Мэри-Роз - Джеймс Барри

Камерон. Мне не нравятся речи мистера Блейка. Пойду вычерпаю воду. (Камерон возвращается к лодке, вскоре течение относит лодку в сторону, и она исчезает из виду.)

Мэри-Роз (приятно заинтригованная). А если предположить, что это правда, Саймон?

Саймон (стойко). Но это же неправда.

Мэри-Роз. Конечно, нет; но, будь это правдой, какое ужасное потрясение для девочки - услышать от отца, что она пропадала где-то несколько недель!

Саймон. Вероятнее всего, ей так и не рассказали. Может быть, отец решил, что дитя не следует пугать.

Мэри-Роз. Бедная девочка! Да, наверное, так было бы к лучшему. И все-таки - это означало пойти на риск.

Саймон. Почему?

Мэри-Роз. Ну - не зная о том, что случилось прежде, она могла бы вернуться и... снова попасться в ловушку. (Она подвигается поближе к мужу.) Островок, островочек, что-то сегодня ты мне совсем не по душе.

Саймон. Если она и в самом деле вернется, будем надеяться, что вернется она с крепким и здоровым мужем, который сумеет ее защитить.

Мэри-Роз (довольно). Славные люди эти мужья. Ты ведь никому не позволишь меня отнять, правда, Саймон?

Саймон. Пусть попробуют. (Весело.) А теперь давай-ка запакуем остатки пиршества и сбежим с места преступления. Уж мы-то точно никогда не вернемся сюда, Мэри-Роз, я слишком напуган! (Мэри-Роз помогает мужу запаковывать вещи.)

Мэри-Роз. Нехорошо так вести себя по отношению к моему острову. Бедный, одинокий островок! Я и не знала, что ты любишь, когда тебя навещают; боюсь, что более мне тебя навестить не придется. Последний раз всегда навевает грустные мысли, о чем бы не зашла, речь, правда, Саймон?

Саймон (живо). Последний раз наступает всегда, моя родная-любимая.

Мэри-Роз. Да... наверное... всегда. Саймон, когда-нибудь я погляжу на тебя в последний раз. (Взъерошив ему волосы.) Однажды я приглажу этот хохолок в тысячный раз, - и более никогда не доведется мне этого сделать, хохолок.

Саймон. Однажды я хвачусь - а его и нет больше. В тот день я скажу: "Ну, наконец избавился!"

Мэри-Роз. Я сейчас расплачусь. (Она капризна скорее, чем весела, и весела скорее, чем печальна. Саймон целует ее волосы.) Однажды, Саймон, ты поцелуешь меня в последний раз.

Саймон. Ну уж, во всяком случае, этот раз последним не был. (В доказательство он шутливо целует ее снова, даже не предполагая, что этот раз может оказаться последним. Мэри-Роз вздрагивает.) Что с тобой?

Мэри-Роз. Не знаю; что-то словно нашло на меня.

Саймон. Все твои рассуждения про "последний раз"! Вот что я скажу вам, госпожа Блейк: однажды вы в последний раз поглядите на своего малыша. (Торопливо.) Я имею в виду, что не век же ему быть младенцем; в один прекрасный день ты в последний раз увидишь его малышом, а на следующий день впервые разглядишь в нем юного джентльмена. Ты только подумай!

Мэри-Роз (хлопая в ладоши). Самое замечательное время наступит тогда, когда он повзрослеет и посадит меня на колени вместо того, чтобы на колени сажала его я. О, восхитительно! (Настроение ее снова внезапно меняется.) Правда, печально, что мы так редко осознаем, когда последний раз и в самом деле наступает? Ох, как бы мы им тогда воспользовались!

Саймон. Не верь этому. Знать заранее - значит, все испортить. (Вещи почти все упакованы.) Не затоптать ли мне огонь?

Мэри-Роз. Оставь это дело Камерону. Саймон, я хочу, чтобы ты посидел рядом и поухаживал за мною, как полагается влюбленному.

Саймон. Что за жизнь! Так, дай-ка припомнить, с чего следует начинать? С какой руки? Похоже, я напрочь забыл, как это делается.

Мэри-Роз. Тогда я за тобой поухаживаю. (Играя с его волосами.) Скажи, Саймон, была ли я тебе хорошей женой все эти годы? Я не имею в виду, всегда. Отлично помню тот ужасный день, когда я бросила в тебя масленкой. Я очень извиняюсь. Но в общем и целом, была ли я сносной женой, не чем-то потрясающим, конечно, но так, не хуже других?

Саймон. Послушай, если ты намерена и дальше бодать меня головою, придется тебе вытащить из волос булавку.

Мэри-Роз. Была ли я достойной матерью, Саймон? Такой матерью, которую ребенок мог бы и любить, и уважать?

Саймон. Очень щекотливый вопрос. Задай-ка его Гарри Морланду Бдейку.

Мэри-Роз. Была ли я...?

Саймон. Мэри-Роз, уймись. Уж я-то тебя знаю: еще слово - и ты расплачешься, а платка у тебя нет, потому что я завернул в него форель голова торчала.

Мэри-Роз. По крайней мере, скажите, Саймон Блейк, что вы прощаете меня за масленку.

Саймон. Вот в этом я далеко не уверен.

Мэри-Роз. И за многое другое тоже - случались вещи и похуже, чем история с масленкой.

Саймон. Это точно.

Мэри-Роз. Саймон, как ты можешь? Ничего хуже истории с масленкой не было.

Саймон (качая головой). Сейчас-то я могу улыбаться, но тогда я ощущал себя самым несчастным человеком на свете. Удивляюсь, как это я не запил.

Мэри-Роз. Бедный старина Саймон. Но, милый, как же ты был глуп, что ничего не понял.

Саймон. Откуда знать невежественному молодому супругу, что, ежели жена бросает в него масленкой - это добрый знак?

Мэри-Роз. Ты должен был догадаться.

Саймон. Разумеется, я показал себя безнадежным простофилей. Однако мне не составило бы труда понять вот что: когда молодая жена... когда она отводит мужа в сторону, и краснеет либо бледнеет, и прячет лицо у него на груди, и шепотом договаривает остальное. Признаю, что ожидал именно этого; но все, что я получил - это масленкой по голове.

Мэри-Роз. Наверное, разные женщины ведут себя по-разному.

Саймон. Надеюсь. (Сурово.) А тот гнусный трюк, что ты сыграла со мною после!

Мэри-Роз. Который? А, тот! Я просто хотела удалить тебя - чтобы не мешался, пока все не кончится.

Саймон. Да я не о том, что ты выставила меня из дома и отослала в Плимут. Ну разве не подло было запретить родителям сообщить мне по приезде, что... что он уже прибыл.

Мэри-Роз. Еще бы не гадко! Помнишь, Саймон, ты вошел ко мне в комнату и стал меня утешать, говоря, что теперь уже скоро... а что слушаю твою болтовню, милый, милый!

Саймон. И смотришь на меня таким серьезным, невинным взглядом. Ты отъявленная негодяйка, Мэри-Роз!

Мэри-Роз. Ты должен был по лицу догадаться, как я умно тебя провела. Ох, Саймон, когда я сказала наконец: "Дорогой, а что это; там такое забавное в колыбельке?" - и ты подошел и посмотрел, у тебя было такое выражение лица... никогда его не забуду.

Саймон. В первую минуту я подумал, что ты позаимствовала на время какого-то чужого младенца.

Мэри-Роз. Ты знаешь, мне до сих пор иногда так кажется. Но это неправда, так?

Саймон. Смешная ты у меня. Вот так всегда: едва я начинаю думать, будто наконец-то разгадал тебя, приходится опять начинать все с начала.

Мэри-Роз (внезапно). Саймон, если бы одному из нас пришлось... пришлось уйти... и мы могли бы выбрать, кому...

Саймон (вздыхая). Опять она за свое!

Мэри-Роз. Да, но если... я вот думаю, как было бы лучше. Я имею в виду, лучше для Гарри, конечно.

Саймон. Пожалуй, скончаться пришлось бы мне.

Мэри-Роз. Боже мой!

Саймон. Эй, я пока еще не отдал концов. Спокойно, ты едва не перевернула соленые огурцы. (Саймон с интересом разглядывает жену.) Если бы мне и в самом деле пришлось уйти, я знаю, что первой твоей мыслью было бы: "Это никоим образом не должно сказаться на счастье Гарри". Ты бы, ни колеблясь ни минуты, вычеркнула бы меня из памяти, Мэри-Роз, - только бы он не лишился хотя бы одной из своих ста смешинок в день. (Мэри-Роз закрывает лицо руками.) Это правда, да?

Мэри-Роз. По крайней мере, чистая правда вот что: если бы уйти пришлось мне, я бы хотела, чтобы именно так ты и сделал.

Саймон. Сверни-ка скатерть. (Она открывает рот.) Не наступи на мармелад.

Мэри-Роз (торжествующе). Саймон, ну разве жизнь не чудесна? Я так счастлива, так невероятно, так безумно счастлива! А ты?

Саймон. Еще бы!

Мэри-Роз. Но все равно паковать мармелад будешь ты. Почему ты не визжишь от восторга? Один из нас просто-таки обязан завизжать.

Саймон. Тогда я знаю, кто это будет. Ну, давай, визжи, то-то Камерон подпрыгнет от неожиданности! (Камерон возвращается на лодке.) А вот и ты, Камерон. Как видишь, у нас все в порядке. Можешь пересчитать нас: ровно двое.

Камерон. Я ошень рад.

Саймон. Держи. (Передает ему корзинку с ленчем.) Не привязывай лодку. Оставайся в ней; я сам затопчу огонь.

Камерон. Как пошелает мистер Блейк.

Саймон. Мэри-Роз, готова?

Мэри-Роз. Сперва я должна попрощаться с моим островом. До свидания, старое, мшистое креслице, и милая рябина. До свидания, островок, которому слишком нравится, когда его навещают. Может быть, я еще вернусь, - седой, морщинистой старушкой; и ты не узнаешь свою Мэри-Роз.

Саймон. Дорогая, ты бы помолчала минутку. Я не могу не прислушиваться, а мне нужно затоптать огонь.

Мэри-Роз. Ни слова более не скажу.

Саймон. Только-только решишь, что все, а искры снова вспыхивают. Как ты думаешь, если я притащу парочку камней... (Саймон поднимает взгляд; Мэри-Роз знаками дает мужу понять, что пообещала молчать. Они смеются, глядя друг на друга. Затем Саймон несколько минут занимается тем, что заваливает кострище влажными камнями из залива. Камерон, сидя в лодке, почитывает Эврипида. Мэри-Роз, с притворно-скромным, веселым видом держит палец на губах, словно Ребенок. Но вот происходит что-то еще; зов коснулся Мэри-Роз. Сперва это зов потаенный и тихий, словно шепот из подземных нор: "Мэри-Роз, Мэри-Роз". Потом, в неистовстве бури и свистящих ветров, словно бы порожденных жутким органом, зов обрушивается на остров, прочесывая каждый куст в поисках своей жертвы. Звук стремительно нарастает, и, наконец, достигают ужасающей силы. Но что-то противостоит ему: пробиваясь сквозь какофонию голосов, и тоже выкликая имя Мэри-Роз, слышится музыка неземной прелести, что, возможно, пытается отогнать те, другие звуки, и оградить Мэри-Роз охранным поясом. Мэри-Роз протягивает руки к мужу, ища защиты, но тут же забывает о его существовании. Лицо ее озарено экстазом; но в экстазе этом нет ни страха, ни радости. Мэри-Роз исчезает. Остров немедленно замирает в неподвижном безмолвии. Солнце село. Саймон у костра и Камерон в лодке ничего не слышали.)