Карабарчик. Детство Викеши. Две повести - Николай Глебов

— Геркулес… — протянул исправник. — В цирке бы ему только выступать.

— Подкову ломает, — улыбнулся Евстигней, — медный пятак на пальцах гнёт.

— Изу-ми-тельно! — покачал головой Огарков. — Ты этого алтайца к ихнему злому духу не вздумай отправить, — сказал он шутливо Чугунному.

— Сам дорогу найдёт! — оскалив зубы, Иван вышел на круг. Темир сидел на корточках, обтирая обильно катившийся пот.

— Отдохнуть надо, — сказал он Чугунному.

— Отдохнёшь на том свете, — усмехнулся тот.

— Неправильно! Дать отдых! — зашумела толпа.

— Он уклоняется от боя, — поднимаясь с лавки, заявил Евстигней. — Трусит.

— Будешь принимать бой или нет? — расставив ноги, Чугунный встал перед охотником.

— Однако скоро ты забыл Мендур-Сокон. Надевай кушак! — бросил Темир Чугунному и поднялся на ноги.

Несколько минут длилась напряжённая борьба. Вдруг Иван, охватив длинными руками гибкое тело Темира, стал сжимать его в своих страшных объятиях. Казалось, еще несколько секунд, и Темир потеряет сознание.

Напряжение передалось толпе.

— Дави его! — орал Зотников.

— Дави, чтоб душа из него вышла! — кричали казаки.

— Дави! — глаза Аргымая блестели.

— Геркулес, браво! — хлопал исправник в ладоши. Сидевшие ближе к кругу пастухи и охотники вскочили.

— Зачем душить человека! Честно надо бороться! — зашумели они.

Темир побледнел. Собрав силы, он с трудом развёл руки Чугунного и рывком поднял его к себе на грудь. Остальные события произошли молниеносно. Темир круто повернул Чугунного вокруг себя и выставил ногу.

Не чувствуя опоры, силач упал.

Толпа ахнула.

Чугунный медленно поднялся с земли. Часто дыша, поспешно сунул руку в карман широчайших плисовых шаровар и выхватил свинчатку[21].

Темир отпрянул. Не дожидаясь нападения, точно барс, он метнулся к противнику и нанёс ему стремительный удар.

— Так его, конокрада! — Кирик и Янька в восторге захлопали в ладоши.

Взревев от боли, Чугунный опустился на землю.

Второй удар отбросил его от середины круга, и, покатившись, точно чурбан, Чугунный оказался у ног Кайдалова.

Восторженный гул охотников и пастухов сопровождал каждое движение Темира. Когда охотник сделал шаг вперёд, чтобы нанести третий удар, раздался недовольный голос исправника:

— Прекратить!

Евстигней подошёл к своему работнику. Чугунный сидел на земле с закрытыми глазами, не шевелясь.

— Ловко он тебя отделал! — зло усмехнулся хозяин. — Осрамил ты меня не только перед алтайцами, но и перед господином исправником, — мотнул он головой вслед Кайдалову, который шёл к волостной управе. — А свинчатку-то зачем вытащил?

— Не утерпел, Евстигней Тихонович, привычка.

— За эту привычку мне придётся Кайдалову и Огаркову по сотне дать. Поднимайся, хватит лежать.

Чугунный с трудом поднялся с земли и понуро поплёлся за хозяином.

Потерпев поражение в борьбе, Чугунный с Зотниковым деятельно готовились к бегам.

Утром Стёпа делал проминку коню. Поджарый бегунец часто перебирал тонкими ногами и рвался на простор.

— Ты ему воли на первых порах не давай, — поучал Евстигней сына, — попридерживай. Если будут обгонять, не беда. Дай волю вёрст через семь.

Стёпка кивал головой.

— А бить нагайкой можно?

— Только перед концом, когда впереди будешь. Почаще его ногами пошевеливай.

А на другом конце стойбища, в кустах у реки, сидели Темир, Кирик и Янька.

— Вчера Сапок объявил народу, что условия состязания остаются прежними: он поклялся сдержать своё слово. Если Буланый не подведёт, ты будешь свободен, Кирик. Пойду, однако, сделаю заявку на бега, — Темир поднялся и, раздвинув кусты, исчез за их зелёной стеной.

Ребята остались одни.

— Кирик, когда будешь ехать возле той горы, — показал Янька рукой на дальнюю гору, — я встречу тебя там, ладно?

Кирик молча кивнул головой.

— А знаешь что? — Янька придвинулся к другу. — Только Стёпке не поддавайся. Он поедет на рыжем бегунце.

— Знаю!

Через несколько минут вернулся Темир.

— Не подкачай, — сказал он озабоченно Кирику и подсадил его на коня. Буланый скосил глаза на седока.

— Волю дай, не доезжая до Теньги версты за две. Но, если увидишь, что Буланый рвётся сильно вперёд, не держи. По бокам ногами не бей: не любит. Повод держи крепче. Айда!

Наездники выстроились в ряд.

Внимание всех привлёк стройный, в яблоках красавец — конь.

«Должно, Аргымая, нездешней породы», — подумал Кирик. На вороной кобылице Яжная сидел какой-то незнакомый мальчик.

Справа в ряду виднелся рыжий конь. Во всаднике Кирих узнал Стёпку. Тот разговаривал с подростком, сидевшим на кауром[22] коне.

Рядом с Кириком горячилась тёмно-гнедая кобылица. На ней сидел племянник местного бая Манжи.

Кто-то хлопнул три раза в ладоши и подбросил шапку вверх.

Кони рванулись вперёд. Первой выскочила на дорогу и стала набирать скорость вороная кобылица Яжная. За ней нёсся, раздувая ноздри и храпя, чужеземный конь в яблоках. Опустив свободно поводья, мчался на рыжем коне Стёпка. Голова в голову бежали тёмно-гнедая кобылица бая Манжи и каурый конь.

Буланый сначала бежал неохотно и только на третьем километре перешёл на волчьи скачки. Сидеть на нём было трудно. Кобылица Яжная и конь в яблоках скрылись из виду.

На пятом километре Буланый обогнал кобылицу Манжи и каурого. Впереди было только трое. За поворотом Кирик увидел вороную Яжная и рыжего коня Стёпки. Буланый сравнялся с ними, и Кирик почувствовал резкую боль в спине: Стёпка ударил его нагайкой и крикнул злобно: «Посторонись, нищенок!».

Кирик пригнулся к гриве коня, новый удар прошёлся по его голым плечам. Закусив губу от боли, Кирик первый раз ударил Буланого. Буланый затоптался на месте. Рыжий конь Зотникова оказался впереди. Сзади послышался дробный стук копыт тёмно-гнедой кобылицы, и мимо Кирика, размахивая плетью, промчался племянник Манжи. Но Буланый успокоился и помчался вперёд. До рыжего коня Стёпки оставалось с полкилометра: было заметно, что рыжий начал сбавлять бег. Буланый нагнал его на седьмом километре. Конь в яблоках и вороная кобылица Яжная далеко ушли вперёд.

«Не прийти мне первому», — подумал Кирик в отчаянии и, наклонившись к уху коня, прошептал ему, как другу:

— Вперёд!

Буланый помчался. На дороге показалось лёгкое облачко пыли, и через несколько минут Кирик увидел кобылицу Яжная, которая бежала позади чужеземного коня.

— Вперёд!

Чуть наклонив голову к земле, Буланый летел, точно ветер.

Вороная Яжная косила кровавые глаза на бежавшего уже рядом с ней Буланого, но дороги не уступала.

— Отставай, а то огрею! — крикнул Кирику ездок и замахнулся нагайкой.

Кирик вспыхнул от обиды и, подавшись вперёд, ласково потрепал гриву коня:

— Вперёд!

Буланый, чувствуя ласку седока, помчался во весь карьер. Он опередил кобылицу Яжная и стал догонять арабского коня, вот поравнялся с ним…

Промелькнул кричавший что-то Янька. Замелькали одинокие аилы Теньги, была уже видна сверкающая на солнце крыша дома волостной управы.

— Вперёд!

Точно по воздуху, нёсся алтайский конь. Ещё километр… Зоркие глаза Кирика уже заметили толпу народа. Кто-то кричал, подбрасывая шапку вверх; более нетерпеливые выбегали на дорогу.

— Мой идёт впереди! — довольный Аргымай потёр руки и улыбнулся исправнику. — Две тысячи золотом платил. Лошадь чистокровной арабской породы. Купил в Москве у князя Шаховского. Табунный конь, шибко хорош!

Взглянув ещё раз на дорогу, Аргымай в изумлении округлил глаза и, заикаясь от волнения, не веря самому себе, спросил:

— Сапок, чья впереди?

Сапок не успел ответить.

— Дорогу! Дорогу! — прозвенел ликующий голос Кирика.

Толпа шарахнулась, и Буланый промчался по узкому людскому коридору. За ним, раздувая бока, нёсся конь Аргымая.

Только у реки Кирику удалось сдержать Буланого. Усталый, мальчик свалился на руки Темира.

Кобылица Яжная пришла третьей, за ней — каурый конь, затем показался конь Стёпки.

— Тебя и мальчика зовут к старшине! — крикнул кто-то из толпы Темиру.

Передав лошадь сияющему Яньке, охотник направился вместе с Кириком к Сапоку. Толпа расступилась, давая им дорогу.

Лицо старшины было мрачно. Аргымай беспокойно ёрзал на стуле. Исправник, заложив ногу на ногу, курил папиросу.

— Что просишь, мальчик? — спросил Кирика Сапок.

Кирик посмотрел на исправника и сказал тихо:

— Разрешите мне жить в Тюдрале, вместе с Янькой.

Бросив окурок, исправник в недоумении посмотрел на Кирика:

— Не понимаю!

Сняв шапку, Темир пояснил: