Кадеты Точка Ру - Никос Зервас

— Поэтому тебя и позвали, — кивнул генерал. — Мы тебя выручили, выручай и ты, брат Царицын. До сих пор никаких знаков заложники не подавали: ни фонариками, ни записками… Даже по трубам никто не стучал.

— Разрешите сразу приступить, товарищ генерал? — кадет Царицын важно насупился, достал из набедренного кармана блокнот. — Давайте по порядку. Воздушные шарики не пролетали?

— В каком смысле? — удивился генерал. — При чём тут шарики?

— Если писать мелким почерком на поверхности надутого стандартного шарика можно уместить параграф из школьного учебника или, к примеру, детальный план помещения.

— Н-нет… не было шариков.

— А кошек всех проверили? — Царицын сузил глаза. — Под хвостом у них смотрели?

— Ну, знаешь, Царицын, — генерал нахмурился, — если бы я не знал, что ты человек предельно серьёзный, то подумал бы, что ты неудачно пошутил. Сделай милость, объясни, при чём тут кошки?

— В школах часто живут кошки. Петруша мог приладить записку в самое укромное место и выпустить почтового зверя на улицу. Кстати говоря, проверенный способ.

Савенков поднял брови, задумался, но ничего не сказал.

— Далее, — рассуждал Царицын. — У Тихогромова наверняка рогатка при себе. Он мог запулить из окна жёваную бумажку с информацией. Проверяли?

— В зале вообще нет окон, — вздохнул Савенков. — Но в целом мысль интересная. Надо взять на вооружение.

— Товарищ генерал, — Ваня шагнул ближе, глаза его блеснули, — Тихогромов наверняка пытался подать знак. Он же кадет, поймите! Да любой мальчишка мечтает, чтобы его в заложники захватили. Это такой шанс проявить боевую смекалку!

Глава 6. Письмо в кружевном конверте

Быть сильным хорошо, быть умным лучше вдвое.

Кто веры этому неймёт,

Тот ясный здесь пример найдёт,

Что сила без ума сокровище плохое.

Измученная, обессиленная Надинька заснула под креслом, свернувшись калачиком. Очень хорошо, так её почти не заметно. Петя беспокойно оглянулся. Сбоку, совсем рядом, кто-то скороговоркой шептал, шмыгая размокшим носом, — незнакомая женщина с высокой растрепавшейся причёской, с окровавленными мочками ушей (видно, кто-то из «духов» уже вырвал серьги). Одной рукой женщина то и дело вытирала хлюпающий нос, а в другой руке, в мокрой ладони сжимала бумажный образок. Молилась с сухим, кашляющим плачем, закрывая образок ладошкой, чтобы не видели «духи».

«Молиться — это правильно, — подумалось Петруше. — Но почему, почему мы всегда об этом забываем? Ох, Господи… Ну пожалуйста, научи Ты меня, как передать нашим записку! Вложи в мою тупую башку хорошую мысль, ну прошу Тебя!»

Рядом с молящейся женщиной сидела молодая мамаша, прижимая к груди громко кричащего ребёнка. Она пыталась успокоить малыша, но, видимо, вконец обессилев, лишь легонько его покачивала.

— Заткни своего выродка! — к мамаше подскочила Ведьма и с размаху ткнула ей в грудь пистолетным стволом. — Ещё адын паследний звук, и стреляю.

Несчастная зажала младенчику рот. И подняла на Ведьму неожиданно твёрдый взгляд:

— Он уже молчит. Не надо стрелять. Видите, он молчит! Ведьма ушла в другой конец зала.

Прошло несколько минут, и ребёнок заплакал снова.

— У-у… Как задолбал этот крик! — Упырь сжал голову руками, потом раздражённо прохрипел в микрофон. — Эй, Вэдьма, забери эту маленькую орущую свинью, палажи в мешок!

Петруша помертвел от ужаса. Они хотят убить несчастного младенчика?!

— Нэт, я нэ хачу рэз-зать савсэм маленькие дэти, — задумчиво произнёс Упырь, словно отвечая Тихогромову. — Наш народ — оч-чэнь гуманный народ. Об этом должны понимать на Западэ. Наш народ не убивает маленькие дэти. Надо положить его в мешок и потом надо выпустить один жэнщина. Один жэнщина будэт нести мешок.

Молодая мамаша истошно закричала, изо всех сил прижимая к себе младенца. Чёрными от ужаса глазами она смотрела на Людоеда, который к ней приближался.

Петруша, кутаясь в накидку с блестящими звёздочками, беспокойно взглянул на спящую Надиньку и поглубже вжался в кресло.

Людоед не стал церемониться. Он подошёл к женщине, резким ударом сбил несчастную с ног. Потеряв сознание, она рухнула между кресел. Сидевшая рядом молящаяся дама едва успела выхватить из её рук ребёнка. Малыш неожиданно затих.

— Дэржи, сэчас сумку принесу, — скомандовал Людоед женщине.

И тут Петю Тихогромова осенило. Пока Людоед пробирался между рядов за сумкой, он быстро нащупал в кармане кителя маленький «дорожный» карандашик, быстро чирканул что-то прямо по белой пелёнке и ловким движением подпихнул ещё что-то поглубже в одеяло.

Женщина удивлённо на него взглянула и, сообразив, вдруг тоже очень быстро просунула под детское одеяльце свою маленькую орошённую слезами иконку. И очень вовремя. Людоед с большой клетчатой сумкой (в таких нынешние коробейники носят свой турецко-китайский ширпотреб) уже оказался рядом.

Петруша до боли сжал в кулаке крошечный карандашик. Людоед выхватил из рук женщины вновь что есть мочи завизжавшего малыша и сунул его головой вниз в клетчатую сумку.

В проулке зашумели, забегали медики. По рации объявили, что террористы выпустили из школы женщину с маленьким ребёнком, она несёт его в сумке.

— Хорошо, если там правда младенец, — пробормотал генерал Савенков, — а не какой-нибудь розыгрыш с детонатором.

Савенков ринулся было допрашивать уборщицу Гулю, которая принесла сумку, но девушка оказалась настолько напуганной, что только охала, прижимала смуглые руки к сердцу и просила пить. Даже собственную фамилию бедняжка вспомнила не сразу. Ясно было, что никакой информации о террористах от неё не добьёшься.

— Безусловно, у Тихогромова непростая задача, — сказал Савенков. — Заложники сидят там, точно в каменном мешке. Телефоны не работают. Даже переговорщики ещё не ходили туда.

— А почему? — сощурился Царицын.

— Видишь ли, Ваня, террористы потребовали к себе человека, который не смог приехать.

— Президента, что ли? — прямо спросил Иван. Савенков почесал кончик носа, посмотрел в глаза Ивану, но не промолвил ни слова. Сбоку подскочил человек в штатском, с характерной чекистской грустью в глазах. Пожал генералу руку, вопросительно покосился на Царицына.

— Разрешите представить кадета Царицына, — сказал Савенков

— Тот самый? Уничтожитель колдунов? — глаза молодого чекиста превратились в задорные щёлочки, и он с любопытством стал разглядывать Царицына. Но тут же, отвернувшись от кадета, негромко заговорил на ухо Савенкову: