Технология власти - Абдурахман Авторханов

Чтобы дело пошло успешнее, Сталин предложил снять с ответственных постов и исключить из партии тех коммунистов, которые "якшаются" с кулаками и нэпманами. К этой категории он относил всех коммунистов живущих у кулаков, женатых на их дочерях, имеющих иные родственные связи с "чуждыми элементами" или же происходящих из "социально-чуждой среды".

Паникеры оказались правы: не успел Сталин еще уехать, как в Сибири и на Урале началась кампания против "перерожденцев" и "чужаков", которых стали пачками снимать с работы и исключать из партии. Никому не делалось никаких скидок: исключались бывшие заслуженные партизаны, "красногвардейцы", "революционные матросы", коммунисты "ленинского призыва" (молодые коммунисты, принятые в партию в связи со смертью Ленина). Причины исключения везде одни и те же — "сращивание ("якшание") с чуждыми элементами", "притупление революционной бдительности" и саботаж хлебозаготовок. Никакие былые "революционные заслуги" не принимались во внимание. Тогда, собственно, и родилась известная формула: "за прошлое — спасибо, за настоящее отвечай!"

На место исключенных назначались люди, не имевшие никакого прошлого или имевшие "весьма темное прошлое", даже с точки зрения самих большевиков, но которые готовы были пойти на все, что бы от них не потребовала партия, то есть Сталин. А он пока что требовал только одного — хлеба! Хлеба любой ценой и любыми средствами!

Эти организационные мероприятия были лишь одной стороной дела. Сами по себе они не могли иметь успеха, если основательно не "раскачать" самого крестьянства. В "раскачке" этого крестьянства Сталин встал на путь расслоения крестьянства по признакам групповым или классовым. Деревня была разбита на шесть групп: 1) батраки, 2) беднота, 3) маломощные середняки, 4) середняки, 5) зажиточные и 6) кулаки.

При распределении плана хлебозаготовок первые две группы освобождались от сдачи хлеба, третья группа Делала "символический взнос", четвертая категория сдавала "законную норму" (около одной четвертой наличного хлеба), пятая и шестая категории — весь хлеб. Не менее оригинальны были и методы изъятия хлеба, предложенные Сталиным: "самообложение" и "твердое задание".

Прежде всего созывались так называемые "собрания бедноты". На этих собраниях утверждались списки, кого из крестьян данного села отнести к какой категории. После утверждения списков выбирали "комсоды" (комиссии содействия). В их задачу входило: 1) утверждать от имени крестьян план хлебозаготовок, предложенный сверху;

2) взыскивать этот хлеб с крестьян (обходы крестьянских дворов, обыски, конфискация хлеба). Чтобы подбодрить бедноту на борьбу с основной массой крестьянства, названной теперь "кулачеством" (к кулачеству относились, по существу, и "зажиточные"), Сталин предложил дать бедноте "ряд льгот, в силу которых беднота получала в свое распоряжение 25 % конфискованного кулацкого хлеба"[12]. Таким образом, часть крестьян, преимущественно бедняцкая и нерадивая, как раз та часть, которую потом сами большевики величали "лодырями", стала как бы подрядчиками государства на процентах: при помощи органов милиции и ГПУ она отбирала хлеб у зажиточных крестьян, получая за это 25 % забранного хлеба в свою пользу. Если же зажиточные крестьяне оказывали сопротивление, то их судили уголовным судом. Впоследствии Сталин с полным основанием писал[13]:

"Чрезвычайные меры возымели свое действие: беднота и середняки включились в решительную борьбу против кулачества, кулачество было изолировано, сопротивление кулачества и спекулянтов было сломлено".

Основная цель миссии Сталина состояла, однако, не в этом. С тех пор как в Политбюро наметились разногласия по вопросам политики в деревне, в частности по вопросам дальнейших перспектив развития сельского хозяйства, перед советским правительством встала одна, далеко не теоретическая задача: эволюция или революция, мир с крестьянством или репрессии против крестьянства. Короче: "кто кого?" — так по-ленински сформулировал Сталин эту задачу. Сталин держался той точки зрения, что уже наступило время, когда советская власть настолько укрепилась, что она может повторить опыт Октябрьской революции против капиталистов и помещиков, на этот раз уже против зажиточного и среднего крестьянства в деревне. Эту мысль Сталин обосновал так[14]:

"…для упрочения советского строя и победы социалистического строительства в нашей стране совершенно недостаточно социализации одной лишь промышленности. Для этого необходимо перейти от социализации промышленности к социализации всего сельского хозяйства"-В какой форме провести эту социализацию крестьянства? В той же речи в Сибири Сталин дал ответ[15]:

"…нужно покрыть все районы нашей страны, без исключения, колхозами (и совхозами), способными заменить, как сдатчика хлеба государству, не только кулаков, но и индивидуальных крестьян".

Но на XV съезде партии, который происходил ровно за месяц до этого выступления Сталина (декабрь 1927 г.), еще не было речи о "колхозах", а тем более не было директивы: "покрыть все районы нашей страны, без исключения, колхозами". Там говорилось лишь[16]: "принять ряд новых мер, ограничивающих развитие капитализма в деревне и ведущих крестьянское хозяйство по направлению к социализму". Вот этот вопрос о "сплошной коллективизации" и "ликвидации кулачества, как класса, на ее основе" Сталин и поставил перед сибиряками. При обсуждении его на заседании Сибирского крайкома Сталина поддержали: Сырцов (секретарь Сибирского крайкома), Шверник (секретарь Уральского обкома), Кабаков (председатель Уральского облисполкома) и Сулимов (Урал). Уезжая из Сибири, Сталин вез в кармане постановление Сибирского и Уральского комитетов партии, требующее проведения форсированного курса коллективизации по методу Сталина. Вскоре к этому постановлению присоединилась Центрально-Черноземная область (секретарь Варейкис), Нижне-новгородский крайком (секретарь Жданов), ЦК КП(б)У (секретарь Каганович) и через некоторое время и Северо-Кавказкий крайком (секретарь Андреев). Однако вслед за Сталиным в Москву посыпались бесчисленные письма и телеграммы крестьян и самих работников Сибири и Урала, жаловавшихся на "государственный переворот", который Сталин произвел там в виде опыта. Когда "урало-сибирскому методу", как Сталин называл свой эксперимент, начали подражать, по прямому указанию Сталина от имени ЦК, и в других районах, то появились серьезные симптомы возможного крестьянского бунта в широком масштабе. Это заставило группу Бухарина вновь поставить вопрос перед ЦК, чтобы призвать Сталина к порядку. В результате этого Политбюро приняло решение, подписанное самим Сталиным, в котором прямо говорилось[17]:

"Разговоры о том, что мы будто бы отменяем нэп, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба. Нэп есть основа нашей экономической политики, и остается таковой на длительный исторический период".

Подписывая это постановление, Сталин обманывал свою собственную партию: через год он провозгласил отмену нэпа, рассчитанного на "длительный исторический период"!

Вспоминая об этой поездке Сталина в Сибирь и своей роли в проведении "сибирского опыта", Сорокин передал мне впоследствии некоторые подробности о лицах из штаба Сталина и о сибирско-уральских руководителях, — подробности, проливающие свет на дальнейшую карьеру этих лиц. Прежде всего, я тогда впервые услышал имя Маленкова. Последний работал тогда, продолжая учебу в МВТУ (Московское высшее техническое училище), в аппарате ЦК, в личном секретариате Сталина. Еще во время своей учебы Маленков выдвинулся как "активист" в борьбе с троцкистской оппозицией и уже в 1924 году встал во главе партийной организации училища. Когда эта организация МВТУ почти единодушно поддержала платформу Троцкого[18], Маленков был одним из нескольких коммунистов, которые фанатично выступали за "ленинское руководство" Сталина — Бухарина. Партийное собрание училища квалифицировало его позицию как "оппортунистическую" и "подхалимскую" и постановило снять Маленкова с поста секретаря партийной организации. Маленков пожаловался в райком партии (кажется, Краснопресненский), но там ему ответили, что РК не может ни отменить решения собрания, ни восстановить его в должности секретаря, так как это будет нарушением устава партии. Маленков обратился в Московский комитет, но опять-таки безрезультатно. Тогда он написал в ЦК жалобу, в которой обвинял РК и МК в том, что они не помогают ему в разоблачении "троцкистского заговора" в МВТУ. Через некоторое время Маленков был вызван к заведующему оргинструкторским отделом ЦК Л. Кагановичу. Так произошла "историческая встреча". Маленков рассказал Кагановичу о вещах, о которых в ЦК догадывались, но установить не могли. Вузовские ячейки и ячейки партии МВТУ держатся за троцкистов, главным образом потому, — докладывал Маленков, — что "учащиеся-троцкисты" пользуются "особыми привилегиями" у райкомов и Московского комитета партии; последние не разрешают исключать из партии "злостных троцкистов", требуя их "воспитания", а Ходоровский (Главпрофобр Наркомпроса) сажает во главе вузов директоров из "заядлых троцкистов". На дискуссионные собрания ячеек РК и МК посылают, в качестве докладчиков, всяких беспомощных "пролетариев от станка", тогда как троцкисты посылают докладчиков из Коммунистической академии и Института красной профессуры и даже работников Коминтерна. На вопрос Кагановича: "Как нам, по вашему мнению, очистить вузовские организации от троцкистов?", Маленков ответил конкретным планом: "Надо пройтись железной метлой не только по аудиториям вузов, но и по кабинетам вузовских начальников. Вот вам и план, как провести все это мероприятие", — при этих словах Маленков вынул из своего студенческого портфеля подробные "Предложения по чистке вузовских партийных организаций". Это был меморандум на имя ЦК. Каганович не стал читать меморандум, но обещал просмотреть, а самого Маленкова попросил прийти к нему еще раз через неделю (время достаточное для наведения справок о Маленкове в особом секторе ЦК и ОГПУ). Едва ли можно сомневаться в том, что молодой Маленков (ему было тогда всего 23 года) произвел на Кагановича самое положительное впечатление. Принимая второй раз Маленкова, Каганович удивил его новостью: т. Сталин хочет с вами познакомиться. Пойдемте к нему.