Тверской Баскак. Том Второй (СИ) - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После моей речи бояре притихли, сидят как оплеванные, а во мне злое торжество взыграло.
«Так вам и надо, а то зажрались тут, жопу не хотят оторвать!»
Первым из почтеннейшего собрания пришел в себя Острата.
— Так мы ж разве против, токма как это сделать-то⁈ Ты, консул, ежели знаешь, так скажи обществу!
В пику ему тут же выкрикнул Еремей. Он встал и с трагическим лицом по театральному развел руки.
— Это что же, консул нас на войну с ливонцами подбивает⁈ — Он обвел взглядом лица сидящих бояр. — Да в своем ли он уме⁈ Не будет на то нашего одобрения!
Вижу, что почти все поддерживают Еремея, а на морде Якуна написано ехидное торжество.
'Рано радуешься! — Мгновение упиваюсь этой картиной, а потом заявляю твердо и уверенно.
— Ни на какую войну я народ Твери не подбиваю, а людей наших из плена все же верну. — Повышаю голос, чтобы до каждого сразу дошло. — Лишь своими силами, без вашей помощи и ополчения Тверского. Прошу лишь вашего разрешения на дело правое.
Тишина тут же взорвалась множеством голосов.
— Это как же!
— Беду он на нас накличет!
— Пущай идет, ежели сам-то, авось и получится!
Призывая к тишине, поднялся тысяцкий.
— Не расскажешь обществу, чего затеял? — Он уставился на меня вопросительным взглядом, но я в ответ лишь отшутился.
— Ежели расскажу, то и вы в ответе будете, оно вам надо⁈
Лугота, как и все здесь, понимает, что я могу исполнить задуманное, никого не спрашивая, но разрешение все же прошу. Значит, хочу, чтобы все было по закону, без урона боярской думе. А это проявление уважения и дорогого стоит.
Хмыкнув в усы, он обернулся к сидящим боярам.
— Думаю, надо уважить консула и дать ему возможность проявить себя во славу города.
Его тут же поддержал Острата.
— А что⁈ Пущай идет, бог ему в помощь!
Многие в думе покосились на Якуна, и тот неожиданно кивнул своим, мол соглашайтесь. Одобряющий гул тут же усилился, а по кривой усмешке Якуна, я догадался чем вызвана его внезапная поддержка. Конечно же надеждой, что тевтоны свернут мне шею, и я навсегда сгину где-нибудь в болотах Ливонии.
* * *
Взвод стрелков идет по лесной тропе, вытянувшись цепочкой. У каждого за спиной ранец, величиной с гору. Ранец вместо обычного мешка, да и вся экипировка — это мое слово, претворенное в жизнь.
Заправленная в штаны рубаха, короткие сапоги на толстой кожаной подошве, все из застиранного зеленого сукна с коричневыми и серыми пятнами. Арбалет в руках, на поясе широкий тесак, к ранцу сверху приторочен войлочный плащ, а с обоих бортов по колчану с арбалетными болтами. Сами ранцы забиты сухарями, вяленым мясом и гранатами. Вернее, пустыми керамическими и стеклянными шарами. Горючую смесь несут отдельно в медных канистрах.
Впереди, в шагах в пятистах, идет отделение разведки, сзади арьергард. Я шагаю в голове основной группы, за плечами у меня такой же рюкзак, как и у всех. Поклажа тяжела, но я к походам привычный. С детства отец меня таскал, а в последнее время я уже сам, как глава краеведческого клуба, водил ребят по местам боев Великой Отечественной.
Единственный, кто сейчас идет налегке, так это сопящий мне в спину Калида. Ему я попросту запретил тащить хоть что-то тяжелое. Он после ранения, и у меня вообще была мысль оставить его в Заволжском, но он уперся как баран, пойду и все. Куранбаса тоже здесь. Идет замыкающим. Я знаю, он лес терпеть не может, поэтому его также брать не хотел, думал уважить, ан нет.
Вспомнилось, как я вызвал его перед самым выходом и говорю — будешь старшим в поселке, пока я отсутствую, а он мне в ответ.
— Не можно так! Ежели ты идешь, то и Куранбасе надо идти!
Сказал, как само собой разумеющееся, развернулся и пошел, не дожидаясь моей реакции. Я поначалу было осерчал даже, а потом плюнул. Может оно и к лучшему. Они с Калидой мои ангелы хранители, можно сказать, талисманы удачи. Пока они со мной, я твердо верю — со мной не случится ничего плохого!
«Вера, дело хорошее, — прерываю свои отвлеченные рассуждения, — а холодный рассудок прежде всего!»
Отрываюсь от лезущих в голову мыслей и прикидываю весь пройденный маршрут.
До Ржевы, а следом и до Торопца шли по торной дороге. С Торопца на Дерпт двинулись уже через лес, обходя жилые места. С той развилки идем уже четвертый день и, следовательно если не заплутали, то должны уже быть где-то вблизи владений Дерптского епископства.
В том, что идем правильно, я практически уверен, и это не излишняя самоуверенность, а трезвая оценка. Во-первых, я держу в уме карту, и путь наш почти строго на северо-запад идет четко по высотам водораздела. Так что, это первый ориентир. Второй, как ключевые отметки, города Великие Луки и Псков. Они остались соответственно к западу и к северу. Дальше, вдоль западного берега Чудского озера, тут уж не потеряешься. Вот и получается, что Дерпт должен быть уже совсем рядом.
Идущий впереди меня стрелок притормозил и настороженно поднял вверх руку. Колонна замерла. Я ничего подозрительного не слышу, но не доверять такому парню, как Кузьма Птаха, у меня нет оснований. Он потомственный охотник, и у него, как у известного мультяшного персонажа, слух как у орла и нюх как у собаки.
Через пару мгновений уже и я слышу едва различимый шорох. Скорее всего, это гонец с дозора, но Калида все равно выходит вперед, заслоняя меня собой.
Еще миг напряженного ожидания, и на тропе появился наш стрелок. Обойдя Птаху, тот двинулся прямо ко мне. Поприветствовав, он на миг замялся, словно вспоминая заученную фразу, а потом выдал.
— Впереди все чисто, а к востоку, ближе к озеру, охотничья заимка. Там люди есть.
Переглянувшись с Калидой, я сурово взглянул на гонца.
— Проверяли, кто там?
— Нет, взводный сказал сначала вам доложить.
«Молодец Ванька! — Я мысленно похвалил Соболя. — Не зря я ему разведку доверил».
Вновь перевожу взгляд на Калиду.
— Скорее всего, местные охотники из эстов, но оставлять их там нельзя. Этих эстов хрен разберешь, то они с тевтонами режутся насмерть, а то зад им лижут.
Калида кивнул, соглашаясь, и скомандовал по цепочке.
— Привал. Костров не разводить, сидеть тихо! Ерш ко мне!
Пока Ратиша Ерш пробирался к нам, я успеваю подумать, что сейчас в этом сводном отряде собраны лучшие из лучших, и те, кто дома стояли над целым взводом, здесь командуют лишь десятком.
Пока я размышлял, парень уже протиснулся к нам и Калида встретил его приказом.
— Бери свой десяток и за мной, поклажу всю здесь оставите, пойдем налегке.
Прежде чем двинуться, он повернулся ко мне.
— Вместе с десятком Соболя зажмем их так, что никто не уйдет, сколько бы их там не было.
Молча соглашаюсь с ним, но напоследок все же даю указание.
— Постарайтесь всех взять живыми, у меня тут идея появилась.
* * *
Что-то типа шалаша из еловых лап накрывает выкопанную в песке землянку. На натянутой между деревьями бечевке сушится выловленная рыба. Чуть дальше, за соснами, полоска пляжа и синева озера.
«Вот такая она, эстонская заимка!» — Ворчу себе под нос и подхожу к трем лежащим у сосны эстам. Руки у всех троих связаны за спиной, а в глазах застыл страх и ожидание.
Присаживаюсь на корточки у самого старого из них. Волосы седые, куцая бородка, на вид так около пятидесяти. Двое других подростки, явно его дети. Не догадываясь, что я их понимаю, старший шепчет молодым.
— Будут бить, пытать, терпите и про хутор ни слова. Мы уже не жильцы, так хоть Матра, да сестры ваши выживут.
Поймав бегающий взгляд эста, чуть усмехаюсь.
— У меня другой план. Вы помогаете мне, я не трогаю ни вас, ни ваших женщин.
В глазах старика вспыхнул настоящий ужас, и думаю, до него даже не сразу дошел смысл услышанных слов, так его поразило мое знание языка.
Даю ему пару секунд, чтобы прийти в себя. На испещренном морщинами лице по-прежнему стоит страх, перемешанный с удивлением, а хриплый голос звучит нервно и испуганно.
— Ты эст, что ли⁈
В ответ отрицательно машу головой и продолжаю по-эстонски.
