Автопортрет - Дмитрий Каралис

Древняя Греция. Легенды Гомера (11- 9 века до н.э. - гомеровское время).

Приводятся рисунки с греческой вазы, где Ахилл тащит за своей колесницей тело поверженного им Гектора, привязанное за ноги. Вопрос школьникам: одобряете ли вы обращение Ахилла с телом Гектора? "Конечно одобряем. Что же с этим поверженным подлецом еще делать, как не волочить его за ноги?" Или: "Ах-ах, это не гуманно, это нам дико. Настоящие пионеры так не поступают".

Древняя Индия. Писали индийцы на подсушенных пальмовых ветвях. Они ввели в математику понятие ноля. Я бы хрен додумался. Сосчитать то, что есть - понятно. Но зачем обозначать то, чего нет? Умные были люди, философы.

В долине Инда археологи обнаружили развалины городов, основанных в 3-м тысячелетии до н. э. Во 2-ом тысячелетии до н. э. в Индию с северо-запада проникли племена ариев. "Они смешались с местным населением и, осев на плодородных землях, начали заниматься земледелием", - говорит учебник. В одной фразе - несколько веков, быть может. Но видишь простенькую картинку: вышли из леса, познакомились с местным населением, поженились, построили хижины, распахали землю, посадили рис-пшеницу и стали жить-поживать, детей растить.

Как про нас через 50 веков скажут одной фразой?.. "Первыми в мире затеяли строительство коммунизма"?

Брахманам (индийским жрецам) вместо смертной власти полагалось обритие головы. Хорошо устроились Брахманы. Всем - смертная казнь, а им - изменение в прическе. Это как у нас лишиться партбилета.

Мой давний приятель, славный иудей Валера Барахманский, работавший токарем на Опытном заводе Балтийского пароходства, весьма походил на индийца. Встречу - скажу ему о Брахманах.

Если встречу.

Если он не уехал.

Лет десять его не видел.

Он читал мои первые опусы и декламировал свои стихи. Он лениво декламировал их на заводской крыше, куда мы ходили загорать в обед: "В вековом угаре буден, отдавая плоть и кровь, трех бл.... вскормили люди: Славу, Дружбу и Любовь". Может, это и не его стихи, а какого-нибудь классика. Не знаю. Мы лежали на горячей крыше, с которой была видна территория Торгового порта и серая гладь залива, и курили липнущие к губам сигареты "Аврора". Еще он критиковал меня за обилие драк в моих рассказах. Ему было лет двадцать семь, а мне двадцать, и он казался мне ужасно старым, отжившим свое. По сути дела он был первым моим читателем и критиком. Когда через год у меня вышел первый рассказ в многотиражке "Советский водник", я прибежал к Валерке похвастаться.

В том рассказе была не драка, но пощечина.

Я принес несколько газет и раздал их в своей бывшей бригаде, электрикам. Особой радости за меня никто не выказал. Спросили только, сколько за это платят.

Я побежал на токарный участок.

Мне сказали, что Валерка уволился.

Мастер Леша Молоков - молодой, но степенный парень в пиджаке с галстуком по-хозяйски взял газету, долго читал рассказ и спросил, брезгливо оттопырив губу:

- Это что, правда было?

- Да нет, конечно. Это же рассказ.

- Значит, ты все придумал? - На его румяном лице стали проявляться белые пятна. - Да тебя бы при Сталине за это... - Он гневно засопел, и я подумал: какой дурак, ничего не понимает... И ушел с завода.

И долго чувствовал себя обиженным: свои же работяги... думал, обрадуются, похвалят... никто и читать не стал... "Сколько за это платят?" И при чем здесь Сталин?.. Валерка бы оценил...

И сейчас помню то обидное равнодушие: крутятся станки, визжит точило, летят искры, пахнет маслом, и гневно-брезгливое лицо Молокова: "Значит, ты все это придумал?".

Да, придумал, придумал, етит твою мать! И еще придумаю. А этот рассказ включу в полное собрание своих сочинений!.. Потому что он неплохо написан для двадцатилетнего автора, черт побери!

И помню, как таинственная гордость теплым клубочком поселилась в тот день во мне. Я попадаю в какой-нибудь житейский переплет или меня обижают, мне плохо, но вдруг всплывает тихая радость: "Я когда-нибудь напишу об этом..." и мне становится легче.

Ольга с Максимом в больнице. У Максимки кишечная палочка. У Ольги все в порядке.

Вчера смотался в город, навестил своих в больнице, потом зашел в библиотеку - взял братьев Гонкур. Читал в читальном зале статью Житинского о дискотеках.

Понятно, почему ему рекомендацию в Союз давал В.Конецкий.

Непонятно, почему престижная литературная премия названа именем братьев Гонкур - скучнейшие писатели.

17 июня 1982г.

Сегодня что-то захотелось выпить. Наверное, потому, что два дня меня окружали выпившие и часто шли разговоры о выпивке. Но перехотелось. И слава Богу!

Мы ложились спать. Я спросил Валеру Балбуцкого, выключил ли он на кухне газ. Не выключил. Я объяснил ему возможные последствия такого легкомыслия. Валера молча курил. Но потом нашел в своем поступке и выгодную сторону:

- Зато завтра на работу не надо было бы идти!..

20 июня 1982.

Выборы. Кажется, в Верховный Совет и народные судьи. Солнце, теплый ветерок, голубое небо. После дежурства в гараже приехал на попутке в Коммунар. Долго рылся в сумке в поисках пропуска. Дежурный по КП махнул рукой - проходи, я тебя знаю. Прочитал "молнии" на доске у подъезда - ничего примечательного. Взбежал на свой четвертый этаж, открыл раздолбанный замок. Шторы завешены, полумрак, кислый запах. В квартире один Валерка. Разбудил его. Открыл балконную дверь. Валерка всю ночь мастерил цветомузыку. Сидит на доп. ограничении. Настроение у него вялое. Я бреюсь в ванной и стараюсь поднять ему настроение расспросами о замечательной цветомузыке. Валера стоит в дверях, видит меня в зеркало и отвечает. Я хвалю его стремление к творчеству. Угощаю оставшимся после дежурства чаем из пакетиков. Сахара нет, булки нет, и мы пьем голый чай. Я объясняю ему закон Ома. Он удивляется, что я его помню.

- А как же ты занимаешься радиоэлектроникой и не помнишь? Всего два года после школы прошло...

- А я его и не знал, - тихо улыбается Валера.

Я уезжаю домой, Валера остается. Грустно отводит глаза.

- Смотри не шали здесь. Дверь никому не открывай, спичками не балуйся, а то Ны-Ны придет. Почитай что-нибудь...

- Ладно...

Пошел в школу, голосовал по доп. списку. Пионерки, стоявшие в почетном карауле, отдали мне салют, когда я подошел к урне и опустил бюллетени. Дурацкая улыбка растянула мой рот. Я наклонил голову и прыснул. Быстро вышел.

2 июля 1982г.

Максимка с Ольгой все еще в больнице. Скоро ему исполнится год.

Маришка в Зеленогорске. Ей недавно исполнилось три.

Верчусь между Коммунаром, Зеленогорском, Ленинградом и "69-м км".

Мне в этом году исполнится 33. Если исполнится.

Надо постараться, чтобы исполнилось.

Общественная работа в комендатуре отнимает массу времени. Почти каждый день приходится появляться там (хотя при моем графике можно и "задвигать" сутки, заранее отметившись на КП) и что-то делать. Начали реконструкцию спортплощадки. Высадили цветы. Установили щиты для газет, но нет денег на подписку - Кашин жмется. Недавно он намекнул мне, что стал реже видеть меня, и я, как дурак, испугавшись, не поехал домой, а целый день просидел в комендатуре и несколько раз заходил на КП мозолить глаза дежурным. Зато все знают, что Председатель Совета "где-то здесь был". А я лежал в койке и читал "Короля Генриха 4-го". И дочитал. Хитрый я бываю, стервец.

Хорош Фальстаф. Придумать такого героя, в принципе, несложно, он типичен во все времена (поддавоха, балагур, хитрован), но снабдить его репликами и включить в действие - задача не простая.

4 июля 1982г.

Дежурю в ОТХ. Вместе с Кулибиным Володей. Устроил-таки бывшего начальника цеха и коллегу-аспиранта в сторожа. Сбылась его мечта. Тихо ликует. Отлавливает старые телевизоры около обменных пунктов, ремонтирует и продает. У Кулибина медлительная речь. В сочетании с его ростом - 2 м 10 см - это производит впечатление. Он нетороплив и застенчив в движениях. Но не в мыслях и делах.

Из книги "Это простое и сложное кино".

Искусство заключается в том, чтобы найти необыкновенное в обыкновенном и обыкновенное в необыкновенном. - М. Дидро.

И еще: Вся большая драматургия пишется маленькими сценами.

Учиться, учиться и еще раз учиться. Н-да. Иначе писателем не станешь...

Неучу все представляется возможным. - Х. Виланд. - Кто такой?

Что хорошо понято, то легко и свободно излагается. - Белинский.

Вам никогда не написать хорошей книги, пока вы не напишите несколько плохих. - Б. Шоу.

Не удивишь - не убедишь.

Сопротивление материала - свойство каждой новой темы.

Если зрители говорят: "Все хорошо, но надо бы чуть побольше" - значит, делать картину длиннее нельзя было ни под каким предлогом.

Легкость и легковесность - не одно и то же.

Чужими грехами свят не будешь - поговорка.

12 июля 1982 г. Наконец-то пришло лето. Сегодня воскресенье. Гараж пуст. В тени тепло, на солнце жарко. К тридцати градусам температура. Хорошо бы оторваться на озерцо, искупаться, но оставить вместо себя некого.