Тайна Черного моря - Игорь Чубаха

Игорь ЧУБАХА и Игорь ГРЕЧИН

ТАЙНА ЧЕРНОГО МОРЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ШПИОН, КОТОРЫЙ КО МНЕ ПРИШЕЛ

Эпизод первый

25 июля, понедельник, 11.47 по московскому времени.

Объект У-17-Б

— Ну давай, дружок, хвастайся своим хозяйством.

Полное, зафиксированное наглухо застегнутым воротничком, холеное лицо генерала исказила барственная улыбка. Было это лицо отчетливо красным — даже в тусклом свете подвальных, оплетенных проволокой ламп. Впрочем, генерал был слишком тактик и поэтому тут же превратил начальственную улыбку в отеческую. Мало ли как жизнь повернет. А жить и генеральствовать он собирался долго.

Полковник Громов уловил нюанс, про себя ухмыльнулся и нажал на шершавой бетонной стене чуть приметную кнопку. Генеральские маневры его не раздражали. К тому же доводилось слышать о генерале не только гадости... А много ли вы знаете людей, про которых за глаза говорят не только гадости?

Стена беззвучно утонула в полу, обнажив железную решетку. За решеткой обозначился столь же скупо освещенный, поворачивающий налево коридор; под потолком — телекамеры слежения, направо — дежурка с пыльным окном, за которым мерцает неживой голубоватый свет.

Фанерная дверь хлопнула, словно выстрел американской М-16, и из дежурки выдвинулся кряжистый, лет сорока сержант, не с «Макаровым» и не с ТТ даже, а с историческим маузером наголо.

Ветеран что-то дожевывал, но, тем не менее, так бдительно оглядел вошедших, что у генерала не осталось никаких сомнений: наверняка замечены и врезавшийся в шею воротник, и ладно пригнанная под мундир наплечная кобура, и чуть потускневшая бляха на ремне. Наверняка этот, с опереточным маузером, мысленно нарек его не то штабным павлином, не то генштабовским павианом. И ведь ни капельки его, генерала, не боится.

Но генерал без любви как-нибудь обойдется. А вот нерадивые будут наказаны.

— Палыч, — сглотнул сержант, не убирая и даже не опуская маузер, — кажи пропуск. И товарищ твой тож.

В подземелье голос звучал глухо, мертво, точно записанный на пленку голос робота. Генерал оторопел, смял фуражку и ладонью размазал по лысине пот:

— Это что же, товарищ полковник!.. «...Ковник! ...овник! ...овник!» — таинственно передразнило эхо.

— Тише, тише, товарищ Семен, — сказал генералу Громов и для успокоения собрался даже хлопнуть его по плечу. ан нет: притормозил в сантиметре от погона. Субординация есть. субординация. Здесь, конечно, генерал гость и полностью во власти полковника. Но вот на поверхности... — Работа у него такая. Не затребуй он пропуск, завтра же из фирмы вылетит. А отсюда путь один — вперед ногами в парадных сапогах. Под звуки оркестра.

Полковник тут же отчитал себя за излишнее многословие.

— Так нас же на входе проверяли... — сбавил обороты товарищ Семен.

— Допуск номер один, а тут — номер два, — качнул массивным подбородком Громов. — К министру обороны три проверки, и здесь три. По Уставу положено.

— Ну что ж, порядок есть порядок, — выдохнул в усы генерал Семен и полез в карман. Его тень стремительно удлинилась и порезалась о решетку.

Глаза сержанта по-охотничьи блеснули, напряглась квадратная пятерня с маузером. Но товарищ Семен извлек не любимца террористов — «узи», не какую-нибудь штучку из обихода ниндзя, а запаянный в плексиглас картонный прямоугольник с крупно выведенной цифрой "2".

Надо было видеть в этот момент генерала. Под дулом пистолета он не стоял уже давно. Да еще при свидетелях. Кажется, перемудрили в Штабе с безопасностью. Придется поставить вопрос на совещании. А потом вызвать на ковер этого сержанта...

— И ты, Палыч, — сержант не опускал утонувший в кулаке маузер.

Полковник уже держал картонку в руке. Когда успел — шут его знает. Сержант восхищенно вздохнул: ну Палыч, ну ловкач.

И вернулся в дежурку; следом за ним уползла его кряжистая тень. Раздались отчетливый металлический лязг и приглушенное ругательство. Решетка с заунывным скрипом поплыла вверх.

Генерал и полковник переступили щель, поглотившую бетонную стену; товарищ Семен мельком глянул в пыльное окошко дежурки. Ничего особенного: покарябанный стол, черное вертящееся кресло, над столом — ряд черно-белых телевизоров, на которых застыла одна и та же картинка, снимаемая с разных ракурсов: коридор, коридор, коридор... Второй справа монитор услужливо показал спины офицеров. Сержант небрежно козырнул вслед:

— Налево, товарищ генерал. Ни пуха...

— Он что, издевается? — неловко размазывая пот по шее, прошипел генерал. В подземелье было душно. Очень душно.

— Поиздеваешься тут, — только и ответил полковник.

Они свернули налево. Тусклый, желтыми пятнами лежащий на шершавом полу свет от зарешеченных ламп, специфическая вонь прелых тряпок, хлорки, солдатского харча и отсыревших шинелей. Бетон, бетон, один бетон вокруг... Тишина стояла оглушающая, только глухое цо-канье набоек на генеральских ботинках отскакивало от стен — отскакивало и умирало, поглощенное теснотой и темнотой.

Генералу стало немного не по себе. Он не жаловал замкнутые помещения — особенно на такой глубине. Но виду не подал, только покрепче сжал зубы.

Коридор привел к массивной, вручную не совладать, сваренной из рельс двери.

Снова неприметная кнопка и за ней решетка с прутьями толщиной в ножку стола. Тени гостей маслянистыми пятнами просочились сквозь прутья и прилипли к бетонному полу по ту сторону решетки.

За решеткой на карачках драил пол бурой тряпкой щуплый рядовой, на вид лет девятнадцати, стриженный под ноль. Шея из воротника — как макаронина— из тарелки. Бетон плохо смачивался, вода насыщалась пылью и скатывалась на неровном полу в шарики. При здешнем освещении эти шарики казались ртутными.

Увидев гостей, парнишка выпрямился, бросил тряпку в ведро, стоявшее метрах в трех от него, попал и вытер руки о форменные, весьма мятые брюки. Потом, как-то по-детски улыбнувшись, неожиданно просипел:

— Здорово, мужики. Че надо?

— На такой пост — пацана?! — охнул товарищ Семен.

— У этого пацана легкое в Тимбукту прострелено. Не мне вам рассказывать про операцию «Веселые ребята»[1]. Он единственный в руки гайшемитов не попал, вернулся на костылях. Так этими костылями четырнадцать рэкетиров замочил... — возмущенным шепотом ответил товарищ Палыч и снова мысленно отругал себя за болтливость.

— Эй, хорош шептаться, старые пердуны, — рядовой харкнул в угол, словно был совершенно не заинтересован в результатах мытья бетона. — Докладывайте давайте.

— Ради Бога, товарищ генерал, не возмущайтесь. А то не пустит. Ему после У-17-Б все до фени Скорей допуск доставайте. Номер три, — посоветовал полковник и сам зашуршал в кармане.

Генералу, истекавшему потом, пришлось подчиниться.

После предъявления документов полковник и рядовой, каждый со своей стороны, нажали кнопки в стене. Неизвестно откуда раздались призрачные звуки мелодии «Подмосковные вечера». Мелодия звучала так, словно ее исполняет компьютер, и оборвалась неожиданно.

Парень весело подмигнул и открыл решетку хитрым, похожим на штопор ключом.

— Сговорчивого ты «лесника» привел, Палыч, не то что прошлый.

Гости вошли.

— Ваш — в последних апартаментах. Только умоляю, держитесь середины коридора, не то потешатся над вами, как над ягнятами бессловесными. — В голосе паренька звучала искренняя забота.

Когда третий пост остался далеко позади, генерал одними губами вымолвил:

— А кто был у вас в прошлый раз?

— Секретарь Совета Безопасности, — донесся с поста смех рядового, тут же сменившийся сильным кашлем. Хищно захихикало эхо.

«Ну и слух у него», — подумал генерал.

— Этот «пацан» Секретаря не пустил, — мрачно пояснил полковник. — Не захотел — и все.

Серый коридор сузился. Тени в призрачном свете неярких ламп убежали далеко вперед и превратились в многоруких чудовищ.

Во всех апартаментах было темно, хоть глаз выколи. Командиры двинулись вдоль затянутых крупной сеткой комнат. Есть ли кто-нибудь там, с другой стороны сеток, было непонятно. Но генерал чувствовал устремленные на него взгляды. Не злобные, не угрожающие, а заинтересованно изучающие. Так, наверное, смотрят патологоанатомы в прозекторской на какую-нибудь эдакую опухоль, обнаруженную в теле мертвеца.

— Титановая, — гордо сообщил полковник.

— Что? — не понял задумавшийся о своем товарищ Семен.

— Сетка, говорю, титановая. Из такого же металла, как последние подводные лодки.

— Ну и как, надежная? — генерал не забывал соблюдать начальственную вежливость.

— Не очень, — вздохнул товарищ Палыч. Вдруг из апартаментов с табличкой «Мичман Жиба» что-то со свистом вылетело, щелкнуло по широкой генеральской груди, сорвало с нее одну из медалей — лопнувшей стрункой пискнула застежка, — брякнулось на бетонный неровный пол и с дребезжанием быстро поползло обратно в клетку. Медаль исчезла в крупной ячейке. Генерал растерялся, происшедшее живо напомнило рыбалку, а юркнувшая в ячейку сетки медаль — блесну.