цифры, равно как и силы почитания числа на закате христианской веры.

Глава 4

Гностики

В предыдущих главах мы видели, какое очаровывающее воздействие цифры оказывали на философскую и научную мысль Древнего мира. Подчеркнем, столетия в начале христианской эпохи (с I в. до н. э. до V в. н. э.) особенно подверглись влиянию числового мистицизма, который одушевляет страницы сочинений Филона, Плутарха и неоплатоников.

Священная характеристика, в которую облачили цифры с течением столетий, похоже, явилась результатом последовательного, но мощного наплыва восточных мистерий в Римскую империю. Духовная пустота официального римского язычества обеспечила вакуум, который сделал вдвойне привлекательным мистицизм Востока.

За короткий промежуток новые божества последовательно входили в римский пантеон, исчезая в зависимости от своей популярности, пока все не были поглощены высшей силой, сначала египетскими Исидой и Осирисом, затем митраистскими мистериями, пришедшими из Персии, и, наконец, христианством. Заметим только, что митраизм был привнесен в Рим примерно в 70 году до н. э., став самым значительным соперником христианства.

Обычный во всех вероисповеданиях древний союз науки и религии оказался для западной мысли новым, но неизбежным результатом астрального характера египетской, персидской и вавилонской религий. На Востоке образование календаря продолжало оставаться прерогативой жрецов, предсказание относилось к их обязанностям, многовековые записи астрологических открытий и гипотез ревностно хранились в храмах. Это означало, что многие астрологические цифры ввели на Западе не вследствие распространения философской мысли, а как Божественное откровение и, соответственно, полностью наделили мистикой и силой священных тайн.

Следующим восточным нововведением, которое повлияло на религиозную мысль, стало перемещение Божества из сферы мирских дел. Создание Вселенной, ранее непосредственно приписываемой Господу, относилось к Демиургу, который сам возник в результате излучения. Если серии восходят к его источнику, то излучения проявляются более успешно в абстрактных характеристиках, пока, наконец, не достигают малопонятной первопричины.

Ни антропоморфный (человекоподобный) Яхве, ни Иова не утешаются земными созданиями. Равно как боги и богини не рождаются в результате плотских отношений. Вместо этого постулируется некий дуализм, разногласия устраняются только с помощью абстрактных качеств, которые мистически исходят от первопричины. После очередных успешных излучений в конечном счете им удается привести форму и порядок в хаос, а вдохновение в безжизненную материю.

Пока множество новообращенных приобщаются к живописным качествам восточных легенд и экстазу воплощения мистерий, многие просвещенные, уже вступившие в эллинистическую философию, почувствовали притяжение восточной астрологии, тонкость и абстрактность теологии, по своим свойствам в основном платонической.

Они и основали гностицизм, первых гностиков можно в широком смысле определить как философов. В основном они жили в Александрии, пытаясь объединить греческую философию с восточной наукой и религией. В такой комбинации пифагорейство сыграло доминирующую роль. Доктрина излучения полностью соответствует поколению десятичной системы, выраженной монадой.

Пифагорейство уже признало астрологию в виде четырех элементов, семи планет и 10 сфер. Так из смешения религии, науки и философии возникло множество различных сект, сохранявших общую сущность и сходные в ясно подчиненном виде мораль и набожность в виде гностицизма, необычайно запутанной и оккультной философской системы.

Прежде чем перейти к обсуждению гностицизма, внесшего свой вклад в формулировки средневекового числового символизма, следует признать, что в большинстве случаев мы ходим по тонкому льду. Труды гностиков практически не сохранились, и нельзя утверждать наверняка, что дошедшие до нас не являются грубым переложением или порождением еретиков.

Основным источником, как ни парадоксально, стали труды Отцов Церкви, ревностно сражавшихся с подобной ересью. Полностью не доверяя их объективности, проистекающей из фрагментарности изложения, мы тем не менее не откажемся рассматривать их на предмет философских умозаключений, отдавая должное их способностям иллюзорно представлять тонкости теологии гностиков.

Наконец базовые воплощения их кредо настолько распространились, что ни одному исследователю не удалось пройти мимо, не познав выдающиеся философские тенденции своего времени.

Доктрина изучения на самом деле оказалась столь привлекательна, что даже греческий пантеон разделился на ряд последних триадических групп из нескольких стадий, от непостижимого и необъяснимого до отдельных создателей космоса.