Награда Мак-Кейда - Уильям Дитц

Мак-Кейд поднял кубок и пригубил его. «Вот и дошло до дела, — подумал он. — Сейчас мы узнаем цену сотрудничества Лифа». Скорее всего Мурд и пальцем не шевельнет, пока Лиф не даст ему понять, что пора это делать. Лакорцы всегда были хитрыми дельцами, иначе не стали бы столь преуспевающими работорговцами. Кроме того, все имеет свою цену. Сэм решил расставить точки над «i».

— Вам нужен совет, ваше высочество? Но ведь у вас, конечно, есть и более мудрые советники, чем мы.

Лиф снисходительно хохотнул и сказал:

— Да, добрый рыцарь, но только в таких вопросах, как налоги, посевы и удобрения. Но когда доходит до ратных дел, у моих советников напрочь пропадает воображение. Вы, конечно, помните это по нашей войне с деспотом Зортой?

Мак-Кейд, конечно, помнил. Лакорские офицеры, хоть и были отчаянными храбрецами, но всегда предпочитали атаковать в лоб всеми силами и не хотели знать иных способов ведения боевых действий.

Тем не менее Мак-Кейд не спешил согласиться с Лифом, дабы не оскорбить офицеров Генерального штаба Лакора. В конце концов, если Мурду нравилось сидеть за занавесом, почему бы не допустить, что там могут находиться и другие?

— Насколько я помню, ваше высочество, это была успешная кампания, в которой ваши войска действовали блестяще.

Лиф рассмеялся:

— Ваша учтивость делает вам честь, сэр рыцарь! Но довольно ходить вокруг да около. Скорее всего Мурду понадобится несколько дней, чтобы обыскать все невольничьи рынки. А в это время мы с вашей помощью и советами могли бы решить одну маленькую проблемку, возникшую у меня.

Лиф поднял со стола нож и взмахнул им, словно жезлом.

— Речь идет о моем брате, Було, нынешнем бароне Лифе. Он захватил город за пределами наших наследных земель и отказывается оставить его.

— Ясно, — ответил Мак-Кейд с нарастающим предчувствием чего-то нехорошего. — И какую помощь мы могли бы оказать?

Лиф с силой воткнул нож в столешницу. Два дюйма лезвия из сверхпрочной стали вошло в дерево. Нож закачался, когда Лиф отпустил его.

— Это будет совсем просто, добрый рыцарь. Вы отправитесь в этот город, найдете моего брата и сделаете то, что положено.

6

Некрепкий сон Молли был прерван скрипом петель и лязгом, с которым крышка люка ударилась о палубу корабля. Женщина, которую девочки окрестили Башмачихой, отпустила трап и, пролетев последнюю пару футов, спрыгнула на настил первого яруса. Решетки содрогнулись от удара.

Таким прозвищем ее наградили, поскольку первое, что видели дети, когда она спускалась к ним, была пара здоровенных армейских ботинок, за которыми следовала какая-то темная масса. Конечно, дети видели ее всю целиком, когда их кормили на палубе. Это была здоровенная тетка с собранными в пучок сальными волосами, но кличка все равно подходила ей. Повинуясь непонятному порыву, Молли издала неприличный звук. На мгновение в трюме повисла мертвая тишина, за которой последовали смешки и хихиканье. Дети смеялись впервые со времени нападения на Алису.

Башмачиха топнула своей ножищей. Настил загудел.

— Кто это сделал? — заорала она.

Тишина.

Башмачиха заговорила снова:

— Скажите мне ее имя, не то в этот раз останетесь без еды!

Молли испугалась. Еды давали и так мало, каждый прием пищи значил очень много. В своем большинстве девочки не выдадут ее, но ведь достаточно и одной. Она не знала, что с ней тогда сделает Башмачиха, и не хотела выяснять.

Однако все молчали.

Башмачиха вскарабкалась по трапу и захлопнула люк. Дети пожертвовали едой, но спасли толику своего достоинства.

Те, кто были поблизости от Молли, шепотом поздравили ее и спросили, что она собирается делать дальше. Так, совершенно случайно и не помышляя об этом, Молли сделалась лидером.

Девочка знала, что ее мама была руководителем, и очень хорошим. Она возглавляла Совет, который управлял Алисой. И мама говорила, что папа тоже лидер, такой, который нужен в минуту опасности, когда люди уже готовы сдаться.

Всю свою жизнь Молли слышала, как родители беседуют о политике, о людях, о делах. Что они сказали бы в подобном положении? Что могла сделать Молли, чтобы помочь себе и тем, кто рядом с ней?

Девочка почти услышала голос своей мамы:

— Сначала решай главное. Никто не захочет говорить о свободе и о правосудии на голодный желудок.

Молли вздрогнула. Вместо того чтобы накормить детей, она лишила их еды. Конечно, она смогла на какое-то время завоевать симпатии детей, но это только временно. Голод сильнее.

Прежде всего она должна найти способ, как накормить девочек и улучшить условия их жизни. Тогда настанет время обсуждать такие вещи, как свобода, которая в данном случае означала бегство.

Время тянулось медленно. Наконец люк распахнулся с обычным лязгом. Башмачиха спрыгнула на решетку и спросила:

— Ну что, кто-нибудь желает поумничать на этот раз?

Молчание.

Тетка довольно хрюкнула:

— Хорошо! Ладно, трюмные крысята, пора пожрать. Верхняя решетка — первые. Скорей, недосуг мне следить за вами.

Раздались обычные лязг и грохот, дети с верхнего уровня поползли к трапу и выбрались наверх. Башмачиха отвешивала пинки отстающим, чтобы они «или торопились, или вообще забыли о своей проклятущей жрачке».

Молли постаралась не обращать внимания на боль, которую ей причиняла заскорузлая от грязи одежда, стиравшая до крови руки и ноги, и заставила себя думать. Она попыталась представить способ, которым могла бы воспользоваться в этот краткий миг относительной свободы, чтобы улучшить их жизнь на корабле. Она думала изо всех сил, но ничего не приходило ей в голову.

Дети моргали, выбираясь из темноты трюма в ярко освещенный ангар. Как обычно, вдоль дальней его стены стоял ряд челноков и перехватчиков, с которыми возились роботы ремонтной бригады и техники из корабельной команды. Очередь к бакам с едой делила отсек пополам, те, чьи фамилии начинались с «А», «Б» и «В», уже получали пищу. Молли почувствовала дрожжевой запах месива, которым их кормили, и в животе у нее заурчало. Медленно продвигаясь вместе с очередью, Молли заставляла себя смотреть по сторонам. Она должна думать. Что она может сделать, чтобы облегчить жизнь девочкам? Погодите-ка, а это еще кто?

Довольно красивый мужчина с каким-то комом на плече. Что это такое? Молли никогда не видела ничего подобного. Что бы это ни было, оно выглядело очень привлекательно, блестя и переливаясь, как ткань на лучшем мамином платье. Этот красивый дядя разговаривал с каким-то типом, который был его полной противоположностью. Огромный, как силач-тяжеловес, вместо рубашки он носил безрукавку из грубой кожи.

Не размышляя, не думая о последствиях, Молли вышла из очереди за едой и направилась к ним. Судя по тому, как держались эти люди и как почтительно обходили их техники, это были большие начальники. Ей нужно было преодолеть тридцать или сорок футов, но расстояние казалось девочке целой милей.

Что говорил ей когда-то папа? Если делаешь что-то, чего не должна делать, постарайся вести себя естественно, действуй без напряжения. Люди спокойно воспринимают только то, к чему они подготовлены. Поэтому Молли шла неторопливо, хотя каждая клеточка ее тела хотела пуститься в бег.

И прием сработал. Девочка была в пяти футах от двух мужчин, когда раздался крик возмущения и кто-то бросился за ней.

Красивый мужчина повернулся и впился в Молли взглядом холодных голубых глаз. Похожая на гигантского слизня штуковина на его плече запульсировала всеми цветами радуги и как будто постаралась отстраниться от Молли. Мужчина словно не заметил этого, но сказал:

— Не подходи ближе, дитя. От тебя воняет, как от бочки с отбросами.

Молли остановилась и заставила себя выпрямиться.

— Совершенно верно, сэр. Вы здесь командуете?

Человек слабо кивнул:

— Да, я.

Громкий топот приблизился к Молли, и на ее плечо упала тяжелая рука. Она и не оглядываясь знала, кто это. Голос Башмачихи звучал наполовину зло, наполовину испуганно.

— А ну иди сюда, ты!.. Я покажу тебе, как не слушаться моих приказов!

Человек поднял руку.

— Стой. Я хочу услышать, что она хочет сказать.

— Но, сэр... я...

— Молчать! Пусть ребенок говорит.

Сердце Молли дико забилось в груди. В холодных голубых глазах не было ни тени сострадания. Что Молли могла сказать, чтобы убедить этого человека? Она заговорила слегка дрожащим голосом:

— Сэр, если вы тут главный, значит, мы, дети, — ваша собственность. Осмелюсь предположить, что вы собираетесь продать нас. Но нас кормят только два раза в день, мы не получаем медицинской помощи и большую часть времени проводим на голых металлических решетках.

Молли вытянула свои руки, покрытые загноившимися язвами.

— Посмотрите, в каком состоянии находится ваша собственность! Наша стоимость падает с каждым часом. А вскоре некоторые из нас умрут.

— Это действительно так? — Голос мужчины был суровым и неуступчивым.